После бассейна неудобно натягивать джинсы, они прилипают к телу, волосы не ложатся так, как хотелось бы, а по спине уже начинает стекать пот в душной раздевалке.
Это ощущение мне знакомо: так из-за своей школьной подруги я ходила после бани по субботам в ночной клуб, где все курили. На мягкое, распухшее тело я натягивала нейлоновые колготки, красила глаза и губы, укладывала волосы, выбирала нарядное и часто неудобное платье, ехала на такси к подруге, оттуда мы ехали вместе в клуб.
В клубе я танцевала, смотря в пол, напрасно ждала, что меня заметят, и напитывалась со всех сторон табачным дымом. А потом в пять или шесть утра я ехала домой, абсолютно обессиленная и разочарованная, стягивала вонючие вещи, засовывала их в пакет или накрывала чем-нибудь, чтобы не пахли, и заваливалась в постель.
В воскресенье я просыпалась не с ощущением чистоты, как после бани, но с вонючими волосами. Жалела, что пропустила очередной завтрак воскресным утром, жалела, что вообще больше уже не маленькая и не могу понежиться после бани в кроватке ведь это самый сладкий сон на неделе.
И с этими руинами своего настроения спускалась к родителям, чтобы реабилитировать остаток дня, который в зимнее время уже начинал темнеть.
Я ездила в клуб, потому что подружке это было нужно. Я ездила, потому что не оставляла надежду в дымном клубе с глазами в пол.
Сейчас у меня снова создавалось впечатление, что я делаю не то, что хочу. Делаю это из страха пропустить возможности, а желанием моим, да и Олеси тоже, после бассейна был диван с сериалом и с супом на ужин.
* * *
Мы въезжаем на просторную пустую площадь когда нет рынка, она сиротеет. Все вокруг становится слишком коричнево-кирпичным. Без запахов селедки и карамельных вафель воздух стерилен. Лучше всего быть здесь в десять утра в субботу и вторник, тогда площадь, как пещера с сокровищами, предложит смесь медово-карамельных, соленых и молочных запахов.
Муниб стоит у стеклянных автоматических дверей на входе в большой четырехэтажный магазин.
Сегодня он только в одной, белой футболке мне нравится на нем белый. Широкие серые штаны, как обычно, держатся на бедрах только за счет ремня, неужели никто не может сказать ему, что его размер как минимум на один меньше?
Привет, Муниб!
Привет, привет, девчонки! Муниб улыбается. Так вот это ты с кем.
Я делаю вид, что не замечаю его слов.
Куда пойдем, в магазин? Я смеюсь, конечно, но он необидчивый.
Здесь на четвертом этаже классное кафе с выходом на террасу, пойдемте, бросает Муниб и поворачивается к нам спиной.
Я чувствую его разочарование и негодование одновременно. Ну и пусть, не хотел сказать точнее, что это свидание, сам виноват. Все равно мы сами за себя заплатим, да и вообще
Мы молча, почти не переговариваясь, поднимаемся этаж за этажом по эскалатору вот уж мучительное начало свидания бы было, еще никакой атмосферы, но уже такая близость ступенек и разница в уровнях.
Наверху нас ждет фуд-корт красивый, голландский, но фуд-корт. Берешь поднос и выбираешь себе еду и напитки.
Второй провал для свидания был бы обеспечен, хорошо, что я с Олесей.
А где десерты? спрашивает Олеся, мы пока на том уровне финансового развития, на котором только десерты и едят в кафе. В лучшем случае. К кофе.
Вон там, поодаль, вы не голодны? с облегчением спрашивает Муниб.
Ого, какие они тут классные! Олеся восторженно вскрикивает, я ловлю благодарную улыбку Муниба.
Да, замечательные какие, правда, красота! добавляю я, но Муниб не улыбается на мое замечание.
Выбирайте, девчонки, я вас на кассе подожду, бросает он и уходит.
Мы выбираем красивые пирожные со взбитым кремом и ягодами, заказываем кофе, ставим все это на подносы и идем к кассе, уже на кассе я шепчу Олесе:
Олеся, мы же сами заплатим ведь?
Конечно, конечно, заверяет меня Олеся.
Я угощаю, я же вас пригласил, вдруг откуда-то из-за спины говорит Муниб. Я его не заметила, а он уже подошел.
Нет, нет, что ты, мы сами можем, говорю я.
Я пригласил, я и плачу, Ксюша, твердо повторяет он.
Нет, слушай начинаю я.
Посчитайте два подноса вместе, говорит Муниб продавщице.
Но снова начинаю я.
С вас двадцать один евро, карточкой или наличными? безучастна к нашему спору продавщица.
Я скатываю десятиевровую купюру в трубочку и пытаюсь просунуть в кулак Мунибу.
Перестань, Ксюша, строго говорит мне Муниб, я обижусь.
Я останавливаюсь, ведь я и так уже его обидела.
Энсхеде, март, 2011
На одной из вечеринок, на которых я снова не нашла внимания Инна, мы договорились с Фабрицио и Мунибом устроить международный обед.
Фабрицио обещал нам показать, как готовить настоящее тирамису, а Муниб собирался принести что-то секретное.
Вчера мы сварили борщ, чтобы он был настоящим, а сразу после борща к нам приехал хитрый Фабрицио, потому что тирамису, как и борщ, нужно есть вчерашний.
Наша кухня была узкой только для готовки, а потому мы постоянно касались локтями друг друга, Фабрицио нас подталкивал за талию, особенно Олесю.
Мы танцевали на нашей маленькой кухоньке, подглядывая за маэстро и записывая ингредиенты настоящего итальянского тирамису. Фабрицио занимался тирамису так, как будто это был новорожденный. Аккуратно подготавливал место для каждого этапа, вытирал все поверхности очень тщательно.
Ну, доставайте миксер, девчонки, сказал он торжественно, будем взбивать яйца и маскарпоне.
Вот, протянула Олеся блендер.
Что? Вы серьезно? Это же блендер! Вся галантность Фабрицио куда-то пропала, он переводил взгляд с одной на другую. Вы что, серьезно не смогли отличить миксер от блендера? Для его большей итальянности не хватало только две руки поднять вверх и закричать «Мамма мия!».
Эм-м, слушайте, я вообще никогда не пользовалась ни одним, ни другим, увольте, ретировалась я.
Я не хвасталась своими кулинарными возможностями, борщ вот первый раз готовила, вися на телефоне с мамой, чтобы точно все не испортить.
Олеся, в отчаянии прошептал Фабрицио, о боже. Фабрицио продолжал надеяться, но Олеся так и застыла с блендером в руке, он сдался: Венчик у вас хотя бы есть?
Венчик, венчик Олеся повторяла незнакомое слово на английском, сдвинув брови. А, штука для взбивания? Есть вроде! И она бросилась с пылающими щеками выдвигать и задвигать ящики. Именно она давеча подтвердила Фабрицио, что миксер у нас в квартире есть.
После моей ретировки я решила, что в ближайшее время я не готова изучить разницу между миксером и блендером, а тирамису мне предстоит готовить еще не скоро, поэтому я держалась подальше к выходу, чтобы не отвечать на каверзные вопросы Фабрицио.
Олесины щеки немного потеряли в своей розовости, она старалась не отрывать глаз от рук Фабрицио.
Ну все, последний штрих, девчонки! Фабрицио нежнее, чем гладил бы руку девушки, водил по краю формы с тирамису слегка увлажненной салфеткой, убирая следы какао. Сверху форму он закрыл пленкой, благо она у нас была.
Ну я пошел, а вы смотрите у меня, не съешьте завтра до обеда тирамису! наказывал Фабрицио и продолжал что-то бормотать про кощунственную путаницу миксера с блендером.
На следующий день ровно в 13:00 позвонили. Я взяла трубку домофона.
Алло! У меня никогда не было дома домофона, я не знала, как стоило отвечать на звонки в него.
Привет! Как дила? такой знакомый и приветливый голос произносит все на русском языке.
Привет, привет! кричу я. У меня все хорошо, как твои?
Э-э-э-э, Ксюша, дашь нам зайти? смущенно спрашивает все тот же голос, но уже на английском. Ах да, он же не понимает на русском. Это Муниб.
Муниб зашел в комнату с кастрюлей с перезревший арбуз. Он принес нам кускус с мясом и травами.
Мы накрыли на стол заранее, до их прихода, а потом вместо светских бесед усадили их сразу и побежали наполнять гостей борщом.
Девчонки, давайте мы вам поможем, встал снова Муниб.