Он склонился над маленьким экраном внутри дипломата, и лицо его постепенно приобрело пепельный оттенок.
Чёрт. Громко выругался он.
То-то и оно, согласно кивнул головой дедок.
Он же нас всех передушит, как котят, если это где-нибудь всплывёт.
А как он поймет, что это мы?
Мамай не дурак, далеко не дурак, если смог продержаться так долго у Тетерева. Он его правая рука, и не дай Бог
Он не закончил, задумчиво глядя на спящего. Выражение его лица не обещало ничего хорошего. Юля мысленно сжалась в комочек. Она не участвовала в этой сцене, и ей смертельно захотелось убежать за кулисы.
С другой стороны, не одна живая душа скажет нам "спасибо", если Мамая не станет.
Юля широко открыла глаза, и не удержалась от вскрика. Олег яростно метнул на неё взгляд, полный решимости и презрения.
Молчи, дура.
Она молчала. Не то что ей было жаль этого мужчину, оказавшегося к тому же весьма грубым и жёстким в постели. Просто она ещё никогда в жизни не участвовала в ЭТОМ. Юля не боялась грехаона наивно верила, что всего лишь косвенно участвует в убийстве, ведь это не её руки отнимут человеческую жизни. Её пугало то, что, разделив с Олегом эту тайну, она автоматически опускается на ступень ниже в сомнительном рейтинге своей пригодности. Нежелательный свидетель или же сестра по убийству. Юля не знала, что из этого хужеей не хотелось быть ни тем, ни другим.
Тем временем Олег достал мобильный, набрал номер и быстро и тихо отдал какое-то распоряжение. Меньше, чем через пять минут в комнате появились трое весьма внушительных на вид парней. Олег коротко указал им на Мамая. Несмотря на свою комплекцию, ребятам с трудом удалось поднять огромное тело спящего. Они подняли его и, тихо бормоча под нос ругательства, вынесли из комнаты. Юля напряжённо смотрела им вслед, безуспешно пытаясь сглотнуть подступивший к горлу комок.
Одевайся, прервал тишину Олег. Ты выполнила свою работу.
Он полез в карман пиджака, вынул из него маленькую продолговатую коробочку, и швырнул на кровать. Юля замерла на мгновение, а потом её рука осторожно потянулась к коробочке. Открыв её, она тихо ахнула. На тёмно-синем бархате уютно покоилось крохотное колье с бриллиантом, источавшим такой до боли знакомый, ласкающий душу блеск. Да, за бриллианты Юля готова была себя продать. В глазах её непроизвольно появился хищный блеск, и она тут же забыла обо всём на свете. Единственное, что её сейчас интересовало, это как оно будет смотреться на её прелестной шейке. Как будто ничего особенного сейчас не произошло. Как будто на её глазах не унесли живого человека, опоенного её собственными руками, унесли, чтобы убивать.
Олег молча, исподлобья смотрел на неё, на детскую радость, написанную на её лице, и тихо удивлялся. Даже ему, прожжённому и бывалому, сейчас очень хотелось выпить стопку-другую водки. А она просто забыла. И в душе его что-то негромко ухнуло, всхлипнуло, передёрнулось от отвращения.
7
Первое, что Мамай помнил, был жуткий холод от ледяной воды. И ещё сильный удар головой. В мозгу звучала непонятная симфония, состоящая из тысячи душераздирающих криков, которые будили его, вырывая из пучины сна. Тело словно сковало невидимыми цепями, оно было абсолютно инертно и отказывалось слушаться. Мамай чувствовал, как что-то тяжёлое тянет его ко дну. Уже не хватало воздуха, чтобы дышать. Мамай дёрнулся, пытаясь выплыть, но тяжесть, привязанная к ногам, тянула его вниз.
"Неужели всё? Неужели я сейчас умру, утону как собака?" мелькнула в его мозгу предательская мысль. Самый низкий, самый жалкий страх робко притаился в уголках всего тела и трясся, не рискуя вырваться на волю. Но именно этот страх пробудил в Мамае неведомую силу, которой наплевать было на ослабшие, одурманенные мышцы. Ярость и злость заставили выбраться на свет Божий всю силу воли Мамая. Он сгруппировался, нырнул на дно и одним движением перервал верёвку, к которой был привязан камень. Кожа на ладонях лопнула, и вверх по воде поднялись полоски крови, словно маленькие проворные язычки пламени. Вместе с ними выплыл и сам Мамай.
Выбравшись на берег, он отыскал ближайшие кусты, залез внутрь и только тогда обессиленный повалился на землю, пытаясь восстановить дыхание. Тело полностью проснулось и теперь ломило от непонятной боли.
"Меня отравили" всплыла в мозгу догадка, и Мамай в ярости заскрипел зубами.
Он попался, как последний дурак. Его обвели вокруг пальца самым простым, самым древним, как мир, способом. Хуже всего было то, что он, Мамай, даже не подозревал, что его можно подловить именно так. Банально, как в дешёвом фильме. Видать слишком высоко он забрался, слишком привык надеяться на свои силу и авторитет. Забыл, что он обычный человек, которого можно уничтожить самым обычным способом. Кому теперь нужны его сила и власть, если он уже уничтожен.
Мамай вспоминал, как Тетерев поручал ему задание особой важности. Приказал схоронить так, чтоб никто и никогда не узнал даже о существовании этих материалов. Ни одна живая душа, вплоть до крайних мер, и выплыть наружу они могли бы лишь при непредвиденных обстоятельствах. Пока не настанет время действовать. Что ж, теперь оно уже не настанет. Кассета и материалы улетели прямо из горячих рук Мамая, и вряд ли уже представляют ценность для Тетерева.
Тетерев не простит. Особенно такую глупость. Оставалось решить только один вопрос: застрелиться самому, быстро и безболезненно, или явиться с повинной, подставив шею под мрачную ярость Тетерева. А может, скрыть происшедшее? Нет, Мамай сразу же отказался от подобной мысли. Во-первых, это обязательно всплывёт, и Тетерев первым узнает об этом. И ничего не придумаешь в своё оправдание. Он даже слушать не станет, просто застрелит. Во-вторых, при всём своём бандитском прошлом и настоящем, Мамай больше всего на свете ценил и уважал верность и преданность окружавших его людей, и никогда не требовал от них больше, чем от самого себя. Тетерев знал это, и куда больший гнев, чем Мамаева оплошность, вызовет его разочарование в нём. Мамай и сам не мог бы жить спокойно, решись он на вероломство. Поэтому первое, что он сделал, когда более или менее ощутил способность двигаться и соображать, это отправился к Тетереву.
Мамай не кривил душой, когда рассказывал всё хозяину, и не пытался спрятать глаза. Тетерев Иван Петрович задумчиво постукивал костяшками пальцев по столу, разглядывая упрямое волевое лицо своего самого верного помощника, невольно подложившего ему такую свинью. Хорошую такую свинку. Она ещё долго будет похрюкивать ему вслед, напоминая, что и он, Тетерев, не всесилен. А больше всего Тетерев не любил чувствовать себя слабым.
Что ж, дорогой друг мой, Тураев. Признаться не ожидал от тебя такого. Он внимательно посмотрел в глаза Мамая, выжидая хоть малейшей реакции. Если бы тот хоть немного испугался, или же Тетерев заметил капельки пота, выступившие на лбу Судьба его была бы решена. Но Мамай просто и смело встретил его взгляд, не отводя глаз, в которых затаилась приручённая ярость. Ярость от бессилия, которую сейчас испытывал и сам Тетерев. Так уж случилось, что именно эта тихая ярость в бездонных чёрных глазах Мамая спасла ему жизнь.
Я дурак, знаю. Просто пристрели меня на месте. И опять в его глазах не было страха, только ярость и обида на самого себя. Тетерев улыбнулся. Ему вдруг отчего-то стало теплее на душе.
Ты что же, Мамай, такое городишь. Кем возомнил себя, что позволяешь разбрасываться моими самыми ценными кадрами. Вляпался в дерьмотак купаться полезешь. С моих ног слижешь, если понадобится.
Мамай недоверчиво уставился на Тетерева, и в глазах его мелькнуло холодное любопытсво, которое очень скоро сменила злость. Как солдат, позорно бежавший при вынужденном отступлении, он жаждал очистить свою воинскую честь и пасть смертью храбрых, но Тетереву было наплевать на его честь. Мамай мог ему ещё не раз пригодиться.
Ты не злись, Тураев, погоди. Ещё успеешь отвинтить голову Кравцову. Ты сейчас своими мозгами подумай, теми, что ещё остались. Кому это могло быть нужно?
Мамай запустил огромную пятерню в волосы и впервые задумался над этим вопросом. Он привык соображать быстро, абстрагируясь от всего, что не касалось дела, и мысль его работала очень чётко.
А ведь если о материалах знали только четверо: ты, я, тот, кто делал, и кто навёл. Причём никто из этих четверых не заинтересован в том, чтобы информация просочилась наружу. Значит, есть ещё пятое звено, которое каким-то образом узнало
Или что-то заподозрило. Закончил Тетерев и уставился в потолок, соединив перед собой сухие ладони домикомего любимая поза, означавшая напряжённую работу мозга. Это будет твоя задачанайти пятое звено. Но только действуй потихоньку, неторопясь. Врага надо знать не только в лицо. Нужно знать и его мотивы. А потом тихо убрать.
Я понял.
Действуй, Тураев.
Мамай поднялся на ноги и посмотрел на Тетерева с высоты своего огромного роста. Больше говорить было не о чем. Он должен действовать, чтобы очиститься перед хозяином. Должен быть спокоен, чтобы распутать весь клубок грязных интриг, скрутивший ему ноги. Мамай привык шагать вольно, разрывая на части все препятствия на своём пути. Но сейчас требовалось действовать осторожно. Потому что второго шанса у него не будет.
А знаешь, Мамай, ты молодец, что сразу явился с повинной. услышал он вслед и обернулся, едва занеся ногу над порогом. Что не крутил, не пытался оправдаться. Только поэтому ты будешь жить. Запомни.
Мамай Тураев запомнил. Очень хорошо запомнил ту боль и унижение, которые он испытал, услышав эти слова. Такое не прощается даже в обычной человеческой жизни, что уж говорить о законах его мира. Олег Кравцов уже мог спокойно готовить себе место на кладбище. Как жаль, что Мамай не может прямо сейчас открутить ему голову, но он и сам понимал, что нельзя.
Главная фигура пока должна оставаться в игре, и выбывать придётся всё тем же пешкам. И отвечать за поступки главной фигуры. Эта девчонка, Саломея, вот кто ответит ему прямо сейчас. При мысли о ней Мамай испытал прилив злости. Вот сука. Конечно, прямо она не виноватаона лишь выполняла то, что ей приказал Олег. Но правила его мира не позволяли Мамаю оставить её безнаказанной. Его просто никто не поймёт, если он позволит ей дальше спокойно существовать. Может быть, он оставит её в живых. Хотя он не испытывал к ней жалости. Ни капли.
8
Вот уже неделю Юля не находила себе места и то и дело шарахалась от малейшего звука. Неделю, с тех пор как узнала, воочию увидела, что Мамай жив. И Олег это тоже зналона видела, как он нервничает и отводит глаза. Он не сказал ей ничегони словечка. А это было плохо, очень плохо. Значит, стоит быть в барабаны и трубить тревогу. Будь она на месте Олега, она бы в первую очередь избавилась бы от самой себя. И Юля была далеко не уверенна, что эта же мысль не посещала его лукавой головы.
Чёрт, и угораздило же её вляпаться в это. Что ей теперь делать? У кого просить защиты? Олег её не защитит, даже если очень захочет. Ему свою шкуру спасать надо. А если понадобится, он и через неё перешагнётне оглянётся.
Юля грызла себя целыми днями и ночами напролёт. Она даже похудела килограмм на пять, но это не доставляло радости. "Какая разница, сколько я буду весить, лёжа в гробу". - мрачно иронизировала она. Временами ей становилось тошно от самой себя.
Конечно, выход был. Она могла уехать на Мальту, куда её настойчиво звал Борис Сергеевич, шестидесятилетний глава Проминвестбанка, вот уже полгода бывший её постоянным клиентом. Уехать далеко-далеко, наплевав на всех. Может, Борис Сергеевич даже на ней женится. Он вдовец, и уже не раз намекал, что хочет немного больше, чем просто посещать её как свою любовницу. Если он подарит ей квартиру и будет содержать еёЮлю это тоже устроит. Главноеподальше с людских глаз.
Да только Юля совсем не была уверенна, что Мамай не достанет её и ТАМ. Однажды в её квартире раздался звонок. Она подняла трубку и слова, которые она услышала, сказанные спокойным холодным тоном, повергли её в панический ужас.
Ждёшь?
Одноединственное слово. Жуткое лаконичное резюме её будущего. И теперь она ждала, и металась, словно мышь в мышеловке, ожидая, когда её прихлопнут.
"Как часто я ощущаю себя мышью. грустно подумала Юля. Может, я действительно мышьМаленькая, серенькаяПочему мне всегда не везёт. Почему я такая непутёвая, не то, что Лидка?"
Сестра Воспоминания о сестре наполнили душу невыносимой тяжестью. Сколько раз она обманывала сестру, а та всё понимала и прощала. Сколько раз она ей завидовалазавидовала её умению держать себя на плаву в этой жизни, и сочувствовала её наивности и нежеланию принимать этот мир таким, какой он естьнизким и алчным. Сколько ревновала её к Славику. Даже ненавидела её из-за Олега. И всё это осталось глубоко в прошлом, когда они ещё были близки. Горе разлучило их. Горе сестры не притягивало Юлю, как не упрекала она в душе себя за чёрствость. Она не умела сочувствовать, и поэтому держалась в стороне. Но, кроме того, был ещё Олег.
Лида так и не смогла понять, почему Юля решила остаться с ним. Хотя никто так и не смог доказать обратное, Лида навсегда закрыла в своей жизни страничку, где существовал Олег. Она не была уверена в его невиновности. Она не просыпалась в поту, горя желанием отомстить. Это не вернуло бы назад её прошлую жизнь. Поэтому Лида просто вычеркнула их обоих из своей жизни. Олегасознательно и прямолинейно. Юля ушла сама.
И вот теперь, спустя почти два года, Юля вновь появилась на пороге знакомой квартиры, где жила её старшая сестра, теперь уже одна.
"Как всё изменилось", робко подумала Юля, не решаясь позвонить в дверь. "И как бы хотелось вернуть всё обратно".
Наконец, она собралась с духом и решительно нажала кнопку звонка. За дверью послышались лёгкие отрывистые шаги. Лида всегда умудрялась нести себя плавно и незаметно. Шумную и суетливую Юлю это всегда чрезвычайно раздражало: ей казалось, что тихий и спокойный человек не сможет прожить свою жизнь громко, под звуки фанфар и аплодисментов. А ей так хотелось внимания. Что ж, у неё теперь более чем достаточно этого самого, пропади оно пропадом, внимания.
Привет, смущённо улыбнулась Юля сестре, и чуть не ахнула. Она не ожидала после долгой разлуки, что Лида станет такойтакой другой. Стройная, похудевшая, с какой-то тайной во взгляде, и невыносимо похожая на саму Юлю, какой она бывала, когда ей удавалось хорошо выспаться и проснуться в приятном расположении духа. Даже стриглась она так, как Юля.
А чего, собственно, она ожидала? Что сестра состарится с горя и превратится в огромную, заплывшую жиром и воспоминаниями, бабу? Впрочем, особо счастливой она не выглядела, и, судя по всему, была одинокой.