«Иди, сказал Бог Еве, увидев ее обнаженной, изгоняешься ты из рая, и пусть мир бросает в тебя камни».
Показывая ей язык, как змея, я приблизился вплотную. Это Бог руководил мной. Мать, которая не учила и не наказывала своих детей, сделала меня такимзмеей, что исполняет волю Божью.
Силой воли я пытался сделать свою голову плоской, маленькой и похожей на змеиную. В огромных испуганных глазах Синди показались слезы; она пыталась перебраться через скользкий край бассейна и не могла. Но воды там было не столько, чтобы Синди могла утонуть, иначе бы Эмма не оставила ее.
Но если боа-констриктор, бразильский удав, выпущен на свободучто против него может сделать двухлетний ребенок?
Я перегнулся через край и плюхнулся в воду.
Ба-а-ти! отчаянно закричала Синди. Уходи, Ба-а-ти!
Ш-ш-ш, зашипел я.
Я обвился вокруг ее обнаженного тельца и обхватил ногами ее шейку, пытаясь стащить ее целиком в воду. Ведь я не мог на самом деле утопить ее. Но грешники должны быть наказаны. Такова воля Божья. Я видел, как удав в телевизоре заглатывает свою жертву. Я попытался сделать так же с Синди.
Тут какая-то другая змея обхватила меня самого! Я отпустил Синди, чтобы не утонутьили не быть проглоченным заживо! Боже мой, для чего Ты оставил меня?
Какого черта ты делаешь? заорал Джори, весь красный от злости. Он так тряс меня, что я перестал понимать, где я. Я следил за тобой! Я видел, как ты полз, и мне стало любопытно, что у тебя на уме. Ты что, хотел утопить Синди?
Нет! Я хватал ртом воздух. Просто хотел проучить ее!
Ну да, усмехнулся он. Как ты уже проучил Клевера.
Ничего я не делал с Клевером! Я заботился об Эппле, любил его. Я не жестокий нет, нет, нет!
Отчего же ты так кричишь, если это не ты? Невиновный не станет оправдываться! Это ты убил его! Я вижу по твоим глазам!
На меня накатила ярость.
Ты ненавидишь меня! Я знаю!
Я бросился на него и попытался ударить, но не смог. Я отступил, пригнул голову и побежал на него, целясь ему прямо в живот. Он не успел разгадать маневр и упал, скрючившись и вскрикнув от боли. Я думал, он убьет меня, и поэтому ударил еще раз. Но я промахнулся. Я никогда не бываю метким. Сила удара оказалась больше, чем я думал.
Это нечестнобить ниже пояса, простонал он, такой бледный, что я испугался. Это грязная игра, Барт.
Тем временем Синди вылезла-таки из бассейна и побежала голая в дом, визжа на пределе возможного.
Проклятая порочная девчонка! закричал я вслед. Это все из-за нее! Это она виновата!
Из боковой двери выбежала Эмма в развевающемся переднике, с белыми от муки руками, а за неймама в голубом бикини.
Барт, что ты натворил? закричала мама.
Она подхватила Синди, потом полотенце, которое уронила Эмма.
Мама всхлипывала Синди. Там была большая змея змея!
Представьте себе. Она сразу поняла, что я изображал. Не такая уж тупая, оказывается.
Мама завернула Синди в полотенце и спустила с рук. В то время я как раз приготовился еще раз ударить Джори, но мама увидела.
Барт! Если ты ударишь Джори, то пожалеешь об этом!
Эмма смотрела на меня с ненавистью. Я глядел то на одного, то на другую. Все, все ненавидят меня, все желают моей смерти.
Морщась от боли, Джори попытался подняться. Теперь он выглядел вовсе не красиво и не изящно. Такой же неуклюжий, как я. Он закричал:
Ты дурак, Барт! Полный идиот!
Я схватил камень, лежащий у меня под ногами.
Барт! Не смей! закричала мама.
Скверный мальчишка! Только попробуй брось! взвизгнула Эмма.
Я взвился и бросился на Эмму с кулаками.
Прекрати называть меня скверным! орал я. Я не скверный! Я хороший, хороший!
Мама подбежала, схватила меня в охапку и повалила.
Никогда не смей бросаться камнями или бить женщину, слышишь! кричала она, прижимая меня к земле.
В мозгу у меня стояла красная злоба: мама сейчас была для меня олицетворением всех женщин, заманивающих, соблазняющих, обольщающих. Особенно ее полуобнаженное тело со всеми его изгибами вызывало во мне ярость. Малькольм хорошо знал эту ярость, он писал о том, как бы он хотел сделать женские груди плоскими, смять их. Я вообразил себя Малькольмом, и глаза мои стали такими, что мама задрожала.
Барт, что с тобой такое? Ты не соображаешь, что делаешь, что говоришь. Ты стал непохож на себя.
Я обнажил зубы, будто пытаясь укусить ее, и в самом деле попробовал укусить. Она несколько раз ударила меня по лицу, пока я не начал плакать.
Ступай на чердак и оставайся там, Барт Шеффилд, пока я не решу, как с тобой поступить!
Я боялся чердака. Усевшись там на одну из маленьких кроватей, я стал ждать ее. Никогда еще она не била меня. До этих пощечин она всего несколько раз шлепала меняи это за всю жизнь. А теперь она поступает так, как поступали с маленьким Малькольмом. Теперь я был на самом деле как Малькольм.
Дверь скрипнула, и я услышал, как она взбирается по узким шатким ступеням. Рот ее был сжат в угрюмую складку, и она будто заставляла себя глядеть мне в глаза. Никогда не думал, что она бывает такой злой.
Снимай штаны, Барт.
Нет!
Делай, как я говорю, или твое наказание будет гораздо хуже!
Нет. Ты не смеешь бить меня! Попробуй только тронь, и я дождусь, когда ты будешь в балетной школе, вот тогда посмотришь, что я сделаю с Синди! Эмма не сможет мне помешать. Я убегу, пока она будет соображать, что делать. А полиция не заберет меня, потому что я несовершеннолетний!
Ну, Барт, это уж слишком.
Но это еще не все, что я сделаю, если ты тронешь меня!
Она растерялась. Не смеет прикоснуться ко мне. Подняла тонкие бледные руки к горлу и прошептала:
О боже Надо было мне знать, что ребенок, зачатый таким образом, обернется против меня Барт, мне очень жаль, что твой сын такой монстр
Монстр? Это ямонстр?
Нет, это онамонстр! Она делала со мной то же самое, что мать Малькольма сделала с ним. Запирает на чердаке Я ненавидел ее теперь так же сильно, как раньшелюбил.
Я закричал:
Ненавижу тебя, мама! Хочу, чтобы ты умерла!
Тогда она отвернулась со слезами на глазах и убежала.
Но все-таки остановилась, чтобы запереть меня в этом темном, затхлом месте, которое я ненавидел и боялся. Ну что ж, стану сильным, как Малькольм, и таким же безжалостным. Она за это заплатит. Я заставлю ее заплатить. Я ведь просто хотел, чтобы она снова была хорошей и чтобы любила меня чуть больше, чем Синди и Джори. Я заплакал. Но все еще будет по-моему.
Придя домой, папа узнал о происшедшем и отлупил меня ремнем. Мне понравилось, что он не обращал внимания на мои просьбы и извинения.
Ну что, больно? спросил он, когда я натянул штаны.
Не-а, улыбнулся я. Чтобы сделать мне больно, надо повредить мне кости, но тогда полиция бросит тебя в тюрьму за истязание ребенка.
Папа поглядел мне в глаза холодно и жестко.
Ты думаешь, что мы мягкие, добрые родители, и чувствуешь себя безнаказанным? произнес он, как всегда, спокойно. Ты думаешь, что, пока ты несовершеннолетний, на тебя нет управы, но ты ошибаешься, Барт. Мы все живем в цивилизованной стране, где люди должны подчиняться законам. Никто не смеет преступить закон безнаказанно, даже президент. А самое тяжелое наказание для непослушных детейзапереть их, чтобы они не могли свободно гулять и играть.
Я молчал. Папа продолжил:
Мы с мамой решили, что терпеть твое поведение больше нельзя. Поэтому, как только я договорюсь, ты поедешь на прием к психиатру. Если ты и тогда будешь упорствовать, мы оставим тебя на попечении врачей, которые найдут способ заставить тебя вести себя как нормальный человек.
Вы не можете! закричал я, напуганный тем, что меня запрут в сумасшедшем доме навеки. Я убью самого себя!
Папа строго посмотрел на меня:
Не убьешь. И не думай, что ты умнее нас с мамой. Мы с твоей мамой противостояли и не таким, как ты, десятилетний дерзкий ребенок. Помни это.
А вечером, когда я лежал в постели, я услышал, как мама с папой кричат друг на друга. Кричат так, как я еще ни разу в жизни не слышал.
Как тебе пришла в голову мысль послать Барта на чердак, Кэтрин?! Неужели ты не понимаешь? Неужели нельзя было приказать ему оставаться до моего прихода в своей комнате?