Джоди ПиколтСохраняя веру
Посвящается Лоре Гросс
Десять лет назад вы с такой силой поверили в меня, что смогли убедить издательский мир рискнуть, и я начала печататься. За следующие сорок-пятьдесят лет плодотворного сотрудничества и за нашу дружбу! Теперь вы понимаете, почему я не могла посвятить эту книгу падре Пио?
Пролог
10 августа 1999 года
При обычных обстоятельствах нас с Верой не было бы дома в тот момент, когда мама позвонила нам, чтобы мы пришли посмотреть на ее новехонький гроб.
Мэрайя? удивилась она, услышав в трубке мой голос. Не думала, что застану тебя
Продуктовый магазин закрыт, потому что в овощном отделе система орошения вышла из строя и все затопила, вздохнула я. А у хозяина химчистки кто-то умер.
Сюрпризов я не люблю. Предпочитаю придерживаться плана. Моя жизнь напоминает мне новенький органайзер, где все аккуратно и каждый ярлычок на своем месте. Этим я обязана своему образованиюу меня диплом архитектораи упорному нежеланию стать такой, как моя мать. За каждым днем я закрепила определенное назначение: в понедельник собираю стены кукольных домиков, во вторник обставляю их мебелью, средадень разъездов, четвергдень уборки, в пятницу я занимаюсь внеплановыми делами, накопившимися за неделю. Сегодня среда. Обычно я забираю рубашки Колина, еду в банк, потом закупаю продукты. Едва успеваю вернуться домой и разобрать покупкипора везти Веру на балет. Урок начинается в час дня. Но в этот раз по независящим от меня причинам мне некуда девать свободное время.
Ну что ж говорит мама в своей неподражаемой манере. Значит, самой судьбе угодно, чтобы ты ко мне приехала.
Вдруг передо мной появляется Вера:
Это бабушка? Ей привезли?
Что привезли?
Еще только десять утра, а у меня уже болит голова.
Скажи Вере, что привезли, говорит мама на другом конце провода.
Я оглядываю комнату: надо бы ковер пропылесосить, но если я сделаю это сегодня, то чем буду заниматься завтра?
В стекла тяжело барабанит августовский дождь. Вера кладет мягкую теплую ладошку мне на колено.
Ладно, говорю я матери. Сейчас приедем.
Мама живет в двух с половиной милях от нас в старом каменном особнячке, который все в Нью-Ханаане называют Пряничным домиком. Вера видится со своей бабушкой почти каждый день. Играет у нее после школы в дни, когда я работаю. Мы могли бы и пешком дойти, если бы не погода. Только сели в машину, как я вспоминаю, что забыла сумочку на кухонной столешнице.
Подожди, прошу я Веру и, сгорбившись, будто боюсь растаять от дождя, бегу к дому.
Открываю дверь, и тут же звонит телефон. Беру трубку:
Алло?
О, ты дома? произносит Колин.
При звуке его голоса мое сердце словно бы подпрыгивает. Мой мужменеджер по продажам в маленькой фирме, которая производит светодиодные таблички с надписью «Выход». На два дня ему пришлось уехать в Вашингтон, чтобы проинструктировать нового торгового представителя. Мы с мужем как шнурки на туго затянутом высоком ботинке. Не можем друг без друга. Потому-то он сейчас и звонит.
Ты в аэропорту?
Да Застрял тут, сижу
Наматывая телефонный провод на руку, я вслушиваюсь в слова Колина, в его округлые гласные и слышу то, что он стесняется сказать на людях: «Люблю тебя. Скучаю по тебе. Ты моя». Механический голос объявляет о прибытии очередного рейса.
У Веры сегодня бассейн?
Нет, танцы. В час. Секунду помолчав, я мягко спрашиваю: Когда ты будешь дома?
Как только смогу.
Я прикрываю глаза. Что может быть лучше, чем обнять вернувшегося из командировки Колина, уткнуться лицом в изгиб его шеи, наполнить легкие его запахом! Колин вешает трубку не попрощавшись. Я улыбаюсь: это очень похоже на моего мужа. Он так торопится домой, ко мне!
Пока мы едем к моей маме, дождь прекращается. Возле большого футбольного поля на окраине города машины одна за другой съезжают на узкую обочину. Над сочной зеленой травой выгнулась идеально правильная радуга. Я не останавливаюсь, а даже наоборот, прибавляю скорости:
Можно подумать, эти люди никогда ничего подобного не видели!
Вера опускает стекло и высовывает ручку наружу, потом протягивает ее мне.
Мамочка! кричит она. Я потрогала радугу!
Я машинально опускаю глаза и вижу на пальчиках дочки разноцветные полосы: красную, синюю, светло-зеленую. У меня перехватывает дыхание. Но через секунду я вспоминаю, что час назад Вера сидела на полу гостиной, зажав в кулачке разноцветные фломастеры.
Доминанта гостиной моей мамыдовольно уродливый угловой диван с обивкой «Ногехайд» телесного цвета. Я пыталась уговорить ее купить красивый мягкий гарнитур из натуральной кожи с парой вольтеровских кресел, но она только рассмеялась: «Кожаэто для гоев с фамилиями прибывших на Мэйфлауэре переселенцев». И я от нее отстала: во-первых, кожаный диван есть у меня самой, во-вторых, я замужем за гоем, который действительно носит фамилию одного из прибывших на «Мэйфлауэре». Хорошо, что мама хотя бы не накрыла свой «Ногехайд» полиэтиленовой пленкой, как делала бабушка Фанни, когда я была маленькой.
Сегодня, как только я вошла, в глаза мне бросилось другое мамино приобретение, затмившее диван.
Ух ты, бабуля! восторженно шепчет Вера. Там кто-нибудь есть?
Быстро опустившись на колени, она стучит в отполированную до блеска стенку продолговатого ящика из красного дерева. Если бы сегодня был нормальный день, я бы сейчас щупала и нюхала мускусные дыни, выбирая ту, которая поспелее, или, вручив мистеру Ли тринадцать долларов сорок центов, забирала у него семь рубашек, до того накрахмаленных, что, когда кладешь их на заднее сиденье машины, они лежат там, как обрубки тел.
Мама, что гроб делает у тебя в гостиной?!
Это не гроб, Мэрайя. Видишь стекло сверху? Это гробовой столик.
Гробовой столик?
В доказательство своих слов мама ставит на стекло кофейную кружку:
Видишь?
И все-таки у тебя в гостиной гроб, повторяю я, не в силах переступить через этот камень преткновения.
Мама садится на диван и кладет на свой гробовой столик ноги:
Знаю, дорогая. Сама выбирала.
Я хватаюсь за голову:
Ты же только что была у доктора Фельдмана, и он сказал, что ты, может, всех нас переживешь, если будешь регулярно принимать таблетки от давления.
Когда это случится, пожимает плечами мама, у тебя будет одной заботой меньше.
Ради бога, мама! Ты обиделась из-за того, что Колин упомянул о новом жилом комплексе для пожилых людей? Клянусь, он просто думал, что тебе было бы
Успокойся, милая. В ближайшее время я не собираюсь сыграть в ящик. Просто в гостиной нужен стол, а у этого такой приятный цвет. Его изготовил мастер из Кентукки, про которого я видела сюжет по телевизору.
Вера растягивается на полу возле гроба.
Ты можешь в нем спать, бабуля, предлагает она. Будешь как Дракула.
Признайся: за такое качество и помереть не жалко, говорит мама.
Вот уж действительно качествоумереть не встать! А если серьезно, то гроб очень красивый: отполированное красное дерево блестит, как морская гладь, все скосы и соединения выполнены безукоризненно, петли сверкают, как маячки.
К тому же цена хорошая, добавляет мама.
Только, пожалуйста, не говори мне, что он уже был в употреблении.
Мама фыркает и смотрит на Веру:
Твоей мамочке не мешало бы немного расслабиться.
В той или иной форме я выслушиваю от нее это пожелание уже несколько лет. Но дело в том, что, когда я расслабилась в последний раз, потом еле смогла себя собрать.
Мама опускается на пол рядом с Верой, и они вместе тянут за медные ручки. Их светлые волосымамины крашеные и дочкины естественныесоприкасаются, так что не поймешь, где чьи. Вдвоем им удается сдвинуть гроб на несколько дюймов. На ковре остается вмятина, которую я пытаюсь загладить своей подошвой.
Нам с Колином повезло больше, чем многим. Мы поженились рано, но до сих пор живем вместе, хотя далеко не все на нашем пути было гладко. Наверное, это отчасти объясняется какой-то химией. Я знаю: когда Колин на меня смотрит, то не видит ни десяти фунтов, которые я так и не сбросила после родов, ни тонких седых прядок. Для него мое тело остается таким, каким было в студенческие годы. Кожа нежная и упругая, волосы струятся по спине. Он запомнил меня на пике моей формы и время от времени говорит, что я его лучшее воспоминание.