Мы сидели, курили и смотрели на гавань. Семейная пара со своим отпрыском готовилась кормить чаек, но мальчик вцепился в хлеб мертвой хваткой, чайки кружили над самой его головой. Тогда папа завел сыну руки за спину, а мама выкрутила хлеб из его пальцев и кинула в воду. Мальчик бросился на землю, родители пытались его уговаривать. Он лежал не шелохнувшись. Тогда они понемногу пошли, не оглядываясь в его сторону. Малыш по-прежнему неподвижно лежал ничком, уткнувшись лицом в землю.
Когда его родители отошли на порядочное расстояние и были уже на другой стороне канала, сидевшая рядом со мной женщина нарушила молчание.
Я вот думаю: когда мальчику станет страшно и он побежит догонять маму с папой? сказала она.
Я тоже об этом думаю, сказала я.
Похоже, что я успею выкурить еще одну сигарету, прежде чем это произойдет, предположила она.
Я тоже достала пачку и попросила спички; она зажгла мне одну и убрала коробок обратно в карман.
На самом деле, они уже далеко ушли, сказала она. Наверное, у них такой способ его воспитывать.
Каждый сам решает, как воспитывать, сказала я.
Это да. И все же мне хочется помочь ему найти маму с папой, когда он поднимется.
Родители мальчика как раз исчезли из вида, скрывшись за какими-то служебными постройками. Мальчик по-прежнему лежал, не шелохнувшись.
А вдруг с ним что-то случилось, сказала моя соседка. Он же не двигается.
Они, наверное, знают своего сына, сказала я. Наверняка, он не впервые откалывает этот номер.
А я вот сижу, курю, сказала женщина.
Ну да, это плохо, сказала я.
Хочу вам кое-что рассказать, сказала женщина. Сегодня уже можно утверждать, что все обошлось, потому что моя дочь выросла хорошим и счастливым человеком. Но когда ей еще не было двух месяцев, она пролежала одна в своей кроватке трое суток. Я боялась уронить себя в глазах других людей, из-за этого она столько пробыла одна. Она могла умереть. Маленькие дети не могут долго без жидкости.
Что случилось? спросила я.
Сказать по правде, меня после ее рождения страшно потянуло на курево, наверняка, из-за гормонов, в общем, я в основном была занята тем, что сидела и курилас того самого дня, как меня выписали из роддома. Каждый раз, как дочка засыпала, я доставала из пачки сигарету. Я подолгу укачивала ее в люльке-переноске, а когда она засыпала, я относила ее в спальню и закрывала дверь. Потом садилась в гостиной и смолила одну сигаретой за другой. Не знаю, о чем я думала. Наверняка о будущем и о своем материальном положении. Я жила одна и почти не видела людей, не считая моей малышки, конечно, но она же была еще совсем кроха. Почти все время спала. Маленьким детям необходимо много спать. Сама я не могла уснуть, только сидела и курила, прерываясь каждые четыре часа, когда дочка просыпалась. Тогда я тушила сигарету и подогревала ей бутылочку. Кормить ее грудью я, к сожалению, не могла, молоко у меня было никудышное. Темное и слишком жидкое, и быстро переставало идти. Но говорят же, что дети, выросшие на искусственном вскармливании, не менее крепкие и здоровые, чем остальные, и моя девочка никогда потом не болела ничем серьезным. И моя грудь, к счастью, не слишком распухла за те три дня, что меня не было. Зато нога распухла.
Что случилось с вашей ногой? спросила я.
Причину так толком и не установили. Не было ни перелома, ничего такого. Хотя я думала, что сломала ее, когда лежала посреди улицы и кричала. Я вышла за сигаретами. Обычно они лежали у меня дома целыми блоками, поскольку я прекрасно знала, что не могу в любой момент, когда захочется, выскочить купить пачку. Нужно же было заниматься дочкой. Но в один из дней после обеда от моих запасов не осталось ни сигаретки, я бродила кругами, не находя себе места, поглощала шоколад, смотрела телевизор. Ничто не помогало. Хотелось курить, и мне пришлось выйти за сигаретами.
Меня сбила машина зеленого цвета, я отчетливо это помню. Уж очень она была зеленая. Я лежала на проезжей части. Крови не было, ничего такого, но «Скорая» приехала. И меня забрали в больницу.
И вы никому не сказали, что у вас дома дочка?
Именно. Я этого не сделала. Я бы, наверное, призналась, если бы меня предупредили, что продержат в больнице три дня. Мне сразу же сделали рентген, выяснили, что все кости целы, поэтому я рассчитывала, что меня сразу же отпустят. Но мне выдали больничную одежду и уложили на койку, хотели провести обследование. Нога чудовищно распухла, но я солгала, сказав, что боли совсем не чувствую. Мне хотелось вернуться домой как можно скорее.
Почему же вы там не рассказали никому про дочку?
Мне было неловко. Честно скажу, ужасно неловко. Казалось стыдным признаться, что оставила ее одну в квартире. Я должна была заранее подумать, что существует определенный риск, если ты переходишь оживленную улицу, по которой ездит масса машин. К тому же сигаретыплохое оправдание, когда ты ушла и оставила совсем еще малыша без присмотра. А потом я заснула. Это ужасно, но я просто уснула. Подумайте, я ведь почти два месяца не спала по ночам и днем практически не отдыхала, потому что курила все больше. Я спала, и спала, и спала. Проснулась только через сутки, и нога все еще сильно болела. Я попросила болеутоляющее, якобы от головной боли. Лучше бы я этого не делала. Мне сказали, что вынуждены оставить меня еще на день, не исключено, что у меня сотрясение мозга. Я настаивала на выписке, и врачи спросили, есть ли у меня близкие, которые смогут обо мне позаботиться. Но ведь никого же не было. И мне сказали, что оставляют меня в больнице.
И вы опять промолчали.
Да, тогда уже было слишком поздно. Какая мать будет валяться в больнице на кровати, дрыхнуть, пить чай, который ей приносят с поджаренными тостами, когда ее малышка наверняка уже надрывается дома от голодного крика?
Вы не боялись, что она умрет?
Очень боялась. Но успокаивала себя тем, что она крепкая. При рождении она весила значительно больше среднего, у нее были резервы, на которых можно продержаться. Как я уже говорила, меня больше пугало отсутствие жидкости, но я старалась не думать об этом.
Но так же можно нанести и другие травмы.
Психические, вы имеете в виду. Да, вы правы. Я слышала, что грудной ребенок довольно быстро может умереть от одной только нехватки телесного контакта. Но, к счастью, тогда я об этом не знала. Мне повезло, думала я, что она такая маленькая и никогда не вспомнит об этом. И не сможет никому об этом рассказать.
Это было для вас важно?
Конечно, важно. Я же не хотела, чтобы история выплыла наружу. И она не выплыла.
И вы вернулись домой через трое суток?
Да. Опухоль спала на третий день, а я к тому моменту припрятала несколько болеутоляющих таблеток. Выпила их все сразу и смогла выйти из больницы без гримасы страдания на лице. Нога все еще болела, как вы понимаете.
То есть вы сбежали оттуда?
Нет, нет. Все было как положено. Меня выписали, когда главврач дал добро, в обмен на мое согласие явиться неделю спустя на контрольное обследование.
И вы вернулись домой к дочке.
Да.
Она кричала?
Она не издала ни звука. Лежала в кроватке, вся мокрая и в то же время иссохшая. Я ее вымыла и смазала маслом кожу, переодела во все чистое и положила спать рядом с собой.
То есть с ней ничего не случилось.
Слава богу, ничего. Я поняла, что ее организм не выдержит, если я дам ей сразу много молока. Это бы разрушило ее пищеварение. Поэтому я понемногу увеличивала размер порций, и через сутки она уже получала полный объем.
Вы когда-нибудь рассказывали дочери о том, что произошло?
Отвечу вам вопросом на вопрос. Ваша мама жива?
Жива.
Она обо всем вам рассказывала, чего вы сами не помните?
Конечно, нет. Было бы совершенно невозможно пересказать все.
Вот именно. Мы решаем, что рассказывать детям, а что нет.
И вы решили об этом случае не рассказывать.
Я подумала, что вреда от такого рассказа было бы гораздо больше, чем пользы.
А как ваша нога?
Я привыкла к тому, что она болела. Но какое-то время, само собой, ходила на контрольные осмотры раз в неделю.
И опять оставляли дочку одну?
Она ведь уже, можно сказать, выдержала это испытание. Зато курить я бросила и много лет не курила. Я дала своей дочке все, в чем она нуждалась, и сейчас она счастлива. Она понятия не имеет, что ее когда-то бросили одну. А с ним совсем другая история.