Другой бритоголовый швырнул Генычу капроновые колготки, откуда он их взял, я не видела. Этими колготками меня связали, руки туго привязали к ногам. Потом Геныч повернул меня к себе задом, больно шлепнул по мягкому месту и сказал:
Лежи тихо и лучше меня не зли! А то хуже будет. А еще, жена, приготовься, у нас большой трах впереди. Будешь свой супружеский долг мне отдавать, заржал и вышел.
Я лежала молча, шок и паника затмевали разум, мешая мыслить, и только горячие слезы обливали лицо.
Они пили водку на кухне, говорили о какой-то дури, что ее надо быстрее сбыть. Потом я услышала, как Геныч сказал:
Да все будет тип-топ, Алка мешать теперь нам не станет. Она же не дура рисковать своей крестницей.
Геныч, я знал, что ты как змей изворотливый, но чтобы такой ход сделать и жениться на Алкиной шмаре честно, не ожидал. Респект, братуха, говорил один из бритоголовых. Теперь Алкины шестерки у нас во-о-от где и раздался удар по столу.
До разума потихоньку стало доходить, что женился Геныч на мне не потому, что пришло время обзавестись семьей, не потому, что я нравилась, а чтобы ему не мешала тетя Алла в его грязных делах.
Они хорошо выпили, и один из зэков ввалился в зал, где я лежала связанная.
Че, шалава, ждешь конфетку в свой красивый рот? Сейчас тебе дам пососать свой леденец, заржал противным смехом, расстегивая свои джинсы. Пока первый расстегивал свои штаны, переплетая пьяные ноги, вошел и второй. Стал меня поднимать, ставя в позу «ЗЮ» по-другому это назвать нельзя, сорвал трусики и прижался к моему голому заду чем-то твердым. Я не пыталась отбиваться, страх оказался сильнее меня, парализовав все тело. А теперь умножьте мой страх на сто, и вы поймете, что я испытала лишь при одной мысли о том, через что мне придется пройти.
Пока пьяный зэк тыкался в мой зад, вошел Геныч, заматерился и метнулся обратно в кухню, вылетел оттуда с ножом в руке.
Вы че, суки позорные, мою жену вперед меня трахнуть решили?
Не жмись, Геныч, ты еще натрахаешься с ней.
А ну-ка отползли от нее, пока я вас не порешил, он был тоже пьяный, но у меня на долю секунды появилась надежда, что он меня спасет.
Тавр, братуха, давай уступим хозяину очередь, он имеет право быть паровозом, сквозь зубы проговорил первый зэк, по кличке Дымок.
Ладно, ответил Тавр и прижал меня плотно к дивану.
Геныч бросил нож и противно заулыбался.
Таврик, держи ее так, не отпускай, мне эта поза нравится.
Он подошел ко мне, на ходу расстегивая свои брюки, и больно воткнул свою мужскую штуку в меня, внутри меня что-то порвалось. Рукой достал левую грудь и сильно ее сдавил своими костлявыми пальцами. Рассудок помутнел. Он начал двигаться, быстро, жестко, безжалостно. Я стонала от боли, меня словно разрывали напополам. Два зэка ухмылялись, а Геныча моя боль заводила еще больше.
Тварь, сухая как пустыня, крикнул Геныч, и ударил меня по спине. Я кричала, и мой собственный крик заходил мне в уши, и не мог оттуда вырваться. Моя голова чуть не лопнула. В этот момент что-то горячее потекло по моим ногам, а внутри боль взорвалась сильными спазмами, на какой-то миг я лишилась чувств. Первое, что услышала, когда разум снова стал возвращаться:
Ух, она и правда целка, говорил мой тиран.
Везучий ты, Геныч, ответил Дымок. У меня аж в горле пересохло от того, как ты ее драл. Пойдем, братуха, выпьем, у тебя сегодня двойной праздник, а потом наша очередь с Тавром, не забыл? Ты обещал, что девка будет общая.
Геныч махнул в знак согласия, и они вдвоем ушли, а Тавр остался рядом.
Жаль, что ты не мне первому досталась, шептал он мне в ухо своим вонючим ртом. Я бы тебя ни с кем не стал делить.
Он пристроился ко мне со спины и быстро втолкнул свой член в меня, я дернулась, а он еще глубже протолкнулся в меня. Я кричала в свой кляп, от невыносимой боли впадала в беспамятство и снова приходила в сознание. Он выплеснул свою сперму мне в лицо и шлепал по щекам. Приводя в чувство. Когда я открыла глаза, он улыбался.
Неужели было больно? Мне вот очень понравилось, а в подарок я тебя развяжу, перерезал мои путы и, улыбаясь, поплелся в кухню. Но тут же вернулся и вытянул кляп изо рта, стал вливать в меня водку. Заслужила, пей давай! приказывал он. Я никогда не пила водку, мне стало совсем дурно. Он увидел, что я глотнула, довольный, наконец-то ушел.
В комнату ввалился пьяный Дымок, на ходу расстегивая штаны.
Мое дыхание остановилось. Мир потерял краски и превратился в черно-белое кино. Я провалилась надолго в черную яму ада. Когда пришла в себя, все тело ныло и снаружи, и внутри. Прокрутив в голове, что со мной творили проклятые зэки, я содрогнулась. Тем не менее я была благодарна судьбе, что сознание покинуло тело, иначе я сошла бы с ума. Все, на что меня хватило в эту минуту, это сползти с дивана и заползти в маленький угол между мебелью и стеной у окна. С карниза свисала штора, которая спрятала меня от глаз. Разум снова провалился в черноту. Очнулась я утром, в комнате было светло и стояла мертвая тишина. Собрав все силы в комок, я поднялась и тихонько прошла к входной двери, но она была заперта. Сразу скажу, что мы поселились на первом этаже, поэтому все окна были с решетками, а входная дверь в квартире была железная, с сейфовым замком, и взломать ее не представлялось возможным. Ключей от квартиры у меня не было. Геныч говорил, что надо еще один экземпляр ключей заказать, но так и не сделал. Тихонько пройдя по всей квартире, я убедилась, что в доме, кроме меня, никого нет. Открыв окно, я увидела рядом с домом по дороге шел мужчина, я окликнула его, прося о помощи или хотя бы позвонить в полицию. Он молча махнул на меня рукой и перешел на другую сторону дороги. Но я не сдавалась и кричала дальше, умоляла о помощи всех, кто шел по улице. Прохожие, поглядывая в мое окно, переходили на другую сторону, делая вид, что не слышат. Одна женщина даже крикнула: «Шалава, сама и виновата, на черта было к чужому мужику в дом заходить». И тоже поспешила уйти. Меня реально пугала реакция прохожих почти так же, как и мои садисты.
Я осознала, что помощи мне ждать неоткуда. Меня била крупная дрожь, я тряслась, рыдая, упала на пол.
Вечером Геныч влетел в дом как бешеный пес и с ходу влепил мне в скулу, под глаз.
Ты где была, сука?
Дома была, сквозь слезы ответила ему.
Ты кому врешь, падла? при этом больно тянул вниз мою голову за волосы и орал: Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю.
Я глядела в его глаза, и страх начал быстро парализовывать мое сознание. Его злой оскал мне ясно говорил, что ему нравится издеваться, и я замолчала.
Что могло случиться за тот час, который он отсутствовал в доме перед нашей свадьбой. Что так могло подействовать на него, почему он резко стал садистом, а не человеком. Для меня осталось загадкой.
В моем искалеченном сердце не было места больше ни одному чувству, кроме ненависти. Я возненавидела весь мужской род, извращенный и равнодушный.
На следующее утро я проснулась от головной боли, голова просто раскалывалась от боли, левая щека сильно распухла, да так, что еле как смогла приоткрыть глаза. Лицо сейчас представляло сплошной черный синяк, а в квартире стояла мертвая тишина. И вдруг дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. От неожиданности я подпрыгнула. Он стоял в дверях и гадко улыбался.
Че развалилась? А ну быстро встала и пожрать собери на стол.
От боли не могла нормально ответить, кое-как пролепетала в ответ:
Мне надо в больницу
Он навис надо мной, схватив опять за волосы и сопя своим поганым ртом, сквозь зубы прошипел:
Че ты сказала, в больницу надо? Да я тебя убью, если ты хоть раз за дверь выйдешь. Поняла?
Я от страха зажмурилась, не хотела смотреть в его от злости узкие глаза, он действительно испытывал кайф от того, что я боюсь.
Мой тиран еще больнее накрутил волосы на кулак и громко заорал:
Я тебя спрашиваю, ты поняла, что я тебе сказал?
Промямлив в ответ, дала ему понять, что поняла. Он швырнул меня к двери и сдавленным голосом прорычал:
Живо жрать приготовила!
Через полчаса мое чудище наконец-то нажралось и засобиралось по своим бандитским делам. Уходя, забрал с собой ножи. Да, сейчас я уверенно вам скажу, бывших зэков не бывает.