А если они захотят обыскать грузовик? татуированный указал большим пальцем в сторону Логана.
С какой стати? уточнил тот, что пониже, проводя пальцами по волосам.
Не знаю. Его друг пожал плечами. Но я не собираюсь садиться в тюрьму только потому, что какой-то пацан решил покататься на халяву.
Повернувшись друг к другу, они едва слышно обсуждали, как поступить дальше. Логан услышал что-то об обвинениях в похищении, украденной собственности и нарушении условий досрочного освобождения. Когда парни договорили, тот, что повыше, посмотрел Логану прямо в глаза и произнес:
Вот что, пацан. Мы не станем звонить в полицию. Но домой ты добираться будешь сам. Он кивнул в сторону мини-маркета. Иди туда и попроси позвонить. Замолчав, полез в карман за кошельком, замешкался, прежде чем вытащить помятую пятидолларовую купюру, и передал деньги Логану. Если кто спросит, мы тебя не видели. А теперь слезай.
Глава 3
Джоанн укрылась в тени гаража, рукой прикрывая глаза от солнца. За десятилетия ее зрение чуть село, однако оставалось достаточно острым, чтобы наблюдать за людьми в новом доме. По сути, они были соседями, причем ближайшими, учитывая, что ее дом располагался рядом с проселочной дорогой, где дома, как правило, строились примерно в миле друг от друга. И эта земля все еще принадлежала бы ей, не уговори ее сын, Гленн, продать часть участка паре, за которой Джоанн и следила.
Гленн, финансовый консультант, подготовил убедительное предложение по продаже земли. Все-таки она никак ее не использовала. Несколькими годами ранее телефонная компания была готова заплатить полмиллиона долларов за тот же участок и получила отказ, потому что Джоанн не хотела, чтобы над ее домом возвышалась телефонная вышка, которая облучала бы их с собакой Самсоном один бог знает чем. Когда Гленн узнал о предложении и услышал, что случилось, у него чуть не полопались сосуды.
Ты отказалась?! вопил он, размахивая бумагами. В последний раз он так сердился, когда был подростком.
Боишься, что я уменьшила твое наследство? спросила она, шутя лишь отчасти.
Нет, я думаю о твоей безопасности, ответил он, задетый ее обвинением. Ты просто не осознаешь, сколько расходов может появиться ближе к концу жизни. Непроизнесенные слова об оплате дома для престарелых повисли в воздухе.
Джоанн знала, что они оба об этом думали, но отогнала мысль прочь. Она не собиралась отправляться в дом престарелых. Ей хотелось умереть во сне, в собственной постели, в которой она устроится после долгого дня, проведенного за работой в своем саду.
Стоило Гленну загореться идеей продажи земли, и он остервенело вцепился в нее, как Самсон вгрызался в узловую кость. В итоге неохотно Джоанн признала его правоту.
На себя одинокая вдова тратила немного, однако не стоило забывать про уход за домом, имущественный налог, коммунальные платежи и ремонт машины. Накопления и социальная страховка помогали ни в чем не нуждаться, но дополнительные сбережения не помешали бы.
Джоанн поручила заняться продажей сыну. Он официально разделил территорию на участки и нанял риелтора для поиска покупателя. Пригодный для построек лот, как его назвали, включал фото полевых цветов, фруктовых деревьев и находившейся неподалеку реки. По описанию они продавали частичку рая. На самом же деле глубиной речушка едва доходила до колена, однако Гленну, будучи ребенком, нравилось там играть, а сейчас там плескался Самсон.
Получив выгодное предложение, дальнейшую работу риелтор передала Гленну. Он оформил сделку, а Джоанн оставалось лишь подписать бумаги.
Они замечательная пара, рассказывал Гленн. Мужчинановый директор старшей школы, а женщина работает на дому. Они невероятно дружелюбные. Вы прекрасно поладите.
Джоанн не сомневалась, что рядом поселятся чудесные люди, но не хотела, чтобы ее воспринимали, как немощную старушку, за которой нужно присматривать, чего и не произошло. Она испытала облегчение, когда покупатели отстроили дом на равнине, ближе к дороге и подальше от ручья.
Из окна гостиной ей были видны соседская веранда и задняя часть их дома. И ничто не загораживало обзор, потому что ее передний двор украшала лужайка. А лучший вид открывался с заднегона лес. Соседи заглянули к Джоанн лишь раз, чтобы представиться, а после этого старались держать дистанцию. Обе стороны словно заключили устный договор приветственно махать друг другу, если приходилось проезжать мимо.
Как только деньги поступили на сберегательный счет Джоанн, Гленн решил вернуться в Сиэтл, к жене и двум дочерям.
Теперь ты сможешь приезжать к нам чаще, прощался он, клюнув мать в щеку. Мы волнуемся за тебя, мама.
Очень зря, ответила она. Я в порядке. Мне скучать некогда, и я счастлива, уверила она его, передала привет Белинде и девочкам и помахала сыну, когда тот забрался в арендованную машину, чтобы отправиться в аэропорт.
Во время этого визита он предложил ей переехать к ним. Сказал, у их дома есть пристройка со спальней и отдельной ванной.
Еще там есть небольшая кухня. Мы бы так хотели, чтобы ты жила с нами, делился Гленн с энтузиазмом. У пристройки отдельный выход на задний двор, ему подойдет идеально. И он указал на Самсона, который спал в ее ногах, одной лапой прикрыв нос. Такой озорник.
Думаю, некоторые зовут ее «люксом для свекрови», сказала она, уловив, к чему тот ведет. К радости Белинды, ей не стоит переживать из-за моего переезда. Я никуда не поеду.
Это придумала Белинда, возразил Гленн.
И Джоанн поверила. Белинда поражала своей добросердечностью. Гленну с ней очень повезло.
Я всегда чувствовал вину за то, что уехал в колледж и бросил тебя одну, продолжал Гленн. Особенно после смерти папы.
Знаю, заверила его Джоанн.
Она всегда это знала. Возможно, если бы у них родился еще один ребенок, было бы проще, но чего зря рассуждать, прошлого не вернуть.
Но тогда ты бы не стал, кем хотел. Я бы тянула тебя назад. Ничего. Я все понимаю. Гленн благодарно кивнул, и его чувство вины испарилось.
Джоан не питала иллюзий относительно того, что семья сына, приезжая к ней с визитом в центральный Висконсин, умирала от скуки. Пока девочки не повзрослели, они находили уйму занятий. Помогали ей печь маффины, бросали косточки Самсону, устраивали чаепития в домике на дереве на заднем дворе, который не обветшал с детства их отца.
Но девочки-подростки нуждались в других развлечениях. Они сходили с ума, если речь заходила о разлуке с друзьями даже на неделю. Их жизни и все, что они считали важным, находилось на Тихоокеанском северо-западе. Кроме того, мобильная связь у бабушки оставляла желать лучшего, из-за чего у внучек едва не случился нервный срыв, что Джоанн даже позабавило. А отсутствие кабельного телевидения привело к очередной драме. Достигнув определенного возраста, все пришли к мнению, что Висконсину уже почти нечего предложить.
Джоанн несколько раз навещала семью сына в Сиэтле и влюбилась в живописные пейзажи. Горы! Океан! Тропы для прогулок! Нирвана для органов чувств, и люди, ходившие в походы с рюкзаками, проявляли невероятное дружелюбие. А уже через день она настолько привыкла к татуировкам, дредам и пирсингу, что те больше не бросались в глаза. Вернувшись на средний запад, Джоанн заметила, что покупатели в знакомых магазинах были куда менее подтянутыми, чем люди, которых она видела во время поездки на запад.
С годами Гленн и его семья стали навещать ее все реже, и тогда Джоанн начала ездить к ним сама, к тому же они довольно часто созванивались. И Белинда нередко отправляла по почте семейные фотографии. Время от времени она повторяла предложение Гленна. Особенно после похорон. А Джоанн находилась в том возрасте, когда на похороны людей ее поколения она ходила с той же регулярностью, с какой посещала свадьбы, когда ей было чуть за двадцать. Они уходили один за другим, словно мир охватила лихорадка. И нулевым пациентом оказался ее муж, который умер двадцать лет назад в какие-то шестьдесят три года (так рано!), и после него эта участь постигла всех ее родственников, а затем и большинство друзей. Создавалось впечатление, что стоит ей повернуть, и за углом поджидает плохая весть. Порой она про себя думала: «И осталась лишь я». Джоанн посещало иррациональное чувство, будто все ее бросили. Не то чтобы ей хотелось умереть.