Не все мы такие уж душки, отвечает она.
Я стажировался в Онтарио, друг мой, говорит он. Когда-то я был ветеринаром. Моя специальностьзаболевания у овец. Так что я знаком со славными канадцами. Он улыбается и с уверенностью продолжает:Доброта канадцев известна всем. Когда у нас случился ураган, душки-канадцы пожертвовали нам тысячу банок ветчины «Мейпл Лиф Премиум». Для беженцев. Он рассмеялся, словно это была шутка. Но Ренни не поняла юмора. Беженцы даже не увидели этой ветчины, объясняет он терпеливо. Скорее всего, они ни разу в жизни ее не пробовали. Что ж, упустили свой шанс. Он снова смеется. А ветчина обнаруживаетсясюрприз! на банкете в День независимости. Чтобы отметить наше освобождение от Британии. Только для выдающихся граждан. Многие из нас изрядно повеселились, друг мой. Даже поаплодировали славным канадцам.
Ренни не знает, что на это ответить. Ей кажется, он издевается над ней каким-то изощренным способом, но она не понимает зачем.
Ураган был серьезный? спрашивает она. Кто-то погиб?
Он словно не слышит ее вопроса.
Зачем вы летите в Сент-Антуан? спрашивает он, как будто это странный поступок.
Я буду писать о нем статью, говорит Ренни. Для журнала.
А, говорит он. Чтобы привлечь славных канадцев.
Он начинает раздражать Ренни. Она заглядывает в карман на спинке переднего сиденья в надежде, что там окажется какое-то чтиво и она сможет сделать вид, что увлеклась, журнал авиакомпании, «тошниловки номер два», как говорят в этом бизнесе, но, увы, там пусто, не считая инструкции по безопасности. В «Боинге-707» на пути в Барбадос она читала триллер, купленный в аэропорту, но дочитала и оставила в самолете. Большая ошибка: теперь она бескнижная.
Вы должны посмотреть наши Ботанические сады, говорит он. Британцы знали в них толк и устраивали по всему миру. В медицинских целях, вы понимаете. Нашодин из самых первых. И все еще в хорошем состоянии; ведь они уехали отсюда только месяц назад. Теперь мы свободны, и нам придется выдирать сорняки самим. У нас есть маленький музей, обязательно сходите. Фрагменты керамики карибских индейцев, все такое. Они изготавливали не слишком изысканную посуду. В нашей стране она до сих пор встречается, мы еще не до конца модернизировались.
Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил флакончик аспирина. Высыпал две таблетки себе на ладонь и протянул флакон Ренни, словно пачку сигарет. У нее не болит голова, но она чувствует, что должна взять одну, из вежливости.
А еще у нас есть форт, говорит он. В этом британцы тоже были мастера. «Договор форта Индастри», ага. При них он назывался Форт Джордж, но наше правительство все переименовывает.
Он подозвал стюардессу и попросил стакан воды.
У нас есть только эль, говорит она.
Давайте, что есть, отвечает он. И расплывается в бульдожьей улыбке. Крайне полезная фраза у нас в стране.
Приносят эль, и он пьет свой аспирин, а потом протягивает пластиковый стаканчик Ренни.
Спасибо, говорит она. Я оставлю на потом.
Она держит таблетку в руке, раздумывая, не обидела ли собеседника, но, если и так, он ничем этого не показывает.
Я владею обширными статистическими данными, возможно, они вам пригодятся, говорит он. По безработице, например. Или вы предпочли бы подробнее узнать о Ботанических садах? Буду счастлив сопровождать вас, я серьезно интересуюсь ботаникой.
Ренни решила не спрашивать его о ресторанах и теннисных кортах. Она благодарит его и отвечает, что поймет, что именно ей интересно, когда окажется на месте.
Похоже, мы приближаемся, говорит он.
Тут самолет делает нырок. Ренни всматривается в иллюминатор, надеясь что-то разглядеть, но снаружи слишком темно. Она различает некий контур, горизонт, зубчатый и более темный, чем небо, но тут самолет устремляется вниз под углом в 45 градусов и в следующий миг касается земли. Ее бросает вперед, хорошо, что она пристегнута, а самолет начинает тормозить, чересчур резко.
У нас тут короткие взлетно-посадочные полосы, говорит мужчина. Прежде чем направить жалобу нынешнему правительству, я пытался как-то повлиять на ситуацию. В то время я был министром туризма. Он криво усмехнулся. Но у премьер-министра были другие приоритеты.
Самолет выруливает и останавливается, проход тут же забивается людьми.
Было приятно познакомиться, говорит Ренни, когда они поднимаются.
Он протягивает ей руку. Ренни перекладывает таблетку в другую руку.
Надеюсь, вам здесь понравится, мой друг. Если вам понадобится помощь, не стесняйтесь, звоните мне. Все знают, где меня найти. Меня зовут Пескарь, доктор Пескарь, как рыба. Мои враги любят шутить на эту тему. Мол, мелкая рыбешка в мелкой заводи. Искаженная французская фамилия. Вообще после них много чего здесь осталось. Наши предки были сплошь пиратами.
Серьезно? говорит Ренни. Дичь какая.
Дичь? говорит доктор Карась.
Фантастика, говорит она.
Доктор улыбается.
Когда-то это было обычное дело, говорит он. Некоторые пираты были весьма уважаемые люди. Вступали в браки с англичанками и так далее. Муж есть у вас?
Простите? говорит Ренни. Вопрос застал ее врасплох: никто из ее канадских знакомых не спросил бы об этом.
Ну мужчина, говорит он. Нас тут не очень волнуют формальности.
Ренни пытается понять, скрыт ли здесь сексуальный намек.
Со мной нет, говорит она.
Может, он приедет позже? спрашивает доктор. Он с ожиданием смотрит на нее, и Ренни видит, что это не заигрывание, а тревога.
Она улыбается ему и надевает на плечо сумку с камерой.
Со мной ничего не случится, говорит она. Хотя и сама в это не верит.
* * *
Когда Ренни вынырнула из забвенья анестезии, то сначала не почувствовала ничего. Она открыла глаза, увидела зеленый свет, потом снова закрыла. Она не хотела смотреть вниз, не хотела знать, сколько тела у нее отняли. Она лежала с закрытыми глазами, понимая, к своему огорчению, что находится в сознании. А еще она осознала, хотя раньше не признавалась сама себе, что боялась умереть во время операции. Она слышала истории про людей, которые впадали в шок или не переносили анестезию. Это могло случиться и с ней.
Она не чувствовала левую руку. Хотела пошевелить и не смогла. Тогда она пошевелила правой и только в этот миг поняла, что кто-то держит ее за руку. Она повернула голову, с усилием открыла глаза и увидела, почему-то страшно далеко, словно глядя в широкий конец подзорной трубы, силуэт мужчины, с темным нимбом вокруг головы. Дэниел.
Все хорошо, сказал он. Она была зловредная, но, думаю, мы все выскребли.
На самом деле он сказал, что спас ей жизнь, по крайней мере на время, а теперь пытается втянуть в эту самую новую жизнь. Вот так, за руку.
«Зловредная», думает Ренни.
И что теперь, сказала она.
Во рту у нее тяжело и вязко. Она посмотрела на его руку, обнаженную до локтя, рядом с ее собственной рукой на белой простыне. По его коже, словно язычки темного пламени, стелились пучки волос. Пальцы обхватывали ее запястье. Она же видела не кисть руки с пальцами, а какие-то отростки, вроде растения или некоего отдельного существа с щупальцами. Вот оно задвигалось: он похлопал ее по руке.
Теперь поспите, сказал он. Я еще вернусь.
Ренни снова посмотрелаего кисть прикрепилась к руке, вновь став его частью. Он находился не так уже далеко. Она влюбилась в него, потому что это был первый объект, который она увидела, когда воскресла. Только такое объяснение приходило ей в голову. Позже, когда у нее больше не кружилась голова и она сидела в кровати, стараясь забыть о вставленных в нее тонких сосущих трубочках и о постоянной боли, Ренни жалела, что не увидела первым делом бегонию в горшке, или чучело зайца, или какой-нибудь невинный предмет интерьера. Джейк прислал ей розы, но к тому времени было уже поздно.
«Да у меня на него импринтинг, подумала она, как у утенка или цыпленка». Она многое знала про импринтинг; однажды, когда ей позарез нужны были деньги, она написала для детского журнала «Сова» целый очерк о мужчине, который считал, что гусей можно использовать в качестве безопасных и верных стражей как альтернативу собакам. Он говорил, что в идеале нужно просто быть рядом в тот момент, когда гусята вылупляются из яиц, и тогда они последуют за вами на край света. Ренни хихикала про себякажется, энтузиаст и правда полагал, что идти на край света в сопровождении стаи преданных гусей очень увлекательно и романтично; но точно записала все с его слов.