Она кладет лопату на плечо. Люси следует за Сэм, перепрыгивающей через препятствия, разглядывает белые глыбы. Несмотря на жару, кожа Люси покрывается пупырышками. Этот здешний ритм хорошо ей знаком. Рытьё. Жара. Даже грохот, похожий на смех зрелого мужчины. Люси поднимает глаза и видит, что Сэм оглядывается на нее.
Это почти так же прекрасно, как золото, соглашается Сэм. Жаль, что он не видит.
* * *
Соль, рассыпанная по телу ба, похожа на пепел. Мухи разлетаются, спасаясь от неминуемой смерти, но личинки не могу сбежать. В своих предсмертных конвульсиях они очень похожи на маленькие белые язычки, свернувшиеся в крике.
Ба потребовалось четыре обжигающих дня, чтобы превратиться во что-то иное. Нелли получает достаточно времени, чтобы отдохнуть и наесться от пуза травы. Сэм с помощью лопаты переворачивает отдельные части тела, чтобы равномерно покрыть их солью. Время от времени Сэм разрубает сустав, хрящ. С расстояния кажется, что в руках у Сэм огромная ложка.
«Похороныэто всего лишь еще один рецепт», говорила ма.
* * *
Ба усыхает, становится меньше Люси, меньше Сэм. Они засовывают его в пустой заплечный мешок: пугающий цветок его ребер, бабочку его таза, улыбку, прилипшую к его черепу. А также отрезки и комки, которые они не в состоянии идентифицировать, затвердевшие тайны, возможно, хранящие ответы на вопросы, которые Люси никогда не решалась задать. Почему он пил? Почему иногда казалось, что он плачет? Где он похоронил ма?
Они оставляют изгвазданный сундук. Когда-то ма пересекла с ним океан. Теперь это подарок мухам. Люси неожиданно испытывает укол сочувствия к этим мухам, которые преданно следовали за ними несколько недель, жужжали и спаривались, рожали молодняк. Бессчетное число жизней обитало в теле ба, щедрость такого рода он никогда не демонстрировал при жизни. Будь у Люси горсть серебра, она бы бросила ее в их рой.
Череп
Учитель Ли говорил, что Нелли самая быстрая из лошадей на территории в сотни миль, что она из той породы лошадей, которая гораздо старше, чем Западные территории. Он никогда не участвовал с ней в скачках. Говорил, что это было бы несправедливо по отношению к ковбойским пони.
Теперь они проверяют истинность этих слов. Первой садится Сэм, за нейЛюси. Они вдвоем и заплечный мешок с ба весят меньше, чем весил сундук. Нелли бьет копытами по земле, она рвется пуститься вскачь, несмотря на скудную травяную диету. Люси предполагает ответное нетерпение в Сэм.
Но Сэм вместо этого подается вперед и шепчет. Серые уши кобылы вывертываются назад, чуткие, как речь.
И тогда Сэм гикает.
Нелли вся вытягивается в длинуноги ее мелькают над травой, и они летят, визжит ветер, из горла Сэм вырывается звук, саднящий и восторженный одновременно, в нем и гордость ба, и хрипловатая досада ма, и что-то, принадлежащее самой Сэм, дикой, как зверь и тут Люси понимает, что звук этот издает не одно горло. Ее горлотоже.
Если этот звук наводит ужас, тем лучше.
* * *
Путешественник в фургоне мог бы пересечь западную территорию за месяц. Основная тропа, с которой они свернули, начинается у океана на западе и упирается во внутриматериковые горы на востоке. Там тропа поворачивает на север, обходя гряду, пока та не сходит на нет. Дальше на восток тропа петляет по пологим долинам следующей территории. Четкая тропа, наезженная. Потеряв, ее легко найти, было бы желание. Но Сэм тем вечером чертит на земле, у нее другие планы.
Так идут большинство людей, говорит Сэм, чертя палкой на земле первый отрезок фургонной тропы. Сэм изображает горы так, как это делала ма: три пика вместе.
А потом, говорит Люси, тоже подбирая палку, большинство людей идут дальше.
Она чертит следующий отрезок тропы, пересекающий соседнюю территорию.
Сэм хмурится. Отводит палку Люси в сторону.
Но сюда никто не идет. Она берет палочку потоньше и рисует новую линию, которая отходит от фургонной тропы. И сюда тоже. Линия тянется прямо через горный перевал. И сюда. Теперь линия резко уходит в сторону, словно ее оттолкнули. И сюда.
Когда Сэм заканчивает, на карте остается извивающаяся змея тропы, которая петляет, описывает круги, прорезает горы, направляется на юг, спускается на север, склоняется к дальнему западному побережью.
Люси прищуривается. Новая линия Сэм, кажется, заканчивается там же, где начинается, столько петель делает она на своем пути.
Никто не пойдет такой дорогой. Это лишено всякого смысла.
Вот именно. Никто не пойдет. Тут повсюду совершенно дикие места. Сэм изучающе смотрит на Люси. Ба говорил, здесь можно встретить бизонов.
Это все сказки, Сэм. Бизоны вымерли.
Ты читала об этом. Ты этого не знаешь.
Никто не встречал бизонов в этих краях много лет.
Ты сама сказала, мы можем еще поискать.
Но не вечность же.
Линия Сэм подразумевает путешествие по самым гористым, нетронутым местам, путешествие, на которое уйдет не один месяц. А может быть, не один год.
Ты обещала.
Сэм отворачивается. Красная ткань на ее спине выцвела, натянулась сильнее, чем когда они отправлялись в путь. Голый живот виден из-под полы рубашкиСэм выросла. Необъяснимым образом в углу земляной карты образуется темное пятно, хотя палочка Сэм не двигается. Пятно расползается, плечи Сэм сотрясаются. Темное пятно пропитано влагой. Сэм неужели Сэм плачет?
Обещала, повторяет Сэм, на этот раз тише.
Слова, которые она произносит до и после, не слышны. Слышно только хлюпанье. А потом Люси слышит: «Он обещал, что не умрет».
Люси уже три года знала, что ба умирает. Только день, в который это случится, не был ей известен. Хотя ему и двадцати не стукнуло, когда он встретил ма, ее смерть состарила его. Он отказывался от еды и пил виски как воду. Его губы вросли в дубленое лицо, зубы расшатались, пошли пятнами, а глаза покраснели, потом пожелтели, потом эти цвета смешались в них, как в жирной говядине. Люси не очень удивилась, когда нашла его тело. Она к тому времени уже давно не горевала из-за того, что ба не выполнил своих обещаний.
Но Сэм видела это в ином свете. Ту малость нежности, что еще оставалась в нем, ба отдавал Сэм.
Люси знает: ничего они не найдут. Ни одного бизона. Истина об этих диких местах записана в книгах. Но Сэм верит всего двум источникам: ба и своим собственным глазам. Одного из этих источников больше нет. Другой очень скоро увидит пустые горы. Может быть, на это уйдет еще несколько недель, но Люси надеется, что еще немногои Сэм согласится опустить ба в землю.
* * *
Со спины скачущей Нелли кажется, что холмы накатывают один на другой, как волны. Океан, о котором говорила ма, воплотившийся в желтой траве. Далекие горы приближаются, и в один прекрасный день Люси видит: да они же вовсе не голубые. Зеленые кустарники и серые скалы, фиолетовые тени в глубинах хребтов.
Земля тоже обретает цвет. Ручьи расширяются. Рогоз, клайтония, пучки дикого чеснока и моркови. На холмах растительность не такая густая, как в долинах. Время от времени в тени рощ трава загорается сочной зеленью.
Не подобное ли дикое место искал ба? Ощущение, что они могут исчезнуть в этой земле, удовлетворить стремление своих тел к чему-то вроде невидимости и прощения? Пустота внутри Люси сжимается по мере того, как сжимается она сама, становится такой ничтожной в сравнении с горами, с золотистым цветом, проникающим сквозь кроны зеленящих его несгибаемых дубов. Даже Сэм смягчается на ветру, у которого вкус не только жизни, но и смерти.
Как-то утром Люси просыпается под птичий щебет, и это не сон о прошлом, которое не отпускает ее. Это новое видение будущего, прилипчивое, как роса.
Были среди шахтерских жен такие, которые смотрели на восток и вздыхали: «Цивилизация». Эти жены происходили из тех плодородных долин, что по другую сторону гор, их выманили на запад письма от мужей-шахтеров. В письмах ничего не говорилось об угольной пыли. Жены приезжали в цветастых платьях, которые вскоре, как и их надежды, выцветали на жарком солнце.
«Нежные, сетовал ба. Кань кань, они быстро поумирают». Он был прав. У них начинался кашель, и они сморщивались как цветки, брошенные в огонь. Вдовцы брали себе в жены крепких женщин, которые следили за делами и никогда не смотрели на восток.