Внешне всё было как обычно. Скорее всего, с тех пор как Лида закрыла за собой двери в то злополучное утро, здесь больше никто не появлялся. Взгляд задержался на подоконнике с безнадёжно высохшими цветами, которые Лида когда-то так заботливо выращивала.
И пыльтак много пыли, что не убрать за один день. Но Лида не могла позволить себе роскошь навести порядок в собственном доме. У неё было лишь несколько жалких часов.
Лида открыла шкаф и достала огромную вещевую сумку. Необходимо собрать вещи, одежду, бельё. Всё, что так необходимо и можно унести. Лида сморщила нос, доставая задохнувшуюся от долгого пребывания в шкафу одежду, и её чуть не стошнило.
Время летит, подумала она. Ребёнок растёт и это с каждым днём становится всё заметнее. Иногда Лида ловила себя на том, что ей было страшнострашно смотреть, как она раздаётся буквально на глазах. Срок был небольшим, но Ленкин доктор сказал, что плод очень крупный и ей нелегко будет выносить такого огромного ребёнка.
Что если ей это не удастся, и они оба умрут? Лиде становилось жутко от этой мысли, и она упрямо гнала её прочь. Будь что будет. Больше чем одну жизнь ей не прожить.
Лида набрала полную сумку вещей, собрала косметику, обувь и тоскливо посмотрела на стоявший в углу компьютер. При всём, что она задумала этот маленький, но мощный механизм мог сослужить ей огромную службу. Придётся уговорить Костю приехать сюда и забрать его к себе. Пока она не найдёт пристанище. Смешно, подумала Лида, находиться в собственной квартире и размышлять о поиске пристанища, смешно до боли в скулах.
Оставалось самое главноеденьги и драгоценности. Их было немного, но они былии это был шанс продержаться хотя бы немного без посторонней помощи, ждать которую было неоткуда.
Однако после получасовых поисков, не увенчавшихся успехом, Лида обессилено опустилась на кровать и обняла себя похолодевшими руками. Её трясло, всё тело била мелкая дрожь. Будь она проклята, её сестра. Юля не только подставила её, а ещё и обокрала.
Что делать дальше Лида представить себе не могла. Ещё полчаса назад у неё был более менее конкретный план. Теперь же шаткие столбики её уверенности в завтрашнем дне падали один за другим, засыпая надежды пылью.
Лида и сама не заметила, как по щеке одна за другой покатились слёзы. И вот уже целым водопадом они стекали по подбородку и капали на грудь.
Нельзя так, вслух прошептала Лида, успокаивая себя. Это вредно для малыша.
Но не так-то просто унять разбушевавшуюся внутри бурю. Лида ещё около часа сидела, обхватив руками колени, и тихо плакала, пока из оцепенения её не вырвал звонок мобильного телефона.
Лидка, ты что с ума сошла? раздражённо шипел в трубку Костин голос. Долго тебя ещё ждать?
Да, Костенька, пробормотала Лида, прижимая холодный аппарат к разгорячённой опухшей щеке. Я уже иду. Сейчас только возьму сумку и выхожу.
Сиди там, ненормальная. Будет она беременная сумки таскать. Сейчас поднимусь.
Лида услышала в трубке короткие гудки и словно во сне отняла аппарат от уха и засунула в карман. Что-то промелькнуло в мозгу, что-то связанное с телефоном. Она пошарила глазами по комнате и нашла то, что искалазаписную книжку.
Да, она позвонит папе в Киев и попросит помощи у него. Хотя бы деньгами, но он поможет. В конце концов, он ей отец и должен за все те бессонные ночи, которые она провела, рыдая от обиды после развода родителей. За то, что его не было рядом, когда дочери больше всего нуждались в его защите. За то, что ей просто некуда деваться, кроме как довериться ему, поставив под угрозу его мирное существование.
Выходя из комнаты, как вспышка молнии Лиду озарило сознание, что на этом же столике, на том самом месте у неё перед глазами добрых пятнадцать минут стояла фотография, на которой они со Славиком ещё были вместе и улыбались. Лида вернулась назад и взяла фотографию в руки, намереваясь унести с собой. Слёзы снова выступили на глазах, когда она, вглядываясь в некогда любимое лицо, вспоминала о том, как когда-то давным-давно она была счастлива. Но сознание почему-то вяло отреагировало на эти воспоминания. Словно кадры из приевшегося кино, оно вытесняло из памяти моменты их со Славиком жизни, накладывая на них другиеболее острые и дорогие. Лицо мужа потускнело, померкло, вместо него другой образ вставал перед глазами живыми красками.
Вова, Володенька, как же я тебя люблю, вырвалось у Лиды.
И она бросилась прочь из опостылевшей вдруг квартиры. Прочь из прошлой жизни, прошлой любви. В эти мгновения она понялаСлавик окончательно умер. Поняла и смирилась. И ни о чём не жалела, кроме того, что не могла сейчас прижаться к живому родному плечу и доверить ему свои слёзы.
31
Один ловкий и мощный удари дверь с треском ударилась о стену. Никого. Мамай недовольно сплюнул, но удержался от того, чтобы не пнуть ногой одинокий стул. Это было бы характерно для его "бычков", но ниже его, Мамая достоинства.
Клиент ушёл вовремя, не оставив возможности подловить себя на горячем. Но ничего, Тетерев умеет ждать. Ему даже нравятся такие игры, когда жертва, чувствуя опасность, сопротивляется, но в конечном итоге, ещё больше затягивает на шее петлю.
На стене висел календарь, изображавший полуголую девицу на мотоцикле.
Пятнадцатое июня, машинально отметил Мамай. Прошло почти полгода, как Юля его бросила. Воспоминания об этом словно обухом ударили его по голове. Ему снова пришлось сдержаться, чтобы не пнуть стул ногой. Чего это он сегодня вспомнил о ней. Об этой
Когда-то было больно, ужасно больно. Но боль вскоре стала привычной, и Мамай перестал её замечать. Время шло, а дел было по самое горло. Тетерев не давал скучать, а уж тем более думать о Юле.
Мамай больше не спал в той комнате, которую делил когда-то с ней. Она просто стояла запертой и хранила воспоминания, которые он больше не хотел вытаскивать на свет Божий. Но всё же иногда Мамая охватывало невыносимое чувство одиночества. Он неосмотрительно позволил себе расколоть сердце надвое и отдать одну половинку Юле. Теперь, прижигая рубцы, он никогда не позволит ещё хоть раз ему расколоться.
Эй, бригада, на выход, остервенело кликнул он своих ребят. Клиент ушёл.
Чёрт, вырвалось у Жжёного.
Ничего, улыбнулся Мамай, всё как надо.
Зазвонил мобильник, Мамай долго и внимательно слушал, а после коротко приказал.
Там за углом какой-то бордель. Поедем, кости разомнёте.
Ребята довольно зашикали, потирая в предвкушении руки. Мамай снова улыбнулся, но на этот раз снисходительно. Он едет туда не развлекаться. Он едет получить информацию, за которую Тетерев оторвёт голову.
Мамай никак не высказал своего волнения. Он вообще редко выражал эмоции.
Подъехав к высокому яркому двухэтажному дому, Мамай позволил ребятам разбрестись, а сам незаметно юркнул во двор. Жжёный без указаний остался курить у ворот, прислушиваясь к малейшему звуку. Через 20 минут Мамай вернулся слегка возбуждённый, с блестящими глазами, и как отметил опытный глаз бандита, с характерно сбитыми костяшками ладоней.
Ну что, соскучились без меня? бодрым тоном воскликнул Мамай. И добавил чуть тише. Давайте только по-быстрому, ещё дела есть.
Жжёный усмехнулся. Мамай похлопал его по плечу, но Жжёный не рискнул ответить ему тем же. И всё же парочка их довольно сносно сходила за приятельскую, когда они вошли внутрь здания.
Мамай тут же отправился к барной стойке. Бордельные услуги его мало интересовали.
Собирай всех потихонечку.
Жжёный кивнул и ушёл прочь, и Мамай мрачно ухмылялся ему вслед, глядя как его атаковали сразу две ночные бабочки. К Мамаю так никто не лип. Его все боялись.
Внезапно что-то закололо в боку. Мамай пригляделся и замер, не веря своим глазам. Это не могла быть она. Ему померещилось. Он всем своим весом перегнулся через стойку, разглядывая, как прямо рядом с ним, в двух шагах от его стула она наклонилась, чтобы поправить застёжку на босоножке. Сейчас она выпрямится, и Мамай увидит, что это не ОНА. Он просто болен, у него бред.
Девушка выпрямилась, подняла на него глаза, и лицо её исказила гримаса ужаса.
Она выдала себя сама. Мамай с горьким удовлетворением смотрел, как словно в замедленном темпе меняется выражение её глаз, округляется невыносимо яркий рот.
Не кривляйся так, штукатурка посыплется. Мамай с внезапно возникшим чувством гадливости осмотрел её всю с ног до головыслегка постаревшую, прокуренную и измученную от бессонных ночей, вульгарно размалёванную, бесстыжую в весьма откровенном наряде. И это то, к чему ты стремилась?
Юля стояла перед ним, замерев от ужаса. Мысль её работала лихорадочно. Если он разговаривает с ней, значит Лидку он не убил. Не убъёт и её, если только сестрица не сболтнула лишнего. Только не надо бояться, только не надо, но по телу уже бежали предательские холодные струйки пота.
Мамай между тем продолжал пожирать её взглядом.
Гляди-ка, да ты ушки проколола.
Этот маленький штрих в её внешности окончательно доконал его. Ещё никогда в жизни он не был так взбешён внутри и спокоен снаружи. Ярость и ненависть требовали выхода, и он схватил её за руку.
Бармен, комнату.
Парнишка слегка приподнял брови от удивления, но опомнился и подобострастно закивал головой. Юля пробовала сопротивляться, но Мамай уже волок её куда-то, куда указывал бармен. По дороге он коротко кивнул головой ребятам, кучкой собравшимся в другом конце комнаты, разинув от удивления рты. Вся орава послушно двинулась за ним.
Всем вместе будет стоить дорого. заметил пронырливый бармен.
Ничего, расплатимся.
Юля внезапно поняла, что то, чего она опасалась больше всего на свете, вот-вот должно произойтичас расплаты, от которого она так старательно откупалась, но так и не смогла, даже заплатив огромную цену. И она громко завыла. Мамай ударил её по лицу, отчего из глаз потекли горячие солёные слёзы.
Вот чего ты хотела? Вот к чему стремилась? Тебе такая жизнь по нутру? приговаривал он, швыряя её на пол.
Жжёный с ребятами ввалились в комнату и, заперев за собой дверь, сиротливо сгрудились в углу. Мамай схватил стул и уселся на нём, словно на троне. Губы его передёрнулись, вспоминая довольно точный момент из прошлого.
Всё повторяется, верно? обратился он к ней. Встань.
Юля послушно поднялась на ноги и заломила руки.
Не реви. Бить тебя никто не будет. И убивать тоже. Если будешь послушной девочкой. Скажи мне, чего тебе не хватает в этой жизни, Юленька? Мужиков? Так их у тебя сейчас будет немеряно. Это то, чего ты хотела, так получай. На колени, сука.
Юля опустилась на колени, губы её пересохли и дрожали. Кажется, она осознавала, что ей предстоит сейчас. Господи, как же ей тошно. Как же ей хочется умереть.
Она ваша, мужики. На сегодня, на всю ночь, на сколько захотите.
Мамай посмотрел, как все ошалело уставились на него, думая, что хозяин не в себе, и рассмеялся. Жжёный растянул губы в ответной улыбке. Похоже, всё это серьёзно, и девочку придётся попустить. Но её было совсем не жалко. В этом месте никому никого не жалко.
Юля беспомощно ойкнула, когда её схватили сразу несколько пар рук, срывая одежду, когда Мамай внезапно приказал остановиться. Юля почувствовала, как её аккуратно опустили на пол.
Пускай девочка невзначай не подумает, что задёшево откупилась. Она сама разденется и сама каждого ублажит. На коленях. громко и внятно сказал Мамай. Иначе я тебя изобью. Выбирай.
Юля выбирать не умела. Она послушно сбросила с себя остатки одежды и, опустившись на колени, стала выполнять привычную работу. С той лишь разницей, что клиентов было несколько, и что платаеё собственная жизнь. А раз такони сильно продешевили, так как жизньсамое ценное, что только может быть.
"Как ловко ты играла со мной, девочка. Как ловко. Куда же подевался твой несгибаемый пленяющий взгляд. Или это только я был таким дураком, что ты почувствовала, и обвела вокруг пальца. Но теперь всё, Юленька. Теперь всё".
Мамай не стал дальше смотреть. Он поднялся и, махнув ребятам рукой, чтобы продолжали без него, вышел. Он не чувствовал, что настолько силён духом, чтобы на это смотреть. Мамай отдавал себе отчёт, что не выдержит. Однако выходя из комнаты, он чувствовал, что вся его любовь осталась лежать там, на ковре, растоптанная её унижением. В душе не осталось ничего, даже горечи. Только презрение. Больше к себе за свою слабость, чем к ней, к её продажной грязной душонке. Теперь он свободен.
32
Телефонный звонок раздался так внезапно, что Катя выронила из рук массажную щётку. Нагибаясь, чтобы поднять её, краем глаза она заметила, как Ярик проковылял к телефону. Гипс уже давно сняли, но он ещё прихрамывал и морщился от боли, когда в дождливую погоду сросшиеся кости начинали ныть.
Он уже не был таким как прежде. В глазах его появилась грусть, но больше не было отчаяния. Даже на затылке начал пробиваться темно-каштановый волос. Манеры его стали не такими жёсткими, и Катя даже начала замечать за ним приступы весёлой болтливости. Особенно он любил паясничать с Тапкой, когда она уцепившись зубами в штанину, пыталась вскарабкаться ему на колени.
Ну не собакапрямо кошечка. Скоро мышами кормить придётся. А давай купим пару хомячковпроверим. Глядишьзамурлыкает.
Как же, замурлыкает. подмигивала Катя собаке. Кто же как не она понимала свою любимицу. Она же женщина. А Ярик типичный мужчина, которому искренне невдомёк, что лезет Тапка к нему на колени вовсе не за лаской. Просто, проявив мягкость, он снова дал ей в руки козыри, и Тапка со всем женским нахальством и самоуверенностью села на любимого конькапыталась стянуть пачку сигарет, сиротливо приютившуюся на столе либо же кокетливо поглядывавшую из кармана рубашки.
Хотя далеко не всегда оказавшись у Ярика на коленях, Тапкина морда тянулась к заветной пачке. Скорее к пропахшим сигаретами рукам то заботливо чесавшим её за ушком, то угощавшим сахаром и печеньем.
Звонили явно ему. Хотя кому обычно звонят в квартире, как не хозяину. Но за последнее время многое изменилось, и Катя начала себя чувствовать такой же хозяйкой в его квартире, как и в своей. Интерьер квартиры значительно преобразился с тех пор, как Катя поняла, что прежде чем Ярик выставит её вон из своей жизни, они таки успеют пожить вместе. Может быть, украдкой думала она, не один десяток лет. Но то были глупые мечты.
Катя не верила, точнее боялась верить, надеяться, что он её полюбит. Привыкнет, будет нуждатьсяно полюбить?.. она ведь не из тех девушек, в которых влюбляются на всю жизнь и без оглядки. Она надёжная, ласковая, боеваямамочка, одним словом. Но никак не роковая женщина.