Боюсь, честно призналась я.
Не бойся, будешь меня слушаться не обижу, варишь неплохо, жаль, что мяса в каше мало, а так вкусно. Может, мне жениться на тебе, а? Чтобы не выгонять тебя с хаты.
Что вы сделали с моим отцом? еле слышно спросила я.
Он встал и вышел, через минуту занес небольшую сумку, вытащил бутылку водки и еще один клочок бумаги. Но сжал его в своем кулаке. Откупорил бутылку и сказал:
Давай стаканы, отметим мою свободу.
Я молча подала один стакан.
Че, брезгуешь со мной выпить?
Я не пью, подала свой жалкий голос.
Садись! приказал он и добавил: Стакан еще один поставь!
Я не буду пить, уже громче произнесла я.
А я сказал, будешь!
Я правда не пью.
И как это у такого мудака и алкаша, как твой папаша, непьющая дочь появилась? Или ты в завязке?
Мой отец, может, и алкоголик, но не мудак, и не смейте его так называть.
Он наполнил стакан до краев и выпил залпом, мне стало еще страшнее, чем было утром.
На! и кинул мне еще один клочок бумаги, который сжимал в кулаке.
Что это?
Читай, заступница! Только папашу твоего никто и пальцем не трогал, у нас на зоне нормальным пацанам западло таких чмошников, как он, пальцем трогать.
Я дрожащими руками раскрыла записку, там опять отцовским почерком было написано:
«Любимая моя доченька, я хотел отыграть долг, чтобы квартира осталась тебе, и был уверен, что выиграю, но поскольку мне нечего было поставить на кон, мне пришлось поставить тебя. Прости меня, непутевого, я проиграл, теперь по бандитским законам ты принадлежишь Геннадию Валерьевичу Макрушину. Доченька, не беги в полицию, лучше подчинись ему, ведь все равно лучше него ты в нашем поселке никого не найдешь. А так он мужик неплохой. Если хоть капельку любишь меня, прошу тебя, подчинись ему, иначе меня убьют и тебя тоже. Твой любящий отец».
Он не мог так со мной поступить, заревела я.
Вот и я говорю, гнида он.
Наверняка вы его заставили это написать.
Ты за метлой своей следи! зло произнес уголовник. Сжимая вилку до побелевших костяшек в кулаке. Острый взгляд с ненавистью уставился на меня, в котором я чуть не захлебнулась от страха.
Извините, можно я возьму свои вещи и уйду? Обещаю, что не буду обращаться в полицию и квартиру перепишу на вас, только отпустите меня, пожалуйста, испуганно просипела я.
Он молча жевал плов, обсматривая меня своими маленькими хищными глазами.
Ему было по виду лет 50, может, меньше, а может, больше. Мне трудно было понять его возраст. Сухощавый, сутулый, со шрамами и татуировками на голом теле, в одних семейных трусах сидел, развалившись за столом, а его тонкие ноги, вытянутые под столом, напоминали два кривых прутика.
А ты девка ниче так, красивая и складная, люблю таких фигуристых, он встал и направился ко мне, одной рукой почесывая свой пах.
Мда-а, в свои восемнадцать лет вдруг ощутила слабость и не подготовленность к защите. Ни нападать, ни защищаться я попросту не умела.
Умоляю, отпустите меня, писклявым голосом произнесла я.
А че не убежала, когда я спал?
Я думала, это ошибка, и когда вы проснетесь, уйдете.
Ты че, отцу своему не поверила?
Не знаю. Просто не думала, что такое возможно. Это ведь незаконно.
Он хищно улыбнулся, прижал меня к стене и схватил обеими руками за мои ягодицы, а своим носом уткнулся мне в шею и стал нюхать, при этом глубоко вдыхал, как будто с этим воздухом я и сама втянусь в одну из его ноздрей. Одновременно сильнее сжимал свои руки на моем заду. От него шел тяжелый запах немытого зэка. Я попыталась его оттолкнуть, но его руки сразу же перехватили мои запястья с такой силой, в один момент мне показалось, что еще секунда и он обе мои руки без труда оторвет или сломает. А с виду ни за что не подумаешь, что у этого дохляка в руках такая сила.
Во входную дверь забарабанили.
Кого ты ждешь? прошептал он мне в ухо. Но не отстранился, а наоборот, одной рукой сжал мое горло. Че, сучка, мусоров позвала?
Я никого не звала и в полицию не ходила, еле как выдавила голос из себя. Я не знаю, кто пришел, правда не знаю.
В дверь тарабанили настырно и уходить как будто не собирались. От таких ударов вообще удивляюсь, как дверь не слетела с петель.
Он отпустил меня, уселся снова на табурет, налил полный стакан водки, выпил одним глотком, сморщился и сказал:
Смотри, сучка, если врешь, достану тебя из-под земли. Иди посмотри, кто там.
«Сидел он спокойно, не суетился, значит, точно имел справку об освобождении.» Промелькнула мысль в моей голове.
Кто там? спросила я у двери.
Открывай, все свои.
Кто свои, я вас не знаю.
Ты че, коза, открывай давай, а то ща сам открою.
Из кухни я услышала приказной хриплый голос зэка:
Открой дверь, посмотрим, кто у вас тут такой хамовитый.
Я уже не соображала, что мне делать. Отомкнула дверь, там стояли еще три бандита.
Че так долго не открывала? спросил главарь, по виду можно определить, что те двое его охранники, так как все время озирались по сторонам.
Да и узнала я его, он один раз приезжал к тете Алле домой, о чем они спорили, я не знаю, но когда они ушли, я спросила:
Теть Алла, это кто?
Она коротко ответила:
Бандиты.
Дома одна? спросил он, не дожидаясь ответа.
Одна, проблеяла я.
Вот коза, тебя не учили, что врать нехорошо?
Я не вру, нашла в себе смелость и опять дрожащим голосом ответила.
А мы сейчас проверим, иди в комнату, и подтолкнул меня к двери, затем, посмотрев на тех двоих, которые озирались по сторонам, добавил: Приглядите тут, я сам разберусь.
Меня втолкнули в родительскую комнату и закрыли за мной дверь. Изоляция в комнатах была никакой, ее просто не было, и поэтому я услышала, как заговорил главарь:
Здорово, Геныч, какими судьбами в наши края?
Здорово, не ожидал, Байбут, тебя здесь увидеть. С чем пожаловал? ответил сиплый голос Геннадия Валерьевича Макрушина.
Че, даже не нальешь за встречу? ответил другой голос.
Проходи, гостем будешь, ответил голос Геныча, затем услышала, как стукнулись стаканами. Потом пауза, и снова заговорил тот, который пришел с охраной, «Байбут» имя странное, а может, это прозвище, не знаю, но именно так его назвал Геннадий Валерьевич.
Геныч, нам тут малява с Магадана пришла, ты че, серьезно пришел у девчонки хату отжать?
Малява, говоришь, а там не было начиркано, что я ее выиграл?
Было, но понимаешь, братва в курсе, как ты у фуфлыжника выиграл, тебе че, не западло было?
Байбут, я тебя уважаю, но за базаром следи. Хата мне здесь нужна, сам знаешь зачем.
Геныч, ты меня в свои дела не вписывай, лучше скажи, ты про Алку Лютик слыхал?
Приходилось, че, базар о ней хочешь держать?
Ну так вот, тебе от Лютика пламенный привет, Геныч. Она спрашивает: потолок тебе не давит?
Они оба засмеялись.
Байбут, я в толк никак не возьму, че ты мне тут про Алку гонишь, я с ней дел никогда не имел, серьезным тоном заговорил Геннадий.
Теперь будешь иметь, ну а раз слыхал о ней, то наверняка знаешь, она хоть и на зоне чалится, но руки у нее длинные, до тебя дотянутся. Девчонка эта ее крестница.
Да ну, а че мне про это до воли никто не говорил?
Так вот, Геныч, я тебе сейчас и говорю. Поэтому заплати девчонке за гостеприимство и вали отсюда, тогда братва постарается забыть твою позорную игру с фуфлыжником. Это Алкино условие. И лапы от пацанки держи подальше.
Дверь хлопнула, и настало затишье. Я сидела в углу и боялась шелохнуться, напомнить о себе. Не знаю, сколько прошло времени, от напряжения затекли ноги, я так и осталась сидеть на корточках у стены. Страх медленно парализовал, раз до сих пор сижу как прибитая к месту. По ту сторону комнаты ни звука не доносилось. И я подумала, может, зэк вместе со всеми ушел, надо быстрее хватать самое необходимое и бежать, пока еще не поздно. Только я об этом подумала, как дверь толкнули, и на пороге комнаты появился Геныч. Он был одет так же, как и заявился утром, в джинсах, майке, и шапка снова натянута до глаз.