Мне бы очень хотелось с вами подружиться, сказала она серьезно. Может быть, вы посетите меня или позволите мне время от времени наносить вам визиты? Заходите, как только захотите побеседовать. Я сейчас дам вам свой адрес, она принялась рыться в сумочке, чтобы он был у вас под рукой.
И она достала и протянула визитную карточку.
Миссис Уилкинс не обратила на карточку никакого внимания.
Так странно, сказала миссис Уилкинс, будто не расслышав, но я вижу нас обеихвас и меняв апреле. В этом средневековом замке.
Миссис Арбатнот почувствовала себя очень неловко.
Неужели? сказала она, пытаясь сохранять спокойствие под взглядом этих мечтательных, сияющих серых глаз. Неужели?
Разве вам никогда не доводилось предвидеть то, что затем случалось? спросила миссис Уилкинс.
Никогда, сказала миссис Арбатнот.
Она попыталась улыбнуться сочувствующей, мудрой и терпеливой улыбкой, которую держала для бедняков, выслушивая их, как всегда, путаные и противоречивые суждения. Но ей не удалось, улыбка дрогнула.
Конечно, произнесла она тихо, словно опасаясь, что ее могут услышать викарий и сберегательный банк, это было бы прекрасно Прекрасно
Даже если это и неправильно, сказала миссис Уилкинс, то ведь только на месяц.
Это начала миссис Арбатнот, намереваясь высказаться по поводу неприемлемости подобного образа мыслей, но миссис Уилкинс не дала ей продолжить:
Как бы там ни было, я уверена, что это неправильно, оставаться правильной, пока не станешь совсем жалкой и несчастной. А я вижу, что вы многие годы были правильной, вот почему выглядите такой несчастливой, миссис Арбатнот открыла было рот, чтобы возразить, но миссис Уилкинс остановила ее. А я С той поры, как я была юной девушкой, я только и знаю, что такое долг, обязательства по отношению к другим, но уверена, что от этого никто не стал любить меня хоть чуточку хоть чуточку больше А я хочу О, я жажду чего-то иного Иного
Неужели она собирается заплакать? Миссис Арбатнот почувствовала сострадание и жуткую неловкость. Только бы она не разрыдалась. Не здесь. Не в этой неуютной комнате, через которую все время ходили какие-то люди.
Но миссис Уилкинс, взволнованно порывшись в карманах в поисках носового платка, наконец его обнаружила, высморкалась, пару раз моргнула, посмотрела на миссис Арбатнот смиренно, испуганно и будто извиняясьи улыбнулась.
Поверите ли, прошептала она, пытаясь справиться с дрожащими губами и совершенно очевидно стыдясь себя, я никогда в своей жизни ни с кем так не говорила. Не понимаю, не знаю, что на меня нашло.
Это все из-за объявления, горестно кивнув, сказала миссис Арбатнот.
Да, согласилась миссис Уилкинс, украдкой промокая платочком глаза. И еще потому, что мы обе, она снова тихо высморкалась, несчастны.
Глава 2
Конечно же, миссис Арбатнот несчастной не бы-ларазве это возможно, спросила она себя, если сам Господь взял на себя заботу о ней? но на время она подвесила этот вопрос в воздухе, поскольку непосредственно перед ней сидело создание, однозначно нуждавшееся в помощи, и на сей раз не в виде башмаков, одеял и приемлемых санитарных условий, но в помощи более деликатнойв понимании и правильном, точном выборе слов.
Однако на точно подобранные слова, как она вскорости поняла, попробовав разнообразныео жизни для других, о молитвах, о мире, который мы обретаем, безусловно вверив себя Господуна все эти слова у миссис Уилкинс находились слова другие, пусть и не совсем правильные, но на них в данный момент, наверняка из-за нехватки времени, миссис Арбатнот убедительного ответа не находила. Кроме определенно правильных слов: если они просто ответят на объявление, в том большого вреда не будет. Это же ни к чему не обязывает. Просто уточнить. И больше всего миссис Арбатнот тревожило то, что она сделала это предложение не только для того, чтобы успокоить миссис Уилкинс: оно вырвалось у нее потому, что она сама, как ни странно, затосковала по средневековому замку.
Это ее всерьез обеспокоило. Как так получилось, что она, привыкшая направлять, вести за собой, советовать, поддерживатьвсех, кроме Фредерика, которого она давно уже перепоручила Господу, стала ведомой, попала под влияние, была сбита с толкуи чем? Каким-то объявлением, этой бессвязно лепечущей незнакомкой? Такое не могло не встревожить. Она не понимала своей внезапно вспыхнувшей острой тоски по тому, что в конечном счете было баловством, в то время как подобные желания не посещали ее уже много лет.
Ничего же плохого не случится, если мы просто спросим, сказала она тихо, как если бы вокруг них, слушая и осуждая, столпились викарий, и служащие сберегательного банка, и все жаждущие и зависящие от нее бедняки.
Это же нас ни к чему не обязывает, столь же тихо, дрожащим голосом, ответила миссис Уилкинс.
Они одновременно поднялисьмиссис Арбатнот удивило, что миссис Уилкинс оказалась такой высокой, и отправились к письменному столу, где миссис Арбатнот написала послание к Z., почтовый ящик 1000, «Таймс». Она перечислила все подробности, о которых желала получить разъяснения, кроме одной, которая на самом деле интересовала их больше всего, стоимость аренды. Они обе почувствовали, что написать письмо и взять на себя всю деловую сторону следует миссис Арбатнот. Она не только привыкла все организовывать и быть практичной, она также была старше и определенно сдержанней, и уж точно сама не сомневалась в том, что была мудрее. Не сомневалась в этом и миссис Уилкинс: четкий пробор в волосах миссис Арбатнот указывал на сдержанность и спокойствие, которые могли быть продиктованы только мудростью.
И хотя миссис Арбатнот была мудрее, старше и сдержанней, движущей силой всего предприятия все же была ее новая подруга. Силой неуправляемой, но мощной. Она, конечно, нуждалась в помощи, еще и потому, что имела, судя по всему, беспокойный характер. И, как ни странно, заражала своим беспокойством. Звала за собой. А то, каким образом ее нестабильный разум приходил к заключениямбезусловно ложным, взять хоть соображение о несчастливости миссис Арбатнотпопросту обескураживало.
И все же, какой бы беспокойной ни была миссис Уилкинс, миссис Арбатнот, к своему удивлению, разделяла ее волнение и стремление, и когда письмо упало в почтовый ящик в холле и обратного пути уже не было, обе испытали одно и то же чувство вины.
Это только доказывает, прошептала миссис Уилкинс, когда они отошли от почтового ящика, какими безупречно правильными, добродетельными мы были всю нашу жизнь. Впервые сделав что-то втайне от мужей, мы сразу же почувствовали себя виноватыми.
Боюсь, я не могу утверждать, что всегда была безупречно правильной, слабо запротестовала миссис Арбатнот, почувствовав себя странно из-за того, что ее новая знакомая каким-то непостижимым образом снова пришла к верному выводу, хотя она ни словом не обмолвилась о собственном чувстве вины.
О, я уверена, что были. Это же видно Вот почему вы несчастны.
«Ну зачем она такое говорит? подумала миссис Арбатнот. Надо постараться убедить ее не говорить так».
Вслух же она со всей рассудительностью произнесла:
Не понимаю, почему вы так настаиваете на том, что я несчастлива. Когда вы узнаете меня лучше, вы убедитесь, что я вполне счастлива. И я уверена, что вы на самом деле не думаете, будто добродетель, коль скоро ее удалось достигнуть, делает людей несчастными.
Нет, именно так я и думаю, сказала миссис Уилкинс. Вот такая добродетель, как у нас, делает несчастными. Как только мы обрели ее, так сразу и стали несчастными. Добродетель бывает несчастная и счастливаянапример, та, которую мы обретем в средневековом замке, счастливая добродетель.
Это в том случае, если мы туда поедем, сдержанно ответила миссис Арбатнот. Она чувствовала, что миссис Уилкинс нуждается в сдерживании. Ведь мы же только спросили. Любой может это сделать. Вполне вероятно, что мы найдем условия неприемлемыми, но даже если это не так, завтра мы все равно можем передумать.
Я вижу нас там, только и ответила миссис Уилкинс.
Все это было крайне странно и тревожно. Миссис Арбатнот, шлепая по мокрым улицам на собрание, где должна была держать речь, пребывала в непривычно смятенном состоянии духа. Она надеялась, что предстала перед миссис Уилкинс особой крайне спокойной, практичной и трезвой и умело скрыла взволнованность. На самом деле она была взволнована чрезвычайно, и чувствовала себя счастливой, и чувствовала себя виноватой, и испытывала страх, словно женщина, возвращающаяся с тайной встречи с любовникомхотя у нее и не было никакого опыта подобных чувств. На самом деле так она и выглядела, когда с легким опозданием появилась за кафедрой. Всегда открытая и бесхитростная, она почувствовала себя чуть ли не обманщицей, глядя в суровые застывшие физиономии собравшихся, которые ждали, когда она начнет убеждать их внести свой вклад в удовлетворение неотложных нужд хампстедских бедняковпри этом все присутствующие полагали, что они сами нуждаются во вкладах. Она выглядела так, будто скрывала что-то постыдное, но восхитительное. Определенно ее привычное выражение ничем не замутненной беспристрастности сменилось выражением подавляемого и боязливого удовлетворения, которое, если бы ее слушатели были людьми более светскими и опытными, натолкнуло бы их на мысль о недавних и, вероятно, страстных любовных утехах.