Карти-Уильямс Кэндис - Квини стр 2.

 Но Том родился в июне!  попыталась перебить ее я, о чем тут же пожалела.

 О! Вот именно! И я о том же!  воскликнула Мэгги.  А где же он, позволь узнать?  она посмотрела на меня вопросительно.  Ты вот сидишь в больнице, а его что-то не видать!

Я было открыла рот, намереваясь сообщить, что не все мужчины, родившиеся в определенное время года, являются воплощением Люцифера на Земле, но Мэгги со своим вечным желанием полнее раскрыть тему собиралась продолжать. В битком набитом коридоре она читала мне (и всем присутствующим заодно) лекцию самым выразительным своим тоном, и хотя я была слишком поглощена переживаниями о происходящем в моей матке и это мешало мне слушать внимательно, сидевшая напротив женщина увлеченно кивала и так таращилась на рыжий парик Мэгги, словно тот мог в любую минуту свалиться.

 А разве Принс был не Близнецы?  спросила я.  Я точно помню, что он родился в июне.

 Принсупокой, Господи, его душуэто был Принс,  сказала Мэгги, глядя мне прямо в глаза.  Астрология ни тогда, ни теперь не применима к Принсу а если ты свяжешься с Близнецами, то сильно пожалеешь. Они охотники, уж поверь мне. В погоне за женщиной их захлестывает азарт, им хорошо, им кажется, что у них в жизни есть цель. Все знают, что мужчина, который не нашел цели в жизни, считает ее бессмысленной. Но с Близнецамисовсем другая история,  продолжала Мэгги с энтузиазмом, вселявшим благоговейный ужас.  А когда женщина им, наконец, достается, они ее бросают. Бросают так, будто никогда ее даже не знали. Мужчинам-Близнецам плевать, кому они причиняют боль, кого используют и через кого переступают, потому что они этого вообще в упор не замечают.

 ты уверена, что говоришь не о белых мужчинах, Мэгги?  спросила я, прищурившись. В очень уж характерном направлении она метила.

 Считай как хочешь,  сказала она, складывая руки и поджимая губы.  Это же ты у нас решила, что встретила своего белого спасителя. Вот смотри.

Мэггибольшая женщина. Во всех смыслах. Каждую неделю у нее новый парик, еще удивительнее предыдущего, а также она не носит черное, потому что это слишком депрессивно, а еще сочетает в одежде сразу несколько расцветок, даже если просто хлопочет по дому, потому что «Иисус хочет видеть жизнь в цвете». Одержимость цветомотголосок ее недолгой карьеры художницыкарьеры, за которую она не создала ничего, кроме хайпа вокруг своей персоны. При всем этом Мэгги крайне религиозна, но чем меньше об этом говорить, тем лучше. Моя тетя и бабушка и так регулярно используют религию как палку для битья всех и каждого, так что я не хочу тратить ни секунды, чтобы еще дополнительно это обсуждать.

Я сидела на краешке скамейки, чтобы в этот раз сотрудники больницы не выкрикивали мое имя на всю приемную.

 Что мешает им загуглить мое имя, когда я уйду?  спросила я у Мэгги, пытаясь прервать ее демагогию.  Каковы правила?

 Кто это тебя будет гуглить?  спросила она.

 Кто-нибудь из посетителей?  тихо ответила я.

 Ты не знаменитость, Квини,  сказала Мэгги.  Перестань параноить.

 Квини Дженкинс?  прокричала та же медсестра.

Я коснулась колена Мэгги, дав понять, что мне пора, и вскочила с места; она же продолжила болтать.

Медсестра мне не улыбалась, а просто аккуратно положила руку на мое плечо и повела из приемной в кабинет, где пахло так, будто кто-то разлил там ведро хлорки.

Я нервно посмотрела на гудевший в углу аппарат УЗИ.

 Можете положить вещи вот сюда,  сообщила она, указывая на стул у дверей. Во второй разможет, отчаяннее, чем в первыйя подумала, как было бы хорошо, если бы на этом стуле сидел Том, но плакаться было некогда, потому что на меня смотрела медсестра, так что я просто бросила туда сумку.

 Вы не могли бы снять колготы и белье и снова сесть в кресло? Я пока позову доктора.

 Опять?  спросила я, вскидывая голову как вздорный подросток.

 Угу. Будьте так любезны,  она вышла.

Надо было мне надеть спортивные штаныво-первых, дай мне волю, я бы вообще из них не вылезала, а во-вторых, колготкитакой головняк. Их пока наденешьи потанцуешь, и скрючишься, так что делать это можно всего раз в день, и чтоб никто не видел. Я достала телефон, чтобы написать лучшей подруге, которая сейчас наверняка занималась чем-то менее жутким.

Врач, проворная женщина с добрыми глазами, наверняка повидавшими немало женских страхов, вошла в кабинет. Медленно и спокойно она объяснила, что должна еще раз меня осмотреть и кое-что проверить. Я села.

 Что вы ищете?  спросила я.  Вы сказали, спираль на месте.

В ответ она молча натянула латексные перчатки, так что я улеглась.

 Что ж,  произнесла она после паузы, ощупав меня снова.  Я спросила второго мнения у другого врача. И это второе мнение, оно Скажите, есть ли вероятность, что вы были беременны, Квини?

Я снова села. У меня мышцы живота сведет, если я буду продолжать эту гимнастику в таком темпе.

 Простите, что вы имеете в виду?

 Дело вот в чем,  сказала врач, глядя в монитор,  похоже, у вас случился выкидыш.

Я резко подняла руку к губам, забыв, что в ней что-то есть. Телефон выскользнул из пальцев и упал на пол. Врач не обратила на это внимания и продолжала глядеть на экран.

 Как?  спросила я, в отчаянии ожидая, что она посмотрит на меня, поймет, что эта новость как-то отзывается во мне.

 Такое случается при использовании большинства контрацептивов,  сказала она бесстрастно, а ее глаза, показавшиеся мне добрыми, по-прежнему смотрели на монитор.  Многие женщины этого даже не замечают. Во всяком случае, у вас уже все случилось.

Я еще долго лежала в кресле, после того как она вышла из кабинета.

* * *

 О, у вас будут очень красивые дети,  сказала бабушка Тома, глядя на нас через стол. У Джойс была катаракта, но видеть будущее она, похоже, все еще могла.

 Прелестная нежная коричневая кожа, как у тебя, Квини, только чуть светлее. Будто кофе с молоком. Но не слишком темная! И зеленые глаза Тома. И твои густые волосы, Квини, темные ресницы, а нос ровненький, как у Тома,  я обвела взглядом присутствующих: посмотреть, не шокируют ли ее слова еще кого-то, но, похоже, здесь это было допустимо.

 Не думаю, что можно так просто выбрать черты, как детали фоторобота, Джойс,  сказала я, вертя в руках перцемолку.

 Да,  сказала Джойс.  А жаль.

Позже, уже в постели, я повернулась к Тому и отложила книгу в сторону.

 Что не так с моим носом?

 В каком смысле?  спросил Том, не отрываясь от какой-то технической статьи, которую читал в телефоне.

 Ну твоя бабушка. Она за обедом сказала, что у нашего будущего ребенка должен быть твой «ровненький нос».

 Не обращай внимания. Она ведет себя как все старики,  сказал Том, убирая телефон на тумбочку у кровати.  У тебя славный мягкий носик. Может, это даже моя любимая часть твоего лица.

 О. Ну спасибо,  ответила я, снова взяв книгу.  Будем надеяться, что нашим детям не достанутся мои мятые черты.

 Я сказал «мягкий», а не «мятый». И мне бы хотелось, чтобы дети были похожи на тебя, а не на менятвоя внешность интереснее моей. И я люблю твой нос почти так же сильно, как люблю тебя всю,  сказал Том, нажимая на мой нос кончиком пальца, будто дополняя свой ответ на вопрос.

Он подвинулся так, чтобы я смогла уткнуться в него, и, хотя я не из тех людей, которые часто чувствуют себя в безопасности, но у меня было именно это ощущение, правда, всего лишь на секунду.

 Значит, ты уже думал об этом?  спросила я, глядя на него снизу вверх.

 О твоем носе? Конечно, у тебя прелестный носик,  он прижался подбородком к моему лбу.

 Нет, о детях. О наших будущих.

 Да, я уже все продумал. Через шесть лет, когда у нас будет дом, и я, наконец, затащу тебя к алтарю, у нас будут дети,  сказал Том с улыбкой.  Трое в самый раз.

 Трое?

 Одинвырастет эгоистом, двоезначит, они постоянно будут соревноваться между собой, а трое детей уже смогут присматривать друг за другом, как только старшему исполнится восемь.

 Ладно, ладно. Трое детей цвета кофе. Но с молоком, да? Как бабушка и заказывала.