Он интересный факт просил, дубина! гаркнула на него мама. Это я ему сказала к тебе пойти! Неудивительно, что у мальчика проблемы в школе, у него же отец придурок!
На самом деле, миссис Филлипс, вмешалась учительница, в первый день школы он рассказал классу, что это вы поведали ему, почему назвали его Карсоном, потому что по телевизору показывали шоу Джонни Карсона как раз когда вы его, кгхм делали.
Я впервые увидел, как мама громко и судорожно сглотнула.
Ох, сказала она. Что ж, пожалуй, тут и впрямь моя промашка.
Именно тогда мои родители в последний раз появились на людях вместе. Как вы, вероятно, уже догадались, я еще и из тех ребят-циников, у которых нет нормальной семьи.
Только в десять лет, увидев, как общаются между собой чужие родители, я понял, что люди, оказывается, женятся по доброй воле, потому что друг друга любят. Мне всегда казалось, что это скорее такой закон присылают тебе по почте конвертик, а в нем написано, когда, где и с кем тебе положено размножаться.
Любви у Нила с Шерил Филлипс было, как у кальмара с китом. Но те хоть делили целый океан, а мои родители только дом в пригороде с тремя спальнями и двумя ванными.
Не сомневаюсь, что на свадьбе у них все было как-то так:
«Нил и Шерил, берете ли вы этого человека в совершенно не подходящие вам супруги, клянетесь ли всегда ругаться и спорить, в горе и в радости, но в основном в горе, в гневе и в безысходности, у психологов и терапевтов, обещаете ли бесить, а потом и ненавидеть друг друга отныне и пока вас не разлучит смерть, которая по вашей же милости и случится?».
Когда-то они, может, и любили друг друга или хотя бы так думали. Но в Кловере в определенном возрасте просто больше ничего не остается, кроме как жениться и завести детей. Идея, может, была и не очень, но от моих родителей ожидали именно этого, и они прогнулись под общество.
Мама, как могла, старалась все наладить между ними. Семейная жизнь моих родителей ездила по одним и тем же рельсам: папа недоволен, мама пытается исправить положение, папа все еще недоволен, маме надоедает пытаться, доходит до скандала и все заново.
К несчастью, папа и не хотел, чтобы все наладилось, он хотел поскорее сбежать, как только будет возможность.
В конце концов мама уволилась с должности администратора медкабинета, потому что папа, цитирую: «Задолбался забирать Карсона из этой гребаной школы». Не то чтобы в риелторском агентстве ему приходилось работать допоздна, просто папа старательно уворачивался от всех своих отеческих обязанностей, как священник в борделе. (Извините уж, я просто невероятно доволен этим сравнением.)
Клянусь, иногда мне до сих пор слышится, как они собачатся на кухне. То полсотни баксов со счета испарились, то грязная тарелка в раковине валяется, с девяти до десяти вечера они ругались, как по графику. Что ж, хоть какая-то стабильность была в моем детстве.
Наши соседи каждый вечер за ними подглядывали через забор. Я как-то попробовал продать им попкорн, но они отказались.
Шло время, Титаник нашей семьи продолжал тонуть. Но по какой-то извращенной причине я даже рад, что так вышло. В отчаянной попытке спастись я пришел к величайшему открытию в жизни к словам. Я восхищался словами. Их было так много! Можно было рассказать историю, написать, как прошел мой день и как мне хотелось бы, чтобы он прошел Безграничные возможности!
Каждый раз, заслышав, что родители опять за свое, я доставал карандаш и блокнот и ехал в город. И все вокруг мгновенно превращалось в белый шум, и меня больше ничего уже не волновало. Вот так я сохранял здравый смысл в этом дурдоме.
До апогея история с родителями дошла, когда умер дедушка, мамин отец. Бабушка переехала к нам жить на год, и ей поставили диагноз «болезнь Альцгеймера».
Она всегда была моей героиней и спасительницей. Когда у меня были проблемы в школе, она сажала меня к себе на колени и говорила: «Не позволяй этой училке тебя задеть, Карсон. Ты гениальный мальчик, а она просто злится, что ей урезали пенсию».
Было грустно смотреть, как она угасает. Даже ребенком я понимал, что что-то неладно.
Дома она обычно забредала в гардероб и каждый раз удивлялась, отчего ее комната стала такой маленькой. Соседи часто находили ее на улицах одну в поисках машины, которой у нее больше не было.
Она в третий раз уже вот так шатается по городу, сказал папа маме однажды в девять вечера.
Она просто теряется и забывает, как выглядит наш дом, ответила мама. А у тебя какое оправдание?
Я не шучу, Шерил, сказал папа. Решай: или уйду я, или она.
Тогда я впервые увидел, как мама лишилась дара речи. На следующий день я помог ей собрать бабушкины вещи.
И хотя бабушка с каждой секундой все глубже погружалась в маразм, она все понимала в тот день, когда мы поместили ее в Кловерский дом престарелых. И молчала. Мама тоже молчала, я подозреваю, ей было стыдно.
Почему ты переезжаешь? спросил я бабушку.
Потому что здесь за мной присмотрят, ответила она.
А я разве не смогу за тобой присмотреть?
Если бы, милый, если бы, сказала бабушка и погладила меня по волосам.
Я чувствовал себя совершенно беспомощным, но попытался подбодрить ее так, как умел лучше всего.
Я написал тебе рассказ, бабуль, сказал я, протягивая ей бумажку.
Да? Поглядим. Бабушка взяла ее. «Жил-был мальчик». Она перестала читать, но не потому что надоело, просто я больше ничего не написал. Что ж, рассказ неплохой, но надо бы его еще дополнить как-нибудь.
Мама разрешила мне каждый день тебя навещать после уроков. И ездить сюда на велосипеде, сказал я. Я могу каждый день приносить тебе по рассказу!
Было бы замечательно, ответила бабушка и обняла меня. В глазах ее стояли слезы. Бабушка грустила, но я радовался, что могу хоть чем-то ей помочь. И до сих пор ни единого дня не пропустил.
Несмотря на все мамины попытки сохранить семью, папа в конце концов ушел, когда мне было десять.
Ту ночь помнит вся округа. Финал последнего сезона «Шоу Нила и Шерил» начался ровно в девять и затянулся до утра.
Ты не можешь сейчас вот так уйти! Мы же только-только снова начали ходить на терапию! кричала мама папе вслед, пока он шел к машине. Даже собирать вещи не стал по дороге к двери просто похватал что под руку попалось, в том числе какое-то ацтекское украшение со стены. Не знаю, зачем оно ему понадобилось.
Ни секунды больше в этом доме не останусь! завопил он ей в ответ.
И с визгом колес уехал в ночь. Мама бежала за машиной и кричала:
Ну и проваливай! И не возвращайся! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Она рухнула на землю прямо во дворе и еще час там рыдала. Тогда я впервые понял, как папа все-таки был ей дорог. Спасибо тебе, господи, за оросители газона, не то она бы до утра там пролежала.
С тех пор мы с мамой остались вдвоем. Ну, еще как-то бабушка сбежала из дома престарелых и смоталась к нам на денек, но в основном только мы.
Без папы жилось по-другому, гораздо тише. И хотя мама еще пару лет пыталась продолжать свои ссоры в девять вечера, теперь уже со мной, все равно стало спокойнее.
Теперь нам пришлось обходиться без взрослого мужчины в доме. Мама так и не научилась ставить рождественскую елку и зажигать ее, так что просто сказала всем, что мы теперь иудеи и вместо Рождества празднуем Хануку. Чинить вещи стало некому, так что за годы переломалось много всяких мелочей (а я уж точно за отвертку браться не собираюсь).
Мама с тех пор так и не пришла в себя. Не вернулась на работу, решила просто жить тем, что оставил нам дедушка. Ни с кем больше не встречалась, не выходила замуж, а папу заменила вином (и ох, до чего же страстным был этот роман!).
В последнее время она все больше сидит на диване и смотрит «Судью Джуди» и «Эллен». Раз в неделю моется (это если мне повезет), и в городе ее теперь знают как «ту дамочку, что ходит в продуктовый в халате и солнечных очках». Встречали ее, может быть?
Папу я видел с тех пор только дважды на мой двенадцатый день рождения и на Рождество два года назад. Родитель-победитель, безусловно. Рядом с ним даже Кармен Сандиего надежным человеком выглядит.
Где тебя носило? не сдержался я, когда увидел его в последний раз.