Кэти!
Колено не болит уже целых два года, даже больше. Разве я жаловалась на боль или спазмы? Признайся, что нет!
Папа молча вышел из кухни и пошел снова в гараж.
Она бросилась за ним, а яследом за ней, желая услышать конец этого спора, надеясь, что она настоит на своем. И тогдатогда она будет моя.
Крис! Она распахнула пассажирскую дверь, прыгнула в машину и бросилась ему на шею. Не уезжай таким сердитым. Я люблю тебя, уважаю и клянусь тебе, что это будет мое самое последнее представление. Клянусь, что я никогда, никогда больше не выйду на сцену. Я я знаю, почему мне необходимо оставаться дома я знаю.
Они поцеловались. Я никогда еще не видел взрослых, которые так любили бы целоваться, как они. Выходя из машины, она все еще гладила его по щеке и нежно глядела ему в глаза. Напоследок она еле слышно проговорила:
Это мой единственный шанс профессионально станцевать с сыном Джулиана, дорогой. Взгляни на Джори, и ты увидишь, как он похож на Джулиана. Я сама сделала хореографию па-де-де, в котором я танцую механическую куклу, а онмеханического солдатика. Это лучшее мое творение. Я хочу, чтобы ты был там, чтобы ты гордился своей женой и сыном. Я не желаю, чтобы ты оставался дома, досадуя и думая о моем колене. Честное слово, я вполне окрепла и не чувствую никакой боли!
Она гладила его, целовала, и я понял, я увидел, что он любит ее больше всего на свете, больше, чем нас, даже больше, чем себя самого. Дурак! Последний идиот, кто так любит женщину!
Ну хорошо, сказал он. Только это действительно в последний раз. У тебя не было практики много лет, а это опасно. Ты даже на тренировках слишком нагружаешь это колено, так сильно, что другие сочленения тоже могут пострадать.
Я наблюдал, как она вышла из машины, повернулась к нему спиной, все еще отчего-то медля, и произнесла грустно-грустно:
Когда-то мадам Мариша сказала, что для меня вне балета жизни нет, и я тогда отказалась в это поверить. Похоже, наступает время, когда я смогу в этом убедиться.
Прекрасно!
Ее последние слова возродили в нем новую идею. Облокотясь на дверцу машины, он спросил:
Кэти, а как насчет книги, которую ты собиралась писать? Как раз время начать
Тут он заметил меня и пристально поглядел на меня:
Барт, помни, что тебя здесь все любят, тебе не о чем беспокоиться. Если ты чувствуешь неприязнь к кому-нибудь, ты должен просто сказать об этом мне или матери. Мы тебя всегда выслушаем и сделаем все, чтобы ты был счастлив.
Счастлив? Я буду счастлив только тогда, когда он исчезнет из ее жизни навсегда. Я буду счастлив, только когда мама будет полностью моя. И вдруг я вспомнил того старика двух стариков. Ни один из них не желал, чтобы она оставалась в живых ни один. Я бы хотел быть как они, особенно как Малькольм. Я бы предпочел, чтобы он был в гараже, поджидая, когда уедет отец и я останусь один. Он любил, когда я бывал один, когда я был одинок, унижен, печален, сердит сейчас бы, наверное, он улыбался.
Папа уехал следом за мамой и Джори, и Эмма снова начала злить и поучать меня:
Барт, стер бы ты эту кровь с губы. Так и будешь кусать сам себя? Порядочные люди берегутся от случайных увечий и ран.
Что она знает обо мне? Что она понимает? Я не чувствую боли и поэтому кусаю губы. Мне нравится вкус крови.
Я скажу тебе одно, Бартоломью Скотт Уинслоу Шеффилд: если бы ты был моим сыном, ты бы давно отведал, какая тяжелая у меня рука. Я знаю, что тебе нравится мучить людей и делать всякие гадости, только бы на тебя обратили внимание. Не надо никаких психиатров с их дипломами, чтобы понять это!
Заткнись! заорал я.
Не смей орать на меня и говорить со мной в таком тоне! Я поставлю тебя на место. Это ты виноват во всех ужасных событиях в этом доме. Это ты разбил ту дорогую статуэтку, приз твоей матери. Я нашла ее в мусоропроводе, завернутую в газету. Можешь высверлить на мне дыру своим взглядом, я не боюсь тебя. Это ты удавил проводом Клевера, ты убил любимца своего брата. Позор! Ты подлый, злобный мальчишка, Барт Шеффилд, и неудивительно, что у тебя нет друзейникто не желает дружить с тобой! Я сэкономлю твоим родителям тысячи долларов, если выдеру тебя так, чтобы ты две недели не мог сидеть!
Она нависла надо мной, и я почувствовал себя маленьким и беззащитным. Я страстно желал быть не собой, а кем-то сильным.
Попробуй только прикоснуться ко мне, и я убью тебя! холодным голосом сказал я.
Я встал, расставив ноги, и для устойчивости уперся руками в стол. Внутри я весь кипел от злости. Теперь я знал, как превращаться в Малькольма, как быть беспощадным, когда мне это понадобится. Глянь-ка, испугалась. Ее глаза стали большими и испуганными. Я оскалился и показал ей зубы, а затем растянул губы в издевательской усмешке:
Женщина, убирайся с глаз моих, пока я не вышел из себя!
Эмма в страхе отступила, а потом выбежала из дверей и побежала в холл, чтобы успеть защитить от меня Синди.
* * *
Весь день я выжидал. Эмма подумала, что я, как всегда, прячусь в своей норе, поэтому она оставила Синди в песочнице под старым дубом. Еще у Синди был хорошенький маленький тент. Все лучшее в домедля Синди, а ведь она всего-навсего приемыш.
Она захихикала, когда я подошел к ней, хромая, словно я выглядел смешным и только прикидывался, будто я старик. Взгляните-ка на ее улыбку и попытки понравиться. Сидит тут почти нагишом, в одних коротеньких бело-зеленых шортах. Вырастет, как и все женщины, станет хорошеть и начнет вызывать в мужчинах против их воли самые темные побуждения. Грех кругом грех. С легкостью, как и все они, предаст любящего ее человека, предаст и своих детей Но но если она не начнет хорошеть?.. Если она будет безобразнойтогда кого она сможет соблазнить? Тогда она просто ничего этого не сможет. Она никого не очарует и не соблазнит. Я спасу я спасу всех ее возможных детей от того, что она может совершить в будущем. Это самое главноеспасти детей.
Ба-а-ти проговорила она с улыбкой, скрестив ножки, так что были видны шелковые трусики под шортами. Ба-а-ти, поиглай! Поиглай с Синди!
Пухлые ручки протянулись к моей шее. Бог мой, она пытается «соблазнить» меня! Всего двух лет от родуи уже знакома со всеми порочными ухищрениями женщин!
Синди! позвала из кухни Эмма, но меня увидеть она бы не смогла, потому что я низко пригнулся и был загорожен кустами. Синди, ты там в порядке?
Синди строит песчаный замок! неожиданно для меня самого ответил будто бы и не я, а кто-то маленький, подавая голос в мою защиту.
Синди протянула мне свое любимое песочное ведерочко и желто-красную лопатку для песка.
Я сжал в кармане рукоять своего ножа.
Крошка Синди, начал я как можно ласковее, подползая к ней, крошка Синди хочет поиграть в салон красоты, ведь правда, Синди?
Ах, захлопала в ладоши Синди, ах, да.
Ее светлые волосы были чистые, шелковистые на ощупь. Я провел рукой по ее волосам и снял бант с хвостика. Синди засмеялась.
Я не сделаю тебе больно, сказал я, показывая ей красивую, инкрустированную перламутром рукоятку ножика. Сиди, будто ты в салоне красоты сиди и не шевелись, пока я тебе не скажу.
В комнате у меня был список новых слов, которые я должен был произносить по нескольку раз в день, тренироваться в написании и стараться использовать их по меньшей мере пять раз в день. Такое задание я дал сам себе, чтобы выглядеть как взрослый, чтобы казаться всем таинственнее.
«Непреклонный». Это означало, что все меня боятся, а я всем отказываю.
«Неизбежно». Означало, что рано или поздно придет и мое время.
«Чувственный». Плохое слово. Оно означало ту дрожь, которую я чувствовал, когда случайно касался девочек. Надо покончить с этой чувственностью.
Я вскоре устал от этих взрослых слов, которые долбил для того, чтобы добиться уважения взрослых. Устал от подражания Малькольму. Но самое страшное было то, что я начал терять себятакого, каким я был раньше. Теперь я был вроде бы и не Барт. Но зато теперь, когда настоящий Барт уже почти ускользал, он не казался мне таким глупым и жалостливым, как раньше.
Я специально перечитал в дневнике Малькольма те страницы, где он был такого же возраста, как и я. Да, он тоже ненавидел прекрасные светлые волосы своей матери, а потом и дочери, но тогда он еще не знал о своей «Коррине». Он писал: