Я так перед боем не могу, товарищ майор, сказал Смирнов, продолжая обшаривать через оптику позиции врага, пытаясь заметить там какое-нибудь движение.
После такой обработки смогут собраться не раньше, чем через полчаса, а то и час понадобится.
Между тем, одиночные выстрелы снайперов продолжали звучать.
Скоро вернулся старшина и доложил, что у бронебойщиков четыре безвозвратные потери, есть несколько человек легкораненых, которые после перевязки отказались идти в тыл, также снарядом разбита одна противотанковая пушка. При этом подчеркнул:
Полные сведения о потерях вот здесь, достал из нагрудного кармана запылённой гимнастерки, на которой поблескивал орден Отечественной войны, небольшого формата записную книжку в твердом переплете. Такие продавались практически во всех киосках довоенной страны.
Комбат поблагодарил его за оперативность сбора сведений, а затем, окинув взглядом его мощную фигуру, сжатую в узловатый кулак руку, охватывающую ремень автомата за плечом, натянутую почти до самых бровей фуражку и заросшее рыжей щетиной волевое лицо, спросил:
Старшина, что скажешь о настрое бойцов?
А сам при этом подумал: «Вот на таких, как он, и держится наша оборона, вот такие, как он, погонят зверя-немца в собственное логово и добьют его там». Несомненно, старшина понравился ему своей основательностью, уверенностью и мощью, а может, и тем, что он во многом был похож на негопарня, выросшего на святой смоленской земле.
После «юнкерсов» и артиллерии приуныли было, но, когда увидели, что происходит у фрицев после залпов «Катюш», повеселели и быстрее стали наводить порядок на позициях, даже подгонять не надо было.
Товарищ майор, вижу, у Гансов шок прошел, зашевелились гады, успел сказать Смирнов до того, как послышался свист мин и взрывы на позициях роты.
Надо же, уцелели в этом аду, удивился Забарела.
Танки не пошли? спросил Восковцев.
Пока не видны.
Товарищ майор, разрешите к бойцам, неожиданно обратился старшина.
Решайте со своим командиром, предложил Восковцев, кивнув в сторону Смирнова.
Старшина, будь аккуратен, согласился Смирнов, пришли только посыльного.
Есть, улыбнулся Шияпов и ушёл.
Вот и танки стали выползать, взволнованно произнес комроты. Пока вижу три, нетпять, но они пока в дальних развалинах, там же и пехота, её много, это штурмовые подразделения
Понятно, значит, будет жарко, предположил Восковцев, подходя к Смирнову.
Понаблюдав некоторое время за действиями противника, продолжил:
Ты прав, немец подтянул сюда штурмовые подразделения. Они будут просачиваться между развалинами под прикрытием танков.
После чего вновь связался со своим заместителем и приказал срочно перебросить в район дислокации первой роты по одному взводу автоматчиков из второй и третьей рот, а Смирновуукрепить ими участок обороны на стыке с ротой Мишина.
Скоро на позициях обороняющихся начали рваться танковые снаряды и мины, в ответ послышались хлесткие хлопки противотанковых пушек и ружей. Спустя некоторое время застрекотали пулеметы и автоматы С каждым мгновением бой становился все ожесточённее, о чём свидетельствовал непрекращающийся грохот взрывов и темп стрельбы, а также доносящийся из траншеи и окопов отборный мат разгоряченных бойцов, а то и громкие призывы к командирам брать немца в штыки. Порой и сам Восковцев готов был рвануться в траншею, а затем и за бруствер, чтобы утолить жажду мести в рукопашной схватке с ненавистным врагом, но понимал, что такие действия комбата будут оправданы только реальной опасностью прорыва противника на позиции обороняющихся.
Примерно через час, оставив на поле боя несколько горящих танков и бронемашин, десятки трупов и раненых, гитлеровцы откатились на прежние свои позиции. Это говорило о том, что батальон Восковцева одержал еще одну очень важную победу над врагом
Комбат обошел ближние позиции роты, выражая благодарность бойцам за их стойкость и героизм, поддерживая словом раненых перед тем, как их отправить в медсанбат. Затем, поручив Смирнову приготовить представления к наградам всех отличившихся, вместе с Забарелой направился в свой штаб.
Они шли тем же путем, которым добирались к Смирнову, но теперь, так как было светло, приходилось обходить простреливаемые немецкими снайперами участки, о которых предупреждали бойцы дислоцированного здесь подразделения.
Командир, вот и пришли. Если можно, я пойду к ребятам, надо проверить, как они там обустроились, перебил его мысли Забарела.
Конечно, иди, устало согласился Восковцев и тут же, остановившись, спросил: В каком смысле обустроились?
Нашли почти готовый блиндаж, пояснил Забарела, показывая рукой на небольшую техническую постройку из кирпича во дворе дома со штабом батальона. Очистили от мусора и рядом вырыли щели на случай обстрела.
В домах не нашли? улыбнулся комбат.
Поблизости подходящего нет, все на честном слове держатся. Вот и решили возле штаба, к тому же блиндаж укрыт от ветров, в нем теплее будет, пояснил Забарела.
Вот это правильно, морозы на носу.
Мы из зимнего уже кое-что получили, да и роты тоже.
Это хорошо, с нашими морозами без теплых вещей окочуриться можно. А помнишь, как мерзли в сорок первом?
Помню прекрасно, оживился Забарела, особенно то, что ты с ребятами сделал для меня. Иначе до рядового разжаловали бы, могли и в каталажку загнать.
Могли, ты же этого тыловика чуть не прибил своим кулачищем, улыбнулся Восковцев.
Но все же знали, что он обкрадывал нас, пользуясь поддержкой командира части, да еще эту медсестру чуть не изнасиловал. Не мог же я мимо пройти не договорил Забарела, недовольно рубанув рукой воздух.
Ты поступил как настоящий мужчина, и потому мы поддержали тебя.
Я никогда этого не забуду.
Сергей, не мучь себя этими воспоминаниями, жизнь-то продолжается. Идет война, звания и награды ещё будут, произнес комбат, легко хлопнув разведчика по плечу.
Извини, твои слова о сорок первом напомнили мне об этом.
Понял, ладно, иди к ребятам, расскажи про то, как с утра дали фашистам по зубам.
Обязательно, улыбнулся он и быстро зашагал к блиндажу.
Проводив его быстрым взглядом, Восковцев пошел в штаб, который находился в цокольном этаже полуразрушенного дома. «Надо будет попросить комполка, чтобы выяснил, как приняли рапорт о восстановлении ему звания», решил он, осторожно спускаясь по разбитым ступенькам ко входу в штаб.
Заметив майора, часовой вытянулся в струнку, машинально поддёрнув за ремень автомат за плечом. Кивнув ему, комбат продолжил спуск, на ходу стряхивая пыль с уже снятой шинели. Едва он ступил за порог, как его заместитель капитан Ловчев, кадровый военный, награжденный орденом Красной Звезды за бои под Сталинградом, обрадовано вскинул руку к козырьку и произнес:
Леонид Маркович, наконец-то, а то штабисты полка уже плешь проели, где командир и почему нет доклада.
Я с комполка и до, и после боя разговаривал. Получим сводку от Смирнова о потерях, в том числе с немецкой стороны, и доложимся, сказал, как отрезал, комбат и, положив шинель и автомат на порезанный осколками в нескольких местах кожаный диван из какой-то разбитой квартиры, сел на табуретку у печки-буржуйки, на которой парил чайник.
Дождавшись его завершающей фразы, Ловчев пояснил:
Смирнов по людям и технике уже доложил, по танкам и трупам фашистов позже сообщит.
Пусть и представления на награды пришлет. И ещё. Подскажи ему, чтобы своих якутов отправил глянуть на результаты залпов «Катюш». У нас об этом наверняка спросят.
И увидев на лице своего сухопарого, но физически крепкого зама некоторое недоумение, добавил:
Да, именно якутовдвух бывших охотников, которые сумели в течение короткого времени практически с нулевой погрешностью перепроверить добытые разведчиками Забарелы данные о местоположении немецких танков.
A-а, охотники-промысловики? понимающе уточнил Ловчев. Да, они могут, ведь их же с детства учат незаметно подползать на расстояние выстрела даже к соболю и всаживать ему пулю в глаз, чтобы шкурку не испортить. У меня в роте тоже были бойцы с тех краев, но не якуты.