Но потом
Когда я впервые взял на руки Эйдана, земля остановилась. Мой мир перевернулся на триста шестьдесят градусов. Вне всякого сомнения это был МОЙ сын. Я смотрел в его огромные глаза, такие синие и большие, несмотря на то, что он все время плакал и щурился. Я не мог поверить, что я причастен к созданию этого маленького, орущего существа. Прекрасного существа, который теперь во всем зависит только от меня. Что он просто взял и появился на свет. Я его создал. Живой плаксивый комочек, мое продолжение, луч света в кромешной тьме и куче грязи, из которой состояла моя жизнь.
Сын. Сын. Мой сын, который должен стать человеком, которым я так и не стал, и никогда не стану
Все мы возлагаем большие надежды на своих детей, пытаемся с детства выбрать для них путь, которым бы хотели пойти сами. Исправить свои ошибки, научить их своим примером. Дать им все, что у нас есть и поставить на ноги.
И это не просто инстинкт, это большее.
Как только я взял его на руки, я, наконец, понял, о чем толкуют люди, с трепетом произнося слово «любовь», в которое я никогда не верил. Но что это, если не любовь, когда ты видишь это крохотное создание, и понимаешь, что отдашь ему все, ВСЕ, что у тебя есть? Защитишь от всех бед, будешь биться за маленькое существо до последней капли крови, и никому никогда не отдашь? Воспитаешь настоящим мужчиной. Будешь учить его падать и подниматься, защищаться, драться, стоять за себя. Преподашь первые жизненные уроки. Станешь для него отцом, наставником, другом, началом всех начал я любил его. Больше всего на свете, больше матери и отца, больше своей банды, которой отдал всю свою жизнь.
Эйдан был для меня всем. А потом его не стало.
Я никогда не забуду леденящий душу ужас и полную беспомощность, которую испытал, когда прижал к себе бездыханное, бледное, холодное тело своего мальчика.
Я закрыл глаза, вспоминая черты лица сына. Глубоко вдохнув, подавил крик ярости и боли, который никогда не вырвется из груди. Меня учили контролировать свои эмоции с двенадцати лет, и вопреки стереотипам о бандах мы отличались от многих из них. Моя «семья» дала мне образование, статус, деньги, поставила на ноги. Я закончил школу с «A» по всем предметам и кучей рекомендационных писем, которые помогли бы мне поступить в колледж.
Драконьи маски отличительная черта нашей банды, всегда позволяли нам скрывать свои настоящие личности. На некоторых улицах Лос-Анджелеса стоят камеры, но благодаря маскам мы оставались в тени.
Полиция ЛА не так часто вмешивается в разборки банд. По той простой причине, что это самоубийство в чистом виде. Только и могут, что отслеживать нас с вертолетов. Некоторые просто куплены.
Они боятся. Ведь дома их ждет любимая семья, тыл и уют. Нам же бояться нечего. Для членов банды нет ничего выше интересов семьи.
Те из нас, кто не так сильно «зазомбированы», продвигаются по иерархической лестнице вверх. В любой банде есть серая масса, «стадо на убой», и будущие лидеры, которые, несмотря на полнейшую вербовку разума с малых лет, остаются собой. Как я. Хотя некоторые вещи, которые во мне воспитали, останутся со мной навсегда.
Отношение к женщинам у «Dragons» чисто потребительское, если не сказать хуже. Мне с детства внушали, что они лишь средство для получения удовольствия, подчинения и размножения. Низшие существа, созданные для того, чтобы утолять голод похоти, коврики для ног. Подстилки так в кодексе называют женщин, которые не являются женами, сестрами или дочерями лидеров.
Я считал так же, потому что на вечеринках, которые посещали мы с братьями, встретить нормальную девушку редкость. В основном это проститутки и обдолбанные крошки, лишенные чувства самоуважения.
Но с появлением сына все изменилось. Я стал смотреть на Клару по-другому. Ее безоговорочная, безусловная, чистая любовь, направленная на такое чудовище, как я стала каплей света, к которому хотелось возвращаться снова и снова. Светлая, добрая и милая девушка, я понятия не имею, как ее занесло на ту вечеринку. В свои двадцать три она была девственницей. И я не жалею, что все случилось так, что она забеременела, потому что Эйдан стал тем самым смыслом, той самой связью с человечным началом внутри меня. Если бы не он, я бы скатился в свой грязный мир и позволил бы идеям клана окончательно завладеть моим разумом.
Некоторые из нас стали ходячими роботами, безропотно выполняющими приказы лидера. Как и в любой секте, сначала они ломают прежнюю личность человека, потом создают новую, затем закрепляют ее. И я проделывал с «новобранцами», еще совсем юными парнями, которые хотели вступить в банду то же самое. Особо внушаемые личности становятся словно зомби, жизнь за пределами банды для них исчезает. Благодаря Эйдану и Кларе этого со мной не произошло.
Они стали для меня «тихой гаванью», тылом, в котором я так нуждался. Я изменял Кларе, хотя не уверен, что это можно так назвать. Мы не жили вместе, не были женаты. Скорее мы были близкими друзьями, которых объединял сын, и иногда трахались. С ней было хорошо, спокойно, безмятежно. Я мог прийти к ней после очередной разборки с вражеской бандой и прочувствовать ее любовь в каждом прикосновении. Я не любил ее. Но я любил себя рядом с ней, бесконечно благодарил за наследника и был счастлив притвориться нормальным человеком, когда находился рядом.
Смерть Эйдана изменила ее чувства.
Когда я увидел ее, убитую горем, выкрикивающую в меня проклятья, покидающую меня, я понял, что потерял сразу двух близких мне людей. Снова.
Кого я еще потерял? Чтобы посчитать, не хватит и пальцев на двух руках. Несколько друзей из банды, которые погибли в перестрелках, когда все мы были еще на «уличном» уровне и выполняли грязную работу новичков. Мать, отца, сестру, Клару, Эйдана я не боюсь попасть в ад после смерти и поплатиться за все свои грехи, потому что моя земная жизнь давно стала настоящим адом. Пустыней, в которой исчезли последние миражи.
Клара ушла. Не смогла простить смерть ребенка. Я сам никогда себя не прощу. Моя месть не поможет мне вернуть ее, но воспоминания о ней, и о нашем сыне, о совместных светлых часах, проведенных вместе это единственное, что помогает мне засыпать по ночам. Хоть на миг прерывать бесконечный поток мыслей о том, как я сдавливаю шею убийцы и выбиваю из него дух.
Я скучал по ней. Скучал по Эйдану. Я скучал по жизни, которую я мог бы обрести с ними, но последняя надежда на то, что все изменится, погибла вместе с Эйданом.
Приятель, ты в порядке? Джексон вырвал меня из омута воспоминаний, усевшись рядом. Лучший друг, брат по «семье» выглядит трезвым в отличие от всех на вечеринке. Он проводит рукой по коротким черным волосам и хлопает по карманам кожаной куртки в поисках сигарет.
Сейчас я живу у него, но это ненадолго. Через пару дней я отправляюсь в Вегас мне нужны деньги, и я знаю, как преумножить свои жалкие накопления достаточно быстро. Покер, Блэк-Джек это будут легкие деньги.
Наслаждаешься свободой? Джексон протягивает мне раскрытую пачку сигарет. У него смуглая кожа, черные глаза в его генах бурлит латиноамериканская кровь. В моих же жилах течет Австрийская, Японская, Мексиканская и еще парочку. Мои предки много путешествовали по миру, выполняя свою грязную работенку.
Достаю одну сигарету, зажигаю и крепко затягиваюсь.
На тебе лица нет. Не вижу радости, а? Девочки жалуются, что ты их отшил. Неужели не хочется? Ты же из тюрьмы вышел, друг пытается разговорить меня, но я смотрю на него уничтожающим взглядом.
Ты увидишь мою радость, когда от убийцы Эйдана живого места не останется, ледяным тоном, смотря в одну точку, отрезаю.
Я не знаю, какая тварь именно это сделала, но догадываюсь. Есть только три человека, которые хотели свести со мной личные счеты.
Я не уберег. Не защитил. Это моя вина
Жажда мести, это одержимость. Самая большая одержимость, выше желания обладать властью, выше желания иметь деньги и весь мир, выше всех человеческих потребностей. Если бы мне предоставили выбор безграничная власть над всем миром, или жизнь безымянного бомжа в трущобах, я бы выбрал второе, если бы мог отомстить этой мрази сполна прямо сейчас.
Месть это наркотик, и он не просто уничтожает тебя. Каждый вдох без него не имеет смысла. Если бы не моя неутолимая жажда мести, я бы растерял все причины жить, и спокойно бы застрелился сам хоть в эту секунду.