А я просто играла на его провинциальных нервишках. Провинциал, у меня глаз намётан.
А потом лениво затушила сигарету и процедила:
Ну, долго будем тут в крутого играть, лошара анапская, или какая ты там?
И он «смягчился»:
Чё кипишуешь принцесса?! Какое отделение?! Тут царапина-то небольшая. Ну, как будто в сугроб въёбался. Езжай, прощаю.
О как!
Благородный, блять! Нет, милый, я так не согласна.
Я рада, что ты так великодушен, подошла я к нему вплотную, отчего он чуть напрягся. Только я тебя не прощаю. За тупую пизду, за отсосёшь, и за весь твой быдляцкий базар.
Он уже за нервничал. Сглотнул шумно и криво усмехнулся, явно пытаясь задобрить меня.
Ну Приглашаю тебя в кафе. Твои любимые коктейли за мой счёт, голосок стал таким бархатным, улыбочка блядоватая, само обаяние, блять.
За какой твой? Это тачка Анжелы Киреевой, а всем известно, как она любит юных альфонсов. Ну-ка, сядем ко мне.
Он послушно сел в мою машину. А я продолжила глумиться над бедным мальчиком:
Паспорт свой покажи?
Он извлёк из кармана паспорт, и попытался заигрывать, чуть отведя свою руку, когда я протянула свою. Но мой испепеляющий взгляд превратил его в затравленного щенка.
Расулов Равиль Маратович, ё, откинулась я на спинку сиденья. Так вот почему мне так знаком этот башкирский акцент, так же Лилька разговаривает. Что же этих Расуловых, словно собак нерезаных в Москве, а? Маратовичей, к тому же.
А кто ещё? насторожился он.
Да есть одна, процедила я сквозь зубы.
Лиля? вкрадчиво спросил он.
Да. кратко ответила я. Кто ты ей? И зачем подъезжал к нашей фирме на днях?
Сестра родная. А подъезжал за баблом. Шантажирую я эту шлюху.
Чем же? заинтересовалась я.
А, махнул он рукой, чувствуя, что сболтнул лишнего.
Говори всё, резко сказала я и начала брать его на понт, у неё проблемы скоро будут. Из-за тебя её подозревают в промышленном шпионаже. Могут и с работы выгнать. А это, сам понимаешь, размеры твоего выкупа сократит в разы.
Вот сука! сплюнул он. По всем фронтам намудозвонила! Она в Башкирии с парнем гуляла, с Динияром Файзулиным. Ну, как гуляла таскалась за ним, как собачонка, а он шпилил её, наравне с десятком таких же шлюшек. Потом нахуй послал, на виду у всей школы. Она в Москву рванула, сказала, что станет успешной леди, и он будет валяться у неё в ногах. Ага, наивная!
В универе сошлась с Толиком, любовь-морковь, все дела. Потом Толик уехал за наследством огромным, а эта шваль наклюкалась в клубешнике, и её трахнул невесть откуда взявшийся там Дино. Ну, утром она очухалась, поняла, что предохранением-то там и не пахло, сожрала какую-то таблетку, типа пожарная контрацепция. А с похмелуги-то её тошнило весь день. Ну и таблетка, ясен пень, не задержалась у неё в кишках. А Дино же парень темпераментный, видать, увлёкся, порвал ей всё внутри на британский флаг, у неё там кровь покапала пару дней, она думала всё норм, месячные. А потом опа залёт! Она в Башкирию припёрлась, аборт по-тихому делать. А мать ей: «Не вздумай! Толик сейчас квартиру купит, на ноги встанет, скажешь, что ребёнок от него, поженитесь, потом хоть алименты с него хорошие стрясёшь.» Да и у Лильки кровь какая-то непутная, с ней аборт после первой беременности к бесплодию приводит. Ну эта тварь поныла-поныла, своим подругам-шлюхам это всё рассказала по пьяной лавочке. А я в соседней комнате сижу, всё слышу. Ну и надумал бизнес на шантаже построить. Беременную я её не трогал: думал, перенервничает ещё, выкидыш будет. А вот после родов я её пощипал! Толька ей бабла оставит на шмотки или на стрижку, а эта сучка сходит моделью на курсы парикмахеров, её там подстригут за пять копеек, и на маникюр также. И шмотки в секонд-хэнде брала, а Тольке пела, что не подошло ей ничего в нормальных магазинах. Ну и всю сдачу мне. Она после родов опять к нам приезжала, с Дамиркой вдвоём, хвасталась, что сын вылитый Дино, и назвала она его Дамиром в честь Файзулина-старшего, подлизалась типа. Только Дино если узнает о сыне сомневаюсь, что станет жить с ней, у него такие девочки всегда были, элитки, не то, что наша бегемотина.
А Толик молодец, ни сном ни духом обо всей этой Санта-Барбаре. И Лилька после родов вообще вина в рот не берёт боиться в подпитии сболтнуть лишнего. Ведь в напряге живёт: всё наперекосяк, Толика она ненавидит уже, Дино не может забыть, денег нет, на работу её не брали, да ещё я на её шее повис. Я, конечно, не нуждаюсь, сама видишь только въехал в столицу сразу замутил с богатенькой тёткой. А ты чего ревёшь-то, бэйба?
Я сама не знаю, в какой момент у меня просто градом потекли слёзы по щекам. Представив, что будет с Толькой, когда он узнает всю эту грязь, я просто жалобно всхлипнула. И процедила этому братцу:
Ну и сволочь же ты, Равиль Маратович. Совсем недалеко от сёстры ушёл. Вылазь давай из тачки, аж противно сидеть с тобой рядом.
А вот мне не противно, повернулся он ко мне всем корпусом. Я бы ещё просидел, и не просто так. Поласкался бы с тобой.
Вали нахуй отсюда, бабушек своих ласкай!
Я с силой выпихнула его из машины, засунув в его карман пару купюр, за царапину и за откровенность.
Оу, зайка, а мы можем поладить с тобой, окинул он меня блядским взглядом. Почувствовал богатую тёлку, сука!
Вместо ответа я захлопнула дверь и сорвалась со стоянки.
Я ехала с большой скоростью, а слёзы просто застилали глаза.
Звук айфона известил меня о новом сообщении на почту.
Медцентр.
«По результатам исследования предоставленного Вами биоматериала, мы даём стопроцентную гарантию, что носители этих ДНК являются друг другу родственниками.»
Дино и Дамир родственники!
А Толик не отец. Отец малыша Динияр.
Да, собственно, результат уже известен был ещё полчаса назад.
Снова слёзы. Градом просто.
Подъехав к своему дому я ещё долго всхлипывала. А, когда успокоилась, позвонил папочка:
Дан, ты Не занята? голос какой-то растерянный. И виноватый.
Нет. Паркуюсь у дома. Что случилось?
Мама в больнице. Нервный срыв. Приезжай.
Из-за тебя? прошептала я.
Да. Прости.
Я развернула машину и помчалась в больницу. Этот мой горячий парень совсем обнаглел: притащил какую-то шлюшку прямо домой, пока мама на работе. А у ней голова заболела, вернулась раньше, и
Как в анекдоте.
Только всё печально и совсем не смешно.
Всю ночь я провела с ней, спящей под капельницами. А утром она завозилась, и, сжав мою руку, открыла глаза и спросила:
Дан, это ты?
Да, привет, как ты? улыбнулась я.
Дан, ты одна здесь? спрашивала мама, а сама часто моргала и протирала ладонью глаза.
Одна. Мам, ты как? я не понимала, почему она это спрашивает.
Не вижу ничего. Вижу смутно только твой белый халат и чёрные волосы. А за твоей спиной вообще ничего не вижу.
Я кинулась за доктором.
Обследования, анализы, консилиум. И через час вердикт:
Сильное нервное потрясение повлияло на зрительный нерв. Осложнилось проблемами с сетчаткой. Вобщем, операции по восстановлению зрения в таких случаях делают хорошо в Казахстане, в Астане. Но мы связались с ними они готовы принять маму лишь через три месяца. А за этот срок зрение может упасть до нуля.
Астана?.. растерянно промямлила я.
Да. Я вижу, вы люди небедные. Может, попробуете без очереди, со спонсорской, так сказать, помощью, посоветовал доктор.
Астана! Родина Толика. А у него родители врачи. Может, посодействуют? Хоть через месяц маме место выбьют. И пофиг, что мы с Толиком не общались с того дня. Я обижалась на него, а он, наверно, понимал, что наговорил лишнего, и тоже молчал.
Но ради мамы я решилась ему позвонить.
Толь, здравствуй, стараясь не плакать, произнесла я.
Данусь, привет! извиняющимся тоном ответил он. Ты прости меня, дурак я, ну правду ты мне всю сказала, а я
Толь, подожди, не об этом сейчас. У тебя папа не знаком с кем-нибудь из Института микрохирургии глаза в Астане?