Вскоре очередь дошла и до новобранцев.
Ну что, сосунки! опасно усмехнулся Саня. Чьи попки достанутся мне на ночь? Имейте в виду, что у кого найду больше всего нарушений отдам Мамбуде! Так что начнем же лотерею!
Увы, молодые солдаты оказались самые ответственные, и хотя подворотнички были пришиты криво и торчали больше, чем на положенную уставом спичечную головку, особо доебаться было не до чего, хоть и сидела форма на новобранцах как на чмырях. Как пояснил потом им Чика, только к году солдатской службы мундир начинает смотреться как положено, словно чувствуя, что его хозяин достоин гордого звания «старый военнослужащий».
Минула кара наказания только совсем уже старых дедов, на которых держалось подразделение и его традиции. Понимая это, офицеры старослужащих старались не трогать, если те не начинали совсем уж дерзко, нагло охуевать. Но в корень охуевших в спецназе не было.
После утреннего осмотра появились и проебавшиеся где-то до этого хитрые ротные прапора.
Жирный Кузьмич еле волочил свое брюхо, слащаво чему-то улыбаясь и доедая на ходу палку колбасы, а младшего прапорщика Краштеста вообще новобранцы увидели впервые с момента своего появления на службе в полку. Очевидно, что портрет, данный ему Чикой, и вправду был весьма точен, и младший прапор действительно был большой и знатный, опытный проебщик.
Краштест был не настолько безобразно жирный как Кузьмич, имел массивное тело, отожравшуюся наглую харю, короткую стрижку волос поносного цвета, а также совершенно оборзевшую, как у психа, щербатую улыбку до ушей, сверкающую брекетами. Карие глаза его лихорадочно блестели и отражали какое-то странное буйное безумство, что явно раздирало душу младшего прапора изнутри.
Едва встав в строй (прапорщики и взводные офицеры в колонну по одному, справа от основной коробки, а Вася в одиночку еще правее офицеров), Краштест тут же начал о чем-то громко и рьяно пиздеть с военнослужащими из соседней роты. Очевидно, техник роты был еще до кучи и знатный балабол.
Спустя какое-то время на плац, перед подразделениями полка, вышел какой-то кряжистый мужик в американской форме и очках-авиаторах, который, заложив руки за спину, начал расхаживать перед коробками, словно гордый и напыщенный, самоуверенный петух.
Лицо его имело крайне неприятные и грубые черты, массивный кривой нос был испещрен какими-то оспинами, а над губами мужика топорщились густые и пышные рыжие усы. Внимательным взглядом он окидывал и солдат, и офицеров, и было очевидно, что это какой-то большой в данном полку и явно припизднутый на всю голову начальник.
Это кто? тихим шепотом спросил доктор Секс у Чики.
Второе лицо после генерала, начальник штаба полка, гвардии полковник Кузнецов. Среди солдат и офицеров известен также как Кузя Говно, а уважаемые люди в криминале как «Половник Говна» о нем в малявах отзываются.
О! Тезка, что ли? удивился Кузя-новобранец.
Не вздумай никогда только ему об этом сказать! предостерег парня Чика. Он люто терпеть не может свое погоняло, а до нашего полка так вовсе служил где-то вертухаем в тюрьме. Он очень страшный человек, ибо все свои повадки с зоны Кузя так и оставил при себе до сих пор. Очень любит устраивать внезапные шмоны, особенно на предмет наличия нарушений формы одежды или телефонов в карманах. Если обнаружит у кого носки вместо портянок то заставляет их на месте жрать! А для шмона телефонов ставит ведерко с водой перед ротой, и топит там все обнаруженные, гандон ебаный, наши мобилки!
И че? спросил Секс. Куда телефон-то прятать от него?
В воровской карман, братан! Говно в него пока не лазал еще вроде! посоветовал Сексу скромно ефрейтор.
А это как? не понял, что глаголет Чика, врач.
В жопу суй мобилу, значит! Так будет надежно! Можно, конечно, попробовать в трусы спрятать, но если вдруг мобила выпадет и Говно запалит пизда, братишка! Таких солдат он называет хитрожопыми и мобилу будет в зад толкать уже лично, причем грубейшим образом, с помощью берцевого пинка! Это не очень круто, уж поверь на слово! держась руками за гузло, задумчиво промолвил Чика.
Жесть! поежился Джафар, немного оробев до дрожи под тяжелым взором тюремного бывшего надзирателя и возблагодарил ад за то, что он до сих пор еще за постоянные убийства с изуверствами не сел в тюрьму.
Ах вы суки! Олени ебаные! заорал начальник штаба, обращаясь, видно, к собравшимся подчиненным. Дьяволята сраные! А ну-ка, признавайтесь, кто написал у меня в подъезде «Кузя Говно, лох, П» и многоточие?! Выйти из строя!
Естественно, что дураков в строю не нашлось.
Вот козлы рогатые! Ссыкуны трусливые! Только и можете, что проебываться да не делать больше нихуя! Опять по самоволкам бегаете, твари! Кто вот вчера со всех ног от меня от забора съебался, как лось копыт не жалея? Тоже никто?
Так точно! хором грянул полк.
Что так точно? налились мгновенно кровью шары у полковника.
Никак нет! тут же исправились военные.
Да заебали вы, макаки лысые! Через заборы сигаете, как чушки конченные! Да мне б на зону вас так каждого бы с автомата, с вышки поотстреливал! Ох, и дождетесь все, как натяну колючку, да как пущу по ней под тыщу вольт! Да и задергаетесь вы на заборе потом, как эпилептики! Я научу вас, тварей, как дисциплину в армии любить!
И с дикой ярости начальник штаба начал топать ногами по асфальту и смачно плюнул на герб вооруженных сил на трибуне. Потом, увидев нечто в стороне, Говно повернулся лицом к коробкам и заорал:
Полк, равняйсь, смирно! Равнение на-право!
По этой команде военнослужащие вытянулись в струнку, гордо вскинули подбородки и повернули их вправо, и только командиры рот, в дополнение ко всему, приложили дружно руку к голове. Начальник штаба тоже взял под козырек, повернулся налево и под грянувшую музыку оркестра зашагал тяжелым строевым по плацу.
Музыка показалась новобранцам странно знакомой, и вскоре до Джафара до первого дошло, что именно играли сейчас на построении полупьяные полковые музыканты.
Мать его! Марсельеза! удивился дипломат.
Какого хуя? поддакнул ему ничуть не меньше удивившийся прокурор Николай.
Так генерал же идет! прошептал Чика, усердно тараща фары на правый конец плаца, как страдающий запором пучеглазый бес.
Действительно, вскоре в поле зрения солдат показался усердно чеканящий шаг Говненко, в том самом прикиде, в котором видели его солдаты накануне.
Белоснежные лосины едва не рвались на жопе, когда генерал чуть не по грудь задирал свои ноги, треуголка была сурово напялена по самы брови, а приложенную к башке руку обтягивала плотная замшевая перчатка.
Ебать, откуда он взял такие лосины? удивился Кузя.
Да кальсоны это солдатские! прошептал Чика. Дырку на жопе заштопал и ходит теперь, как еблан пробитый!
А зачем он жопу штопал? И почему пробитый? спросил с интересом Джафар. Его что, кто-то жахнул, что ли?
На кальсонах дырка, придурок! прошипел Пахан, и дипломат испуганно заткнулся.
Когда Говно и Говненко поравнялись за два шага друг от друга, музыка прекратилась, и полковник доложил:
Товарищ генерал-лейтенант! Личный состав полка для развода построен! Начальник штаба полка, полковник Говно, то есть, тьфу, бля, прошу прощения, Кузнецов!
Завершив доклад, начальник штаба сделал финт ногами в сторону, а генерал молча пошагал дальше под вновь грянувшую музыку оркестра. Полковник направился вслед за ним, на расстоянии четырех шагов от Говнено.
Дойдя до середины плаца и встав перед трибуной, Говненко и Говно повернулись лицом к полку, музыка заглохла, и генерал хорошо поставленным голосом прокричал:
Здравствуйте, товарищи!
Здравия желаем, товарищ генерал-лейтенант! хором грянули дружно подразделения.
Вы все говно! обозначил следом свою позицию генерал.
Мы все говно! согласились военные.
Говно должно отвечать громче!
МЫ! ГОВНО! заорал весь полк, да так, что птицы в небе обделались со страху, сиранув случайно сверху прямо на генеральские золотые погоны.