От густого черного дыма у нее текли слезы. Она закашлялась, и Нед сжал ее руки.
Теперь нам больше не придется смотреть на них, сказал он внятно и серьезно. Половина его лица была в тени, на другой, оранжево-розовой, трепетали отсветы пламени. Этот огонь очистил нас. Да, Лидди, очистил.
Оттолкнув ее, он протянул руку за маленьким эскизом к «Саду утрат и надежд», который всегда висел в углу мастерской. Собрав все силы, Лидди вырвала у него эскиз и выпихнула Неда в сад. После этого она собрала всю одежду и тряпки, какие могла, и вдруг с ужасом поняла, что мастерская может в любую секунду взлететь на воздух из-за хранившегося там скипидара. На полу валялся свернутый ковер. Она набросила его на огонь. От тяжести ее руки оказались над пламенем; она ощутила пронзительную, раскаленную боль, услышала шипение собственной кожи и с удивлением обнаружила, что горят ее собственные руки. Проявив невиданное для нее присутствие духа и совершив некий акт страхования на будущее, которого она не могла предвидеть, Лидия придерживала руками шелковый подол и топтала изо всех сил обеими ногами ковер, закрывший огонь.
В доме поняли, что в Голубятне творится что-то неладное. Послышались крики:
Голубятня горит! Воды! Несите туда воду!
Пошатываясь, Лидди вышла из домика. Из ее глаз лились слезы. Моргая, она смотрела на свои руки, красные, в ожогах, и не ощущала боли. Зиппора и маленькая Нора появились в дверях кухни и бросились к ней. Фартук Зиппоры трепетал на ветру, когда она вылила таз воды на пламя, выбившееся из-под края ковра. Садовник материализовался из райских кущ сада; он толкал тачку с металлической ванной, наполненной водой; его старческая, кривоногая фигура быстро приближалась к домику.
Миссис Хорнер! Мадам! Нора в ужасе показывала на траву за спиной Лидди. Там лежал Нед с белым как мел лицом. Он открыл глаза, и теперь в них появились проблески сознания. Слабой рукой он подозвал жену, а когда она присела возле него, сказал спокойно своим обычным голосом:
Лидди, я неважно себя чувствую, птичка моя. Я неважно себя чувствую.
Он находился в мастерской весь предыдущий день, потом ушел на долгую прогулку и не возвращался до вечера. Ужинали они вместе с лордом и леди Кут, и он молчал почти все время за ужином и после, отрешенный, погруженный в свои мысли. Ночью он лег к ней в постель. У них была близость впервые за много месяцев, хотя ей показалось, что он с трудом понимал, кто она такая. Утром она вспоминала его страстный визит, его ласки, и у нее болело за него сердце, хотя за эти годы случилось много всего, что разделило их. Она понимала, что после утраты Джона он был в ужасной депрессии.
В отличие от Лидди, он не очень много общался с Джоном, но несчастье, казалось, потрясло его сильнее, чем ее. За эти последние месяцы он пал духом. Сэр Эдвард Хорнер вышел из моды; много лет прошло с тех пор, как Королевская Академия нанимала охрану и ставила кордоны, чтобы сдерживать рвущуюся на его выставки толпу. Он был все еще популярен, но теперь создавал патриотическое картины, прославлявшие Империю. Одним словом, это был уже не прежний Нед Хорнер, восхитивший мир искусства почти тридцать лет назад. И эта затея с выкупом картины
Она знала, что он возненавидел «Сад утрат и надежд». Теперь ее многие критики высмеивали и называли символом поздневикторианской сентиментальности. В «Панче» даже появилась карикатура: «Эдна! Эдна! Отойди от этой картины. Мы разоримся, постоянно отдавая в стирку твои носовые платки! Ты слышишь меня?» Его это терзало. Но не Лидди. Ее уже ничто не могло ранить.
Она положила на колени его голову. Он что-то пробормотал.
Теперь он ушел, сказал Нед. Это было правильно, не так ли?
Что?
Но его глаза уже снова смотрели в пустоту. «Скажи мне, шептала она ему на ухо. Я люблю тебя. Я буду всегда любить тебя. Не оставляй меня тут одну. Скажи мне, почему ты это сделал».
Но она так и не узнала. Нед больше не приходил в сознание. Он угас через неделю, один из миллионов, умерших от инфлюэнции, от испанки, которая свирепствовала в стране, на континенте, в мире. Она унесла больше людей, чем Великая война. В их деревне она убила десять человек, среди них милую Зиппору, фермера Толли, их соседа на ферме Уолбрук, леди Кут и леди Шарлотту Кут. Старый лорд Кут остался один, два его сына погибли на войне. Позже она узнала, что грипп убил и мисс Брайант. Так что Лидди была свободна. Но совсем одна.
На следующий день после смерти мужа Лидди подмела в Голубятне каменный пол. Огонь оставил темное красно-серое пятно на золотистых плитах. Она даже подумала, не сохранить ли на память золу от картины, но вместо этого смела ее в совок и, стоя на ступеньках, ведущих в Заросли, высыпала ее в сад. Зола разлетелась по буйству июньских красок, словно черно-серый снег, а Лидди стояла и смотрела, крутя в руке маленькую бронзовую табличку.
Табличка уцелела каким-то чудомвсе, что осталось от самой знаменитой картины минувшей эпохи. В течение года после ее первого триумфа на Летней Выставке она объехала полмира: Париж, Санкт-Петербург, Аделаида, Филадельфия. Миллионы людей стояли в очередях, чтобы увидеть ее, взглянуть на прекрасный английский сад на исходе дня, на двух детей с забавными крылышками, которые сидели на пятнистых каменных ступеньках и глядели через окно дома на мать, что-то пишущую за столом.
Дети давно умерли. Художник умер, картина тоже. Остались только эскиз и сама Лидияи Соловьиный Дом среди деревьев, в кронах которых пели птицы и ухали совы.
В детстве она всего боялась и мечтала о собственном доме, спрятанном там, где ее никто не найдет. Где она была бы в безопасности. Потом Нед привез ее сюда, и в первые годы все было чудесно. Изумительно. Лето расцвело и померкло в саду, шелковистый свет золотого сентября сменился туманами и осенней сыростью, потом темной зимой. Лидди не давал покоя вопрос: ты платишь вот так за былое счастье? Пожалуй, да, это плата.
II
1893, июнь
Хэм, Ричмонд
Далбиттимой любезный друг!
Не желаешь ли ты поехать со мной вместе и взглянуть на Соловьиный Дом? Я подыскал для нас идеальное жилищебывший дом приходского священника, 1800 года постройки, там жила в детстве мать Лидди, проблема вот в чем: теперь дом в плачевном состоянии, ни лестниц, ни шкафов, ни окон, ни дверей, только каркасно все равно прекрасный, с большими комнатами и полно света; в саду стоит банкетный домик, остатки старинного особняка, построенного во времена Елизаветы для вкушения мороженого и прочих лакомств после прогулки по лужайке (теперь на ее месте заросли кустарника) такая забавная штуковина, но я приспособил бы его под мастерскую. Ты возьмешься перестроить Соловьиный Дом на свой вкус, так, чтобы он стал для нас уютным пристанищем? Поскольку ты понимаешь, что нам нужно место, где я мог бы спокойно работать без помех и городского шумабез болтунов, коммерческих агентов, критиков.
Дом для нашей дочки и других детей в будущем, место с чистым, свежим воздухом, чтобы у нашей малышки Элайзы прошел кашель.
Жилье для моей милой свояченицынадо позаботиться о Мэри, поскольку ситуация в Париже стала невыносимой, и бедняжка больше не может жить с Пертвинаш старый друг потерян для себя и окружающих, пьянство держит беднягу в крепких тисках, и Мэри будет жить с нами столько, сколько захочет.
«Построй себе дом в Иерусалиме и живи здесь, и никуда не выходи отсюда».
Мой покойный батюшка, как тебе известно, не был большим приверженцем Священного Писанияно любил цитаты оттуда, как и ты, и эта как раз уместна поскольку должно появиться место, где моя Лидди сможет быть свободнойей необходимо бежать из Лондона, бежать от призраков! Они по-прежнему жестоко терзают ее. Чего только не претерпели те трое детей от рук тех, кто должен был заботиться о них! Я каждый день пытаюсь рассеять ужас, который они причинили, хотя постепенно понимаю, что мне никогда не удастся прогнать его до конца. Моя милая птичка. Она любила матьи ей будет хорошо в этом доме. Наконец-то.
Дом для нашей семьи, который простоит до тех пор, пока последний соловей не исчезнет из крон деревьев за домомо, это прекрасное место, невероятно странное, даже мистическоесреди забытых Богом просторовпока я так и не понял, то ли это Оксфордшир, то ли Глостершир, то ли Вустершир, то ли еще какое-то другое графство! В воздухе, в деревьях там чудится что-то тайное, магическоевпрочем, я увлекся. Приезжай поскорее, Далбитти, мы хотим видеть тебя, все мы, и построй нам дом, хороший домчтобы мы открыли новую главу в нашей жизни, прекрасную главу!