* * *
Дойдя до нелепого низкого крыльца, Мари-Лор устало положила руку на перила, но ей тут же пришлось почти вспрыгнуть на три ступеньки вверх, чтобы спастись от гравия, брызнувшего фонтаном из-под колес машины, которая с визгом затормозила прямо у ее ног; она бы содрогнулась или завопила, не будь за рулем ее свекр. Анри Крессон решил, что его шофер стареет и пора ему самому научиться водить автомобиль, подлинная катастрофа и для животных, и для знакомых водителя, когда те попадались ему по дороге.
Господи боже, это вы, отец, а где же ваш шофер? холодно спросила Мари-Лор.
Аппендицит, весело ответил Анри Крессон, выбираясь из машины, приступ аппендицита прописан отдых.
По-моему, за нынешний год это уже четвертый
Да, но он этим очень доволен. Выплаты по страховке и так далее, плюс зарплата; этот тип наслаждается бездельем и ложится в постель, как только его прихватывает, он ужасно боится «скорой помощи», страховщиков и еще бог знает чего.
Это вам следовало бы бояться.
Бояться? Чего? Проходите, дорогая невестка, проходите, прошу вас.
Она терпеть не могла, когда он величал ее «невесткой», а он не лишал себя этого удовольствия, невзирая на упреки своей половины, величественной Сандры, которой удалось выбраться на крыльцо, дабы любезно встретить супруга, тогда как обычно она сидела у себя в спальне.
У Сандры Крессон, урожденной Лебаль, была одна, главная забота в жизнисупружеский долг. Давняя соседка Анри Крессона, не уступавшая ему ни по количеству гектаров своих владений, ни по богатству, она вышла замуж за этого вдовца, которого считали скорбящим, просто из страха одиночества. Ей казалось, что она вступает в брак с промышленником, человеком мирного нрава, увы, она столкнулась с бешеным быком, которого, на ее беду, ничуть не интересовала светская жизнь. И напрасно она надеялась принимать гостей в просторных залах Крессонадычаще всего ей приходилось избегать молниеносных появлений и исчезновений своего супруга в его уродливой гостиной. И это после того, как другие обитательницы дома успелиеще до Сандрыутвердить здесь свое превосходство.
Оба брата Анри Крессона погибли на войне 19391940 года. («Вот придурки! весело восклицал Анри. Первая мировая хотя бы делала из людей героев, но эта!..») Их вдовы довольно скоро покинули дом, замученные властным деверем, хотя он щедро осыпал их деньгами, лишь бы оставили его в покое. Но перед этим они все же успели декорировать гостиные и еще несколько комнат, придав этому дому, и без того нелепому, невообразимое, катастрофическое уродство; и теперь никто уже не осмелился бы фотографировать гостиную Крессонады с ее марокканскими каминамивклад одной из вдов, испанским стилем от второй и восклицательными знаками в виде мраморных статуйидеей Сандры, страстно увлекавшейся греческим искусством.
Вклад Сандры в украшение дома выразился в том, что она разыскала в деревне по соседству с Крессонадой скульптора, до той поры ваявшего подобия кладбищенских надгробных статуй, и самым решительным образом приобщила его к древнему искусству Греции и Рима, приказав скопировать, в разных габаритах, Венеру Милосскую и Нику Самофракийскую; эти шедевры она расставила в необъятной гостиной как вызовили упрек. Будучи и сама куда ближе к каменным изваяниям, нежели к человеческим существам, Сандра Крессонтолстощекая, мускулистая и невозмутимая во всех жизненных перипетияхвполне могла бы составить компанию своим статуям, от коих не отличалась ничем, кроме разве что наличия одежды.
Гляди-ка, вот и моя жена, полный комплект баб! рявкнул Анри, срывая с шеи позорящий его шарф.
Не понимаю, что тут удивительного! воскликнула Мари-Лор.
Да не то удивительно, что вы здесь торчите, и одна и другая, парировал Анри, а то, что я еще живмежду двумя особами, такими такими как бы это сказать такими живучими, да, именно такживучими
А вы сами разве не такой?
Голос Мари-Лор, которому она хотела придать саркастический оттенок, прозвучал довольно пронзительно. И Анри, оставив позади обеих разъяренных женщин, быстрым шагом направился к уродливой гостиной, успев обойти саквояж, брошенный кем-то прямо посреди коридора, и пнуть его прямо на ходу.
Это еще что такое?
Это мой брат, представьте себе, дорогой друг. Мой брат Филипп, он приехал к нам на несколько дней.
Ну надо же, миляга Филипп у нас в гостях!
Многочисленные недостатки Анри Крессона, скорее, являлись отсутствующими достоинствами: он был не таким уж злым или скупымпросто никогда не старался казаться любезным или щедрым и притом выказывал полнейшее равнодушие к суждениям окружающих. На самом деле он был от природы довольно гостеприимным, и присутствие мужчинынастоящего мужчины, ибо родной сын казался ему теперь скорее ангелом или призраком, хоть как-то утешало его.
Наш дорогой старина Филипп Давненько мы его не видели. Хотя ну да, три недели назад Надеюсь, он в добром здравии и не страдает от «любовных» напастей.
Он особо подчеркнул слово «любовные», зычно расхохотался и вошел в гостиную, оставив за спиной уязвленных женщин.
* * *
Анри женился на Сандре вскоре после кончины своей жены, которуюэто было общеизвестноочень любил, хотя никогда не признавался в этом; он так и не оправился от этой потери. После свадьбы он целых две недели «оказывал внимание» Сандре, после чего слегка забыл о своем супружеском долге и удостаивал ее «вниманием» лишь эпизодически. Сандру, отличавшуюся слабым здоровьем, эта забывчивость вполне устраивала.
Разумеется, в этой туренской глуши не было недостатка в женщинах, которые с самого начала могли бы сообщить Сандре о похождениях ее благоверного. Тем не менее, невзирая на их множество и кипучую энергию, Анри Крессон ни разу не огорчил жену похвальбой или признанием в своих забавах на стороне. Он «наведывался в Париж», как тогда выражались, и возвращался взбодренным, но помалкивал, считая, что скрытностьнаименьшее из зол по отношению к супруге, которую ничем не мог реально осчастливить.
Эти отлучки были также единственным, что связывало его с сыном. Людовик тоже «наведывался в Париж», правда лишь ради занятий в Высшей коммерческой школебезрезультатных, но обязательных; его незнание женщин к восемнадцати годам объяснялось главным образом изоляцией и пребыванием в коллеже, куда его заперли вместе с другими несчастными провинциальными мальчишками. И это полное незнание определенной стороны жизни смутно беспокоило его отца. Тем более что через пару месяцев он получил кипу счетов из цветочного магазина, с самыми разными адресами, что привело его в ужас. Он вообразил, что Людовик сдуру влюбился в какую-то парижскую девицу и сделал ей ребенка или еще что-нибудь в том же роде. Отец, в свою очередь, «наведался в Париж» и с изумлением констатировал, что эти цветы, эти букеты посылались самым разным проституткам, оказывавшим любовные милости его сыну. Утешенный, но не успокоенныйна сей раз интеллектуальными достижениями своего единственного чада, Анри разъяснил ему, что так не делают. Потом, сидя за обедом, вдруг задумался: а почему, собственно, не делают, почему бы не посылать цветы женщинам, которые тебе отдаются, вместо того чтобы тратиться на букеты для юных девиц из почтенных семей, которые тебе в этом отказывают?!
Ладно, живи как хочешь, объявил он в конечном счете.
И его отпрыск, в полном восхищении, продолжал демонстрировать шлюхам свои прекрасные манеры. Только позже, встретив Мари-Лор, он почувствовал себя несчастнымвлюбленным и несчастным, более озабоченным чужой, а не своей собственной жизнью, но не таким уж несчастным оттого, что не разделял жизнь предмета своей любви.
Эта любовь была не так уж важна для Мари-Лор, разве что в той части, что касалась ее самой. А ведь ее собственные родителиКвентин и Фанни Кроуливсю жизнь любили друг друга, показывая дочери пример идеальной близости, страсти и нежности. Тем не менее Мари-Лор явно презирала их за это. Да и сами они как будто инстинктивно сторонились дочери, более тогопобаивались ее.
Гибель Квентина в авиакатастрофе привела Фанни Кроули в полное отчаяние. Она исчезла с глаз окружающих, с ее лица исчезла улыбка, из голоса исчезла радость, и вся жизнь исчезла из нее самой. Недостаток денег заставил бедняжку искать работу, и она нашла еес помощью друзейв доме высокой моды, где мало-помалу врожденная мягкость, любезность и внимание к людям обеспечили ей достаточно надежное положение, чтобы прокормить их с дочерью. Однако Мари-Лор этого было мало, и Людовик сразу стал ей интересен.