Пронырливость сводни и дразнящий аромат блюда вмиг развязал Шарлю язык, и он откровенно поведал короткую историю найдёныша. Конечно, приписав спасение детей исключительно своей храбрости.
Стало быть, вы добрый человек! Всплеснула пухлыми руками Кларисса. Ведь вы спасли несчастное дитя.
Польщённый Моруа выпрямился и самодовольно ухмыльнулся:
Да уж, мадам совершенно права. Я едва не погиб, вытаскивая девчонку. Поверите ли, мне пришлось одной рукой придерживать малышку, а второй отбиваться от проклятых цыган. Они ведь сущие головорезы. Пырнуть ножом человека им легче, чем крестьянину свернуть шею гусёнку. Наш старшина изрядный тюфяк. Его хватило только на то, чтобы подержать на руках второго ребёнка. А после он вдруг расчувствовался, да и забрал здоровое дитя себе. Ему вовсе не было дела, что станется с хворой малюткой. Но я человек порядочный. Сразу рассудил, что девочку надобно отвезти в обитель, где о ней позаботятся. Не бросать же несчастную посреди дороги? Хотя, сказать по совести, у меня хватает и других забот.
Как это благородно! с фальшивой пылкостью произнесла сводня. А что, господин Моруа, вам непременно надо доставить ребёнка в обитель? Пожалуй, бедную малютку лучше пристроить к добрым людям. Бьюсь об заклад, бездетная семья позаботится о ней ничуть не хуже святош. Я могла бы заняться этим. Кларисса округлила глаза, стараясь придать им выражение искренности.
Пьер удивлённо приоткрыл рот, но грубый удар ногой под столом заставил его промолчать и торопливо опрокинуть стакан вина.
Не знаю, что и ответить протянул Шарль, нахмурив брови и покусывая губу.
Воображаю, как вы успели привязаться к малютке, сладко проворковала Кларисса. Должно быть, и изрядно потратились на неё. Думаю, десять экю немного скрасят вам разлуку с девочкой, невинным тоном добавила она.
Моруа с минуту таращился на блестящие монетки, затем скользнул быстрым взглядом по ребёнку, что по-прежнему сидел безучастно и успел впасть в забытьё, и, торопливо кивнув, сунул деньги в карман. А после опрометью кинулся прочь, чтобы его новые знакомые не успели передумать.
Паучиха расхохоталась и осторожно приподняла малышку на руки.
Чёрт! Кло, на кой тебе сдалась эта дохлятина?! выпалил Пьер.
Захлопни пасть, жеребчик! грубо бросила сводня, с которой мигом слетел вид радушной женщины. Я сама знаю, что мне делать, и не нуждаюсь в советах, тем более от такого недоумка, как ты. С этими словами она половчее перехватила ребёнка, что только тихо застонал и вновь впал в забытьё, и решительно направилась к выходу. Ошарашенный Сорока поспешил за своей хозяйкой, угодливо отцепив край шали Клариссы, успевшей зацепиться за ржавый гвоздь, торчащий из стены.
Нет, молодой Пьер вовсе не был влюблен в пройдоху Клариссу, и уж тем более не испытывал страсти к ней, но искренне боялся утратить её расположение. Говоря откровенно, Паучиха Кло была недалека от истины, назвав парня недоумком. Да, бедняга обладал более-менее смазливой внешностью да в силу возраста достаточной прытью в постели, склонностью к дармовой выпивке и игре в кости. На этом все достоинства Сороки оканчивались. Скудоумие и врождённая лень не позволили ему занять пристойное положение даже среди городского отребья, не говоря уж о порядочных ремесленниках и слугах. Статус любовника самой Паучихи давал ему некую иллюзию собственной значимости и наивное убеждение в своей важности. За широкой спиной этой не слишком привлекательной женщины, к тому же старше его лет на десять, он жил припеваючи вовсе безо всяких забот. Теперь, сбитый с толку поступком хозяйки, Сорока отчаянно пытался вникнуть в неведомый ему план и в придачу вернуть её благодушное настроение.
Хм послушай, моя курочка произнёс Пьер. Кажется, пройдоху Монтеня недавно вздёрнули на площади. Кому же ты продашь девчонку? Или ты решила прибрать к рукам и его промысел?
Как ты мне надоел, жеребчик. Отмахнулась женщина. Я вовсе не собираюсь её продавать. Почём тебе знать, может, я вообще оставлю этого ангелочка себе?
Святой Франциск! Кло! Неужели потратишь годы, чтобы собственноручно вырастить ещё одну уличную девку? Этого добра хватает с избытком.
Кларисса резко остановилась, круглое лицо её покраснело от гнева.
Да заткнёшься ты, наконец?! рявкнула она. С чего мне растить малютку для улицы? По совести, ты не заслуживаешь объяснений, но раз уж Господь пожадничал вложить в твою башку ума, скажу тебе откровенно. Вот уже несколько ночей кряду мне снятся кошмары, как черти жарят меня в аду живьём. И когда я увидела девочку ай, да ты туп, как винная пробка, и всё равно не поймёшь. Словом, я загадала, если заполучу малышку и она выживет, стало быть, на небесах мне простят немало грехов. Молитвы невинного дитя быстрее доходят до неба. Вообрази, тупица, она ведь будет просить милости всех святых за собственную мать.
Погоди, Кло. Пьер потёр затылок и пробормотал: Я не ослышался? Ты оставляешь девчонку себе как приёмыша?
Силы небесные! закатив глаза, хмыкнула женщина. Не прошло и часу, как ты наконец сообразил. Да, мой усердный кролик, и можешь не сомневаться, что выращу малютку, как господское дитя.
Сорока не нашёлся что ответить и продолжал шествие за хозяйкой, тревожно пытаясь сообразить, как этот неожиданный поворот отразится на его положении. Меж тем их шествие продолжалось по тёмным и мрачным закоулкам квартала бедноты, что в этот вечерний час выглядел ещё тоскливее из-за нудно моросящего дождя. Вокруг царила вонь грязных тряпок, немытых тел и прокисших отбросов, от сточной канавы несло нечистотами. Узкие улочки словно пропитались безысходностью и нищетой. В покрытой лужами, плохо вымощенной мостовой отражались узкие полоски света от приспущенных жалюзи убогих грязных лавчонок. Тишину позднего вечера то и дело нарушали пьяные вопли подгулявших обитателей квартала, визгливый хохот потаскушек и площадная брань дерущихся мужчин. Девицы подначивали соперников, желая развлечь себя дармовым зрелищем. Но, приметив в полумраке знакомую фигуру сводни, они тотчас цепляли на измождённые лица заученные улыбки и старательно напрягали спины, дабы грудь плотнее натягивала ткань жалких заношенных платьев. Но сейчас Паучихе было вовсе не до них. Она напряжённо поглядывала себе под ноги, в боязни оступиться и выронить ребёнка. Подол её юбки шлёпал по размокшей грязи, волосы прилипли к потному лбу. Она успела утомиться, неся девочку, но нипочём не соглашалась выпустить её из рук. Пьер шагал рядом, то и дело бросая суровый взгляд на притихших девиц, и делал многозначительное лицо. И видя, как испуганно потаскушки опускают головы, довольно ухмылялся. Право же, в такие моменты он воображал себя чуть ли не хозяином всего квартала.
Дом сводни мало чем отличался от таких же облезлых строений по соседству. Да и сама прихожая была грязной и мрачной. Хотя, сказать откровенно, тёмные и гнусные дела, что вершились в этом пропащем месте, вряд ли заслуживали лучшего. Но тяжёлая гобеленовая занавеска, успевшая покрыться плесенью от вечной сырости, скрывала довольно сносную комнату, что, по мнению Клариссы, была ничуть не хуже будуара в домах зажиточных горожан. Почти треть комнаты занимала огромная кровать под балдахином, украшенным кружевным пологом. А вдоль стен громоздились сундуки и баулы, доверху набитые разным добром. Сорока с интересом наблюдал за хозяйкой, пока она, торопливо миновав прихожую, не вошла в комнату и не опустила ребёнка на постель.
Вот дьявол! Кло, ты ума лишилась класть эту хворую замарашку на покрывало! А вдруг девчонка начнёт блевать, или ещё хуже, обмарается!
Заткнись, жеребчик! бросила женщина, укутывая ребёнка своей шалью. Чего вытаращил глаза, словно рак в кипятке? Можно подумать, ты изрядно потратился на это покрывало или гнул спину, чтобы на него заработать. Ещё раз вздумаешь указывать мне, что делать, станешь ночевать на порожнем мешке возле двери, а Сьюзи будет нежиться в постели на твоём месте.
Сьюзи?! растерянно переспросил Сорока.
Да. Пожала плечами женщина. Я решила назвать её Сюзанной в честь святой Сусанны. Пожалуй, на небе сбросят мне ещё пару грешков за эдакую идею. А теперь захлопни пасть, не то проглотишь паука, и сбегай за Анри Пиявкой.