Видишь ли, Карин, начал Белецкий, не зная толком, как сформулировать свою просьбу. Мне нужно узнать кое-какую информацию, но в интернете почему-то не могу её найти. Вот я и подумал, что у вас, журналистов, должна быть какая-нибудь секретная база данных о знаменитостях. Разве не так?
Ох, интригуешь! протянула она заинтересованно. И на кого же мне будет нужно нарыть компромат?
Это ребёнок. Зовут Иван. Сын Виктории Белкиной и Данилы Стрельникова он постарался придать интонации независимое выражение, но голос всё же чуть дрогнул. Каринэ, заслышав эту слабину, напряглась, как охотничья собака, почуявшая дичь.
Белкина и Стрельникова-а-а, это же наши знаменитые неразлучники, Белка и Стрелка! она фыркнула.
Мне нужно узнать день его рождения. Точную дату, понимаешь? волнуясь, сказал Белецкий. Я нигде не могу её найти. Пишут только, что ребёнок родился два года назад.
Так-так-так Неужели есть подозрения, что этот самый Ванятвой сын? прямо спросила Саркисян.
Александр нахмурился. Ох, пожалуй, зря он впутал её в эту историю. Теперь сплетен и пересудов не оберёшься
Я этого не говорил, сказал он холодно.
Ну хорошо я пробью по своим каналам, с лёгкостью согласилась она, сама заинтересовавшись этим делом, и добавила игриво:
А что мне за это будет?
А чего ты хочешь? подхватил он её озорной тон.
Ко мне сестра скоро приедет из Еревана. Сможешь устроить нам контрамарки на твой спектакль? Хочу поводить её по московским театрам и не разориться при этом.
Сделаю, пообещал он, удивившись незначительности просьбы.
Позвони мне завтра с утра Или нет. Давай, я лучше сама тебе позвоню, когда мне станет что-то известно! Пока не знаю точно, насколько это затянется.
Договорились, отозвался Белецкий, чувствуя непрошенное волнение. Спасибо тебе.
Виктория Белкина
С каждым днём с Ванечкой становилось всё интереснее: он много и забавно болтал, и Вика смеялась до слёз над его перлами. При любой возможности она старалась сама проводить время с сыном, не сваливая эти заботы на няню. Ей не скучно было гулять с Ванечкой, кормить его и купатьпотому что они всё время безостановочно разговаривали.
Вот и сейчас, пока они брели от детской площадки по направлению к дому, Ваня деловито рассуждал об отличиях человека от животного:
У лисички хвостик. У маленьких деток нет хвостика, только пампелс. Ваня уже большой, у Вани нет пампелса, только попа!
Вика важно кивала, стараясь не заржать:
Ну конечно, ты у меня уже совсем-совсем большой.
Сынишка, конечно, не был ангелом во плотивремя от времени он любил и похулиганить. Иногда его одолевала жажда провести какой-нибудь необычный экспериментк примеру, остановиться посреди улицы и резко и пронзительно завизжать без всякой видимой причины.
Ваня, что ты делаешь?! в ужасе спрашивала Вика, а он доходчиво объяснял ей:
Я олю!
Впрочем, долго сердиться на Ванечку было невозможно: едва Вика принималась отчитывать его за какой-нибудь проступок, он сразу делал беспомощно-обиженные глаза, нижняя губёнка начинала дрожать, и сын укоризненно выговаривал сквозь слёзы:
Не надо лугаться!
Загулявшись, они уже слегка опаздывалиВане пора было обедать и укладываться на дневной сон. Сын упорно не признавался, что устал, однако, когда до их дома оставались считанные метры, остановился и захныкал, лепеча, как младенец:
Мама на тюки хочу на тюки
Ну вот, такой большой мальчики на ручки захотел? улыбнулась Вика, подхватывая его.
В свои два года с хвостиком Ванечка выговаривал практически все буквы, кроме «р», но в минуты сильной усталости или сонливости начинал смешно коверкать словакак делал, будучи ещё совсем крошечным. «На ручки» у него превращалось в «на тюки», «выпить молока» в «пити каля», «смеётся» в «финётся», а «Снегурочка» в «Фигулочку». Данила даже частенько поддразнивал его, торжественно изрекая что-то вроде:
Пока мама финялась, Ванечка не слезал с папиных тюк!
Вика послушно взяла ребёнка «на тюки» и зашагала к подъезду. Голова Ванечки тяжелела и клонилась на её плечоон засыпал буквально на ходу. Вика прибавила шагу. Если он сейчас уснёт, его сложно будет раздеть дома, не разбудив. А если разбудитьмалыш ещё больше раскапризничается
Она была уже почти у дверей подъезда и одной рукой нашаривала в кармане ключ от домофона. В это время со скамейки ей навстречу поднялся какой-то незнакомый рыжеволосый парень и радостно сказал:
Вика, привет!
Она недовольно взглянула на чужака. Любые светские разговоры были сейчас не к месту и не вовремя. К тому же, его лицо по-прежнему ни о чём ей не говорило: Вика готова была поклясться, что видит этого рыжего первый раз в жизни.
А разве мы знакомы? холодно осведомилась она.
Пока нет Но давно пора было познакомиться, он широко улыбнулся ей в ответ.
Послушайте, мне сейчас не до этих дурацких загадок, раздражённо сказала она, продолжая рыться в кармане в поисках ключей. У меня ребёнок засыпает.
Так давай, помогу донести до квартиры! радушно предложил рыжий. Вика опешила от такой бесцеремонности, но взглядом немедленно облила непрошенного помощника презрением с ног до головы.
Спасибо, обойдусь, отозвалась она коротко, делая попытки обогнуть нахального парня и проникнуть в дом. Ей уже стало немного не по себеа вдруг это какой-нибудь маньяк? Страшно с таким в подъезд заходить Непонятно же, что у него на уме.
Да не бойся ты меня! парень продолжал излучать добродушие и приветливость.
Мы с вами, кажется, ещё не переходили на «ты», пробормотала она в замешательстве, прикидывая, что лучшезайти-таки внутрь подъезда или рвануть отсюда прочь, куда-нибудь поближе к людям?
Вик, да я же твой брат! выпалил незнакомец, продолжая сиять самой искренней улыбкой от уха до уха.
С ума сошли? У меня нет никакого брата, Вика окончательно уверилась в том, что пареньлибо маньяк, либо псих.
Ну, понятно, что ты обо мне ничего не знаешь мы же не общались, подтвердил он покладисто и выкрикнул уже ей в спину:
Я из Самары только сегодня приехал! Меня Женя зовут. Ясын Владислава Борисова, твоего отца. Вот и получается, что ты мнеединокровная сестра, так?
Вика медленно обернулась.
Ну вот, дошло, наконец! обрадовался рыжий. А я тебя уже целый час здесь поджидаю. Ну, на улице, наверное, неудобно общаться? Предлагаю подняться к тебе, и я всё-всё расскажу. А ребёнка давай сюда, мне не трудно..
В каком-то замешательстве Вика послушно позволила ему взять задремавшего Ванечку на руки, приложила ключ к домофону и открыла дверь. В голове и сердце у неё сейчас творилось что-то невразумительноеедва ли она могла бы даже приблизительно описать словами то, о чём думает и что чувствует.
Вику вырастила бабушка. Отец ушёл от матери к другой женщине, когда дочке было всего три года. Мама страшно переживала: поначалу целыми днями плакала, а затем впала в затяжную депрессию, которая постепенно переросла в хроническую шизофрению. После очередной попытки самоубийства её положили в самарскую психиатрическую больницу. Вике было тогда шесть лет. Отец же исправно присылал алименты вплоть до её совершеннолетия, однако ни разу не изъявил желания повидаться с дочерью. Конечно, до Вики периодически доходили какие-то слухи о нём и его новой семье. Говорили, что у него появились другие детитак что, очевидно, Вика просто стала ему не нужна. Она привыкла жить без мыслей о нём и, пожалуй, действительно не испытывала потребности в родительской ласкедобрая любящая бабушка заменяла ей и мать, и отца.
После бабушкиной смерти Вика поняла, что не осталось абсолютно ничего, что связывало бы её с родным городом. Самарскую квартиру она планировала продать в самое ближайшее время, и тогда уж точно ничто больше не манило бы её в город на Волге. Она давно прикипела к столицепоступила во ВГИК, обосновалась здесь, полюбила этот суматошный, шумный и прекрасный город В Москве была семья, а также друзья, учёба и работа.
И вот сейчас, когда давно забытая часть прошлого внезапно ворвалась в её новую жизнь, Вика совершенно растерялась.
Они поднялись в лифте на пятый этаж, и Вика, от волнения не сразу попадая ключом в замочную скважину, дрожащими руками открыла дверь.