Я будто в саду. Она слабо улыбнулась и протянула руки, чтобы обнять папу и потом меня. Я знаю, что ты хочешь сказать мне, Крис. Но ведь пока я не упала, я танцевала неплохо, верно?
Во всем виновата развязавшаяся лента, сказал я, пытаясь защитить ее от папиного гнева. Если бы не она, ничего бы не случилось.
У меня не перелом? спросила она у папы.
Нет, дорогая, просто порваны связки и повреждено несколько хрящей, но все уже прооперировано. И он подробно, сидя на кровати, рассказал ей обо всех повреждениях, в серьезность которых ей так не хотелось верить.
Мама подумала вслух:
Я никак не могу понять, почему она развязалась. Я всегда очень тщательно подшиваю ленты сама, никому не доверяя.
Она уставилась куда-то в пространство.
У тебя что-нибудь болит? спросил отец.
Ничего, ответила она досадливо, будто ее от чего-то отвлекли. А где Барт? Почему он с вами не поехал?
Ты же знаешь Барта. Он ненавидит больницы и больных, как, впрочем, и все остальное. Эмма позаботится о нем и о Синди. Но тебя мы все ждем домой, поэтому обещай слушаться своего врача, сестер и не упрямиться.
А что со мной не так? нервно спросила она, и я тоже насторожился.
Всем нутром я чувствовал, что сейчас что-то страшное обрушится на всех нас.
Колено твое совсем плохо, Кэти. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что тебе придется передвигаться в инвалидном кресле, пока окончательно не заживут связки.
В инвалидном кресле?! повторила она с таким ужасом, будто речь шла об электрическом стуле. Что именно у меня повреждено? Ты что-то от меня скрываешь! Ты щадишь меня и не говоришь правды!
Когда врачи установят точный диагноз, тебе все сообщат. Но одно можно с определенностью сказать уже сейчас: ты больше никогда не сможешь танцевать. Мне сказали, что преподавать танец ты тоже не сможешь. Никаких танцев, даже вальса.
Говорил он все это очень твердо, но в глазах его были боль и сочувствие.
Она не могла поверить, что такое невинное падение оказалось столь роковым для нее.
Никогда не смогу танцевать?.. Ничего не смогу?..
Да, ничего, повторил он. Прости меня, Кэти, но я ведь предупреждал. Пересчитай в уме количество повреждений твоего злосчастного колена. Может ли человеческое тело выдержать такое? Теперь даже ходить ты будешь не так легко и беззаботно, как прежде. Так что слезами не поможешь. О танцах забудь.
Она заплакала, уткнувшись ему в плечо, а я сидел возле них и внутренне рыдал, как будто это мне надо было забыть о балете на всю жизнь.
Ничего, Джори, проговорила наконец мама, осушив слезы и выдавив из себя неуверенную улыбку. Если мне нельзя танцевать, я найду себе занятие поинтереснеехотя один Бог ведает, что это может быть такое.
Еще одна бабушка
Через несколько дней мама вполне оправилась, и тогда папа принес в больницу портативную пишущую машинку и множество письменных принадлежностей. Он сгреб все со стола, повернул к свету кровать и улыбнулся маме своей обворожительной улыбкой.
Самое время закончить эту книгу, которую ты начала так давно, сказал он. Просмотри свои старые записи и выброси к чертям все, что может тебе напомнить о неприятностях. Пусть они сгорят вместе со всеми бывшими несчастьямитвоими и моими. Упомяни только о Кори и Кэрри. И будь милостива ко мне, Джори и Барту, потому что мы все потрясены происшедшим.
О чем он? Я не понимал ни слова.
Некоторое время они смотрели в глаза друг другу таинственным взглядом, а потом мама взяла из его рук старую тетрадь и открыла ее на первой попавшейся странице. Я увидел ее крупный, старательный девчоночий почерк.
Не уверена, что смогу, тихо проговорила она. Это как будто прожить жизнь сначала. И возвратить назад всю боль.
Взгляд ее показался мне очень странным.
Поступай как считаешь нужным, Кэти, покачал головой отец. Но мне кажется, ты не зря начала когда-то писать. Может быть, это будет начало твоей новой карьеры, и более удачной, чем прежняя.
Мне показалась дикой сама мысль, что писательство может заменить балет, но, когда я на следующий день пришел в больницу, мама уже строчила как сумасшедшая.
На ее лице при моем появлении ничто не отразилось: мыслями она была в своей книге. Я почувствовал ревность.
Надолго ли? спросила она у отца, который подвез меня.
Мы все собрались здесь в ожидании и напряжении: Эмма с Синди на руках и я, вцепившийся в руку Барта. Папа поднял маму с кресла и посадил в инвалидную коляску, взятую напрокат.
Барт глядел на коляску с отвращением, а Синди кричала: «Мама, мама!»
Синди не слишком озадачило исчезновение мамы, так же как и ее возвращение домой; зато Барт брезгливо отступил назад и смерил маму взглядом с головы до ног, будто рассматривал незнакомку. После этого он молча повернулся и, не говоря ни слова, пошел прочь. На лице мамы появилось болезненное выражение, она позвала:
Барт! Ты даже не хочешь поздороваться со мной после разлуки? Ты не рад, что я снова дома? Я по тебе так скучала. Я знаю, что ты не любишь больницы, но мне бы хотелось, чтобы ты навестил меня. Мне также понятно, что тебе неприятен вид этой коляски, но я ведь в ней не навсегда. А инструктор по физической терапии показала мне, как много можно делать, сидя в такой коляске Мама замолчала, потому что Барт взглянул на нее так, что она осеклась.
Ты глупо выглядишь, когда сидишь в ней, сказал Барт, сдвинув брови. Мне это не нравится!
Мама нервно рассмеялась:
Ну, честно говоря, мне она тоже не нравится это не самое лучшее, на чем мне пришлось восседать. Но это не навсегда, только пока не заживет мое колено Барт, будь добр к своей матери. Я прощаю тебе, что ты не пришел ко мне в больницу, но я не прощу тебя, если ты больше не чувствуешь любви ко мне.
Все еще хмурясь, он отступил назад, когда она попыталась тихонько подъехать к нему.
Нет! Не прикасайся ко мне! истерически закричал он. Ты не должна была ехать на этот спектакль! Ты сделала это нарочно, поэтому и упала! Ты сделала это, чтобы не быть вместе со мной дома, чтобы не видеть меня! Теперь ты будешь ненавидеть меня за то, что я остриг волосы Синди! А еще ты хочешь наказать меня тем, что уселась в эту чертову коляску, которая тебе совсем не нужна!
Стремительно повернувшись, он побежал на задний двор, но поскользнулся и упал. Поднявшись, будто за ним гонятся, он побежал опять, но врезался в дерево и вскрикнул от боли. Я видел, что нос его расквашен до крови. Как же можно быть таким неуклюжим!
Папа вкатил коляску в дом, причем Синди с восторгом восседала на маминых коленях. Там он попытался объяснить поведение Барта:
Не ужасайся его выходкам, Кэти Он еще придет и раскается. Он ужасно скучал по тебе. Я слышал, как он плакал по ночам. А его новый психиатр, доктор Хермес, считает, что Барт изменился к лучшему. Его враждебность постепенно сглаживается.
Мама ничего не сказала, просто сидела и без конца гладила пушистую головку Синди с коротенькими-прекоротенькими волосиками. Синди теперь выглядела скорее как мальчик, хотя Эмма и попыталась прицепить бантик к ее пушку. Наверное, папа успел все рассказать маме о волосах Синди, поэтому она не задавала никаких вопросов.
Перед сном, когда Барт уже лежал в постели, я побежал в гостиную за своей книжкой и вдруг услышал мамин голос из ее комнаты:
Крис, что мне делать с Бартом? Я пыталась доказать ему свою любовь, но он отверг меня. А что он сделал с Синди, беспомощным маленьким существом, которое всем так доверяет? Ты хотя бы отшлепал его? Ты как-нибудь наказал его за это? Несколько недель, проведенных в изоляции от всех, научат его послушанию.
Эти слова меня ужасно расстроили. Я побежал в спальню, залез в постель и начал в который раз рассматривать стены, обклеенные проспектами с изображением знаменитых танцоров Джулиана Марке и Кэтрин Дал. Не в первый раз я задавал себе вопрос: каков же был мой настоящий отец? Сильно ли он любил мать? Любила ли она его? И была бы моя жизнь счастливее, если бы он не умер еще до моего рождения?
После моего отцавысокого человека с черными глазами и волосамиу нее был другой муж, Пол. Говорят, Бартего сын. Его ли он сынили?.. Я не смог даже в мыслях произнести до конца этот вопрос, настолько кощунственным он был.