А почему бы и не его, вместо иноземца, чужака, пришедшего бог знает с какой планеты между звездами? Это мучило Халка с самого начала, и он разрывался между желанием видеть, как Старк победит – ради Ирнана, и желанием увидеть провал Старка из-за того, что Старк занял его место. Халк возлагал ответственность за смерть Брике на Старка.
На этот раз, если пророчество окажется ложным и Старк опять потерпит поражение, только смерть одного из них решит дело.
Джерд поднял голову и зарычал: он прочитал мысли Халка. Халк посмотрел в демонические глаза и сказал:
– Если Старк мог выступить против тебя, Собака, то и я могу выступить против него, – и провел большим пальцем по клинку своей шпаги.
Спустившись с обрыва к ним подошел Элдерик.
– Много маленьких кораблей, – сказал он. – Но есть один, который подходит для нас.
– Где он?
Элдерик сделал неопределенный жест.
– Далеко, вместе с другими. Он ведет их. Они занимаются чем-то вроде охоты.
– Рыбной ловлей.
– Пусть будет рыбная ловля. Они вернутся в порт только ночью.
Геррит сказала:
– Наш корабль должен появиться немедленно, – она открыла и посмотрела на Элдерика. – Немедленно.
– Нас слишком мало, чтобы вызвать большую бурю, – сказал Элдерик, – но мы сделаем все, что в наших силах.
Он вернулся наверх. Шесть Фалларинов образовали тесную группу.
Тарфы стали вокруг них на страже. Фалларины развернули крылья, блестевшие на солнце красно-коричневым цветом, и запели песню для тихого и нежного ветерка, дувшего с моря.
Халк едва услышал пение, но оно обладало властью, настойчивостью, которая пробуждала странное чувство в душе Халка, мало склонного к воображению. Он не любил Фалларинов потому, что ему не нравились ни вещи, ни существа, заставляющие думать. Его страстное служение делу освобождения Ирнана было чисто прагматическое, основанное на ненависти к рабству, которого требовали Бендсмены от его народа, и из убеждения, что в других местах жизнь будет лучше. В его стремлении к звездным дорогам не скрывалось никакого восхищения. Когда он думал о чисто физическом акте переезда в другой мир, то он испытывал чувство отвращения.
И теперь он не мог подавить дрожи, потому что ветер крепчал.
На юге, в море за высоким мысом, рыбачья флотилия почувствовала перемену в погоде. Сначала она была незначительной, люди на маленьких суденышках вовсе не замечали этой перемены.
На большом судне, гордости и защите флота, гребцы храпели на своих местах.
Хозяин и его помощник лениво играли в кости под тентом, на мостике.
Судно строилось с двойной целью: как боевое судно, чтобы защищать флот от мародеров, и как транспортное, чтобы возить улов на продажу.
Как большинство компромиссов, оно оставляло желать лучшего в обоих случаях. Однако, оно плавало. На носу у него была великолепная фигура, изображавшая духа-защитника. Этот защитник встречал волны с таким недоверием, что судну явно надо было иметь руль на носу.
Большой квадратный парус, полоскавшийся как простыня на легком ветерке, надувался. Рея повернулась. Снасти сухо натянулись.
Хозяин неторопливо допил вино и стал размышлять, не разбудить ли экипаж и не заняться ли скучным делом скатывания паруса. Это означало, что позднее его придется поднимать снова, а это было еще более нудно.
Ветер стихнет, а если не стихнет, то принесет дождь.
Но бриз не стих. Он становился настоящим ветром. Судно закачалось.
Хозяин закричал. Экипаж и гребцы мигом проснулись.
Ветер толкал их огромной и решительной рукой. На воде виднелся его след, след длиной с милю, прямой, как стрела, с белыми барашками на гребне. Люди с ужасом смотрели на эту отметку, потому что она была направлена только против них, не задевая ни одно из маленьких суденышек.