Бросив на него взгляд, как на нечто уже неоднократно виденное, а потому примелькавшееся, спросила бабулю:
- Давно из военной зоны?
- Три дня, милая. Три дня, как добрые люди помогли мне их оттуда вывезти. Он мало что не полгода в плену у нелюдей был. А мне до них никак было не добраться, ихний лагерь в другой стороне, далеко обретался. Я ж старая, ездить-то никуда сил нет. Вот и ждала, пока рядом окажутся. Я ж все продала, только б их повыручить. Есть не ела, пить не пила, все на деньгах сидела. Одну ночку-то Бог и дает, а сколько другого случая ждать? Смилостивился Господь, услыхал мои молитвы, дал их забрать-повывезти. А старый-то мой, как привезли его, все так и плетет, так и плетет. День плетет и ночь плетет. В рот кусок не положишь - сам не возьмет. Ходит под себя...
Молодая женщина тем временем играла со своей куклой, баюкала ее, шептала кукле что-то на ухо. Я подошел поближе и встретил серьезный взгляд широких серых глаз.
- Здластуй, - сказала она голосом маленькой Девочки, - ты доктол Айболит?
- Я не Айболит, но лечить могу. Говорят, неплохо.
- А это волсебная мыска?
- Да, эта мышка волшебная. И она тоже умеет лечить. Она доктор.
- Доктол? Ой, как интелесно! Я есё никогда не видела мысыного доктола. А как ее зовут?
-Доктор Рат.
- Госпоза Лат, госпоза Лат!
- Не надо ее беспокоить, моя хорошая. Она занята. Видишь, с бабушкой разговаривает.
Люси, действительно понизив голос, о чем-то расспрашивала старушку.
- Ты моей кукле смозешь помочь?
- А что с твоей куклой?
- Она лучку усибла. Видишь, плачет? Полечи мою куклу, позалуйста!
Пришлось осмотреть игрушку. Основания утверждать, что она больна (если бы у куклы взаправду могла болеть рука), были. Шарнир, дающий возможность сгибать ручку в локте, выскочил из гнезда.
- Да, плохо дело. Ну, ничего. Сейчас мы ей ручку вправим, станет как новая.
- Ей будет осень больно?
- Ну, я думаю, минуточку потерпит.
Шарнир, щелкнув, встал на место. Я, присев около диванчика на корточки, извлек из кармана бинт (один мой знакомый высказывается в таком роде; "Бинт в кармане есть? Нет?! Херовый ты фельдшер!") и наложил на локоть куклы фиксирующую повязку, как настоящему больному. Завязал узел бантиком. В голове щелкали шестеренки, подбирая медицинское определение поведению женщины. На истерический пуэрилизм, когда дама, капризничая, "малютится", пытаясь привлечь к себе внимание, не похоже. Здесь явно все глубже, серьезнее. Это не игра в маленькую девочку, а тяжелое заболевание.
Люси тем временем закончила беседу со старушкой.
- Все ясно, бабуля. Внучку мы забираем с собой, пусть полечится.
- А деда-то мово? Что с дедом делать?
- Деду уже никакая больница не поможет. Вот, возьми таблеток, чтобы спал. Если не будет спать, помрет скоро. Терпи, бабуля, он теперь таким до гроба останется.
- Ай, милаи! Что ж делать таперича, буду ходить за дедом. Знать, крест мой такой. А внучку-то вылечите?
- Постараемся, обязательно постараемся.
- Уж постарайтесь, милаи. Одна она у меня осталась, сиротинушка. Всех же нелюди побили-то. Езжай с докторами, внученька, езжай.
Женщина ударилась в слезы:
- Не по-е-ду-уу! Никуда от бабы не поеду!
Видя, что уговоры здесь не помогут, я сгреб ее в охапку и вместе с куклой оттащил в автомобиль. Она продолжала оглушительно рыдать, брыкалась и махала руками. Люси, вскарабкавшись на спинку переднего сиденья, заглянула к нам в салон и вынесла вердикт:
- Всю дорогу слушать? Вкати-ка ей дозу покрепче. Не связывать же ее, в самом деле, и так девке несладко.
Я призадумался, как бы лягающейся и крутящейся пациентке сделать инъекцию. Решение нашлось быстро:
- Постой, постой, не рыдай. У меня к тебе серьезный вопрос.
Слезы приостановились.
- Какой воплос?
- Понимаешь, у меня проблема.
- Какая плоблема?
- Твоей кукле нужно обязательно сделать укол, а она не хочет. Говорит, что очень боится всяких уколов.
- Боится-боится.