Ева МиллсЗаучка
В кабинете у директора
Рот мистера Монти, брызгающий слюной во все стороны, прикольно попадал в такт словам Честера, гремевшим в наушниках. Приглушая и увеличивая звук, Змей мысленно микшировал ремикс.
Учебный процесс остановился на два часа!
«Мурашки по коже»
В нашей школе более полутора тысяч учеников!
«Эти раны никогда не заживут.»
Девяносто четыре педагога не могли попасть в девяносто четыре кабинета, потому что кому-то пришла в голову идиотская выходка подменить все бирки на ключах!
«От страха я проваливаюсь в бездну»
Запись об этой вопиющей выходке будет занесена в твое личное дело и
«И не могу отличить, что реально, а чтонет.»
Отстранен на две недели от занятий.
Резким движением Змей поднялся, сразу став выше директора. Монти инстинктивно отступил. Парень криво усмехнулся уголком ртану конечно, опасный хулиган, а ну как врежет.
Я, конечно, польщен, но будь я директором, я б, наверное, наказал себя, а не наградил.
И, чуточку полюбовавшись на рыбье выражение лица «толстяка Монти», Змей подхватил рюкзак, шутливо отдал честь и вышел из кабинета, не закрыв за собой дверь. Во внутреннем кармане куртки тихонько переговаривались потертые купюры, выигранные Змеем за эту небольшую шалость с ключами. Он знал, на что потратит эти деньги.
«Что-то внутри меня тянет меня ко дну».
Пролог
Когда нам с Джошем было одиннадцать, мы целую весну провели у бабушки и дедушки. Нам не было скучно, наоборот, очень весело, но когда мы вернулись домой, все переменилось. Это замечала только ябрат уже тогда был толстокож и был счастлив в любом месте, где можно играть в футбол, но я
Я видела, что мама другая.
Там, в Уэстбруке, я как-то сорвала тюльпан и неловким движением нечаянно повредила стебель, практически оторвав бутонбабушка, глядя на мои слезы, ловко закрутила в прозрачную пленку, заверив меня, что теперь будет держаться.
Таким же красивым и надломанным цветком, завернутым в целлофан, казалась мама.
В один из дней Джош, пылесося пол и препираясь со мной«а почему всегда я», вдруг неловко задел локтем туалетный столик. Хрупкая конструкция, перегруженная баночками и кистями, пошатнулась, этот увалень успел-таки сориентироваться и подхватить, но любимое зеркало мамы упало на пол и разбилось с противным звоном. Я уставилась на виноватого Джоша испепеляющим взглядом, но было уже ничего не исправить.
Мама услышала из кухни, прибежала. Присев на корточки, подняла пластиковую розовую рамкукусочки осколков поехали вниз. Прямо руками она стала подбирать стеклянный мусор, складывать поверх остатков зеркала. Она рассказывала как-то, что это старое двустороннее зеркало досталось ей в пятнадцать лет от бабушки. Одной стороны у зеркала давно не было, осталась только увеличительная. Я не понимала, как можно вообще смотреться в вещь, которая безжалостно тебя уродует и высвечивает каждую черную точку на носу, но мама любила этого монстра, и сейчас слезы крупными каплями покатились по ее лицу.
Мам? с опаской спросил Джош. Ма-ам, прости, я куплю тебе новое зеркало.
От его слов мама заплакала сильнее. Этот носорог никогда не понимал женщин! Я подбежала к маме, крепко обняла ее, одновременно крича на брата:
Дурак! Маме не нужно твое новое, она любила старое! Вечно ты все портишь!
Ева на мгновение отстранилась, вытерла слёзы ладонями, села на край кровати, а потом снова прижала меня к себе, подозвала и Джоша:
Иди к нам. Никто ни в чем не виноват. Я не сержусь, сынок.
Тебе просто жалко, да, мама? Мы обхватили её своими руками с обеих сторон, вдыхая родной запах, которым не пах больше никто. Мама снова начала горько плакать, и мы жалели ее, не понимали, почему ей так грустно, но грустили вместе с ней, потому что любили больше всего на свете и хотели, чтобы она улыбалась. Я гладила ее по волосам, как она гладила меня, когда мне было плохо и отчетливо видела, как снимаю с нее этот целлофан, сминаю в руках, выбрасываю прочь.
В какой-то момент мама повалила нас с Джошем на кровать:
Чур, я булочка!
И тогда я поняла, что все хорошо. Она не цветок и не сломается. Я радостно откликнулась на пароль игры, которую сама же когда-то и придумала. Упала на маму сверху:
Ясосиска!
Джош, специально встал на кровати, чтобы набрать высоту, и свалился на обеих, выбив дыхание:
А ясыр!
Мы хохотали и обнимались в этой куче-мале, когда наконец-то пришел тот, кого еще только и не хватало.
А почему как обычно кетчуп самый последний? и папа с разбега прыгнул на нас, вызвав дружный счастливый стон расплющенного сэндвича.
Булочка, сосиска, сыр, и кетчуп. Что еще надо для хорошего хот-дога?
Восемь цокающих лап заинтересованно кружили вокруг кровати и, папа, зажав маме рот, шепнул нам:
Быстро! Я не смогу ее долго удерживать!
И под мамин сдавленный вопль «не на чистую постель», мы с Джошем синхронно скомандовали только и ждущим повода поучаствовать в веселой свалке собакам:
Бэтмен, Эльза, ко мне!
Спустя минуту.
Я придумал! Эльза будет салатом, а Бэтменкунжутом!
Змей
На крыше высотки плакала девушка.
Змей уже давно наблюдал за ней. Ему было интересно, как долго человек может выжимать из себя воду, когда думает, что его никто не видит.
С места, на котором он сидел, Змея нельзя было заметить, в то время как ему открывался прекрасный обзор. Но картина не менялась, и парень начинал скучать. Час назад эта пигалица ворвалась на его крышу и с того момента поток слез так и не иссяк. В конце концов их обоих смоет соленой волной. Сначала она рыдала громко, а под конец тихонько скулила, как голодный лохматый щенок. Девчонка сидела, обхватив руками колени, вдоль спины сквозь зеленую футболку просвечивали позвонки. Лицо прятали рыже-коричневые пушистые пряди.
«Каштановый», вспомнил он. Такой цвет называется «каштановый».
Змей докурил третью сигарету. Если бы эта малышка не была столь беспечна, она бы уже давно почуяла резкий запах табака: ветер как раз дул в её сторону. Затушив окурок, он щелчком запустил его через парапет и уже хотел окликнуть плаксуеё нытье порядком выматывало нервы, но она и сама вдруг перестала.
«Наконец-то», с облегчением подумал он. «Давай, вали уже домой, принцесса».
Но уже в следующее мгновение он не поверил своим глазам. Ненормальная идиотка подошла к краю крыши и, опасно замерев в полушаге от неба, посмотрела вниз.
Заучка
Пустота смотрела на меня равнодушным зрачком серого асфальта. Не прыгнешь тыпрыгнет кто-то другой. Небу все равно.
Это успокаивало, обещало недолгий полет и прощение. Ведь ониони никогда меня не простят. Я подвела их, оказалась не той девочкой, которую они всегда любили: дочкой, которая не спорит, не совершает глупостей, носит платья, водится с приличной компанией, не грубит учителям и не дерзит в ответ на замечания.
«Теперь они поймут, что ты не такая уж и хорошая, и разлюбят тебя».
Я всегда подозревал, что вы, заучки, совсем того, но чтобы настолько
Насмешливый голос прозвучал совсем близко: кто-то стоял прямо за моей спиной. Я вздрогнула и легонько покачнулась вперед. Бездна вдруг стала на вдох ближе Перед глазами поплыли разноцветные круги; мне казалось, что все кончено, я падаю «Совсем не страшно», подумала я и только тогда сообразила окончательно, что все еще стою на твердой поверхности.
Сильные руки обхватывали меня поперек туловища, удерживая не слишком нежно, но крепко и надежно.
Сделай шаг назад.
Горло вдруг перехватило, и я просто кивнула, не сумев выдавить: «Хорошо». Я попыталась отступить, но тело было какое-то чужое, грузное, неповоротливое, как будто набитое мокрой ватой.
Ну же. Шаг назад. Я держу. Не смотри вниз.
Но я не могла отвести глаз от затягивающей пустоты. Несколько минут назад мне совсем не было страшно, но сейчас всё внутри распадалось на атомы, превращая меня в беспозвоночную амебу. Колени подгибались, и я стекала вдоль тела удерживающего меня парня, становясь все более тяжелой. Высота уже заметила меня и теперь не отпустит: я все равно упаду