Конечно, такой читатель словаря также славит красоту слова, его глянец и мощь, но для него ценность его силы превращается в силос.
Варвуля как существительное он применит правильно, да еще и с росчерком. (Предисловие как сверхобъяснение, как метанапыщенность.)
Идеального читателя словаря не существует.
Идеальный словарь будет знать разницу между, скажем, «прологом» и «предисловием». Словарь в смысле: ну, и что происходит?
Словарь в смысле ясностьно еще и честность.
Если кто-то и впрямь имеет обыкновение такое упорядочиватьиная категория читателя, он покоряется склонности словаря отклоняться, а потому направление взгляда мечется от слова к словузазубренными взмахами внутри, от страницы к странице. Безо всякого почтения к формальностям чтения слева направо стиль прочитывания у нихпетлями и зигзагами поперек столбцов и страниц, а чтениенечто, управляемое любопытством или цепляемое счастливым озарением.
Следует ли предисловию выставлять больше вопросов, нежели отвечать на них? Следует ли предисловию просто выставляться?
Словарьненадежный рассказчик.
Но разве не всем нам выпадали при чтении словаря сокровенные мгновения удовольствия? Просто поплескаться, заходи, вода прелестнатакое вот удовольствие, погружаетесь, только если что-то хватает вас за палец на ноге и не желает разжимать челюсти. Сокровенные наслаждения, какие не выставить на всеобщее обозрение в витринах кафе.
Ощутить наслаждение или удовольствие со словарем возможно. Оно может возникнуть, когда обнаружите подтверждение своей догадки о правописании слова (например, е вместо и) или же извлечете из него то слово, что на миг отлипло от кончика вашего языка. Удовольствие от чтения словаря, а не от пользования им может прийти, если на его страницах вы отыщете слово для вас новое, а оно опрятно описывает ощущение, качество переживания, что до сих пор оставалось безымянным: мгновение солидарности и признаниядолжно быть, у кого-то было такое же ощущение, как и у меня, я не одинок! Удовольствие может сопровождаться чистейшим ликованием от фактур незнакомого слова, его нового вкуса у вас на зубах. Лузга. Полукустарничек. Анатомия слова, постриженная начисто или застрявшая в зубных сенях.
В некоторых даже вполне современных словарях, если найдете слово жираф, статья о нем заканчивается вот чем: [СМ.: камелопард]. Если найдете камелопард, там говорится: [СМ.: жираф]. Такова экосистема словаря.
С детства учат нас, что словарь начинается, грубо говоря, с агути и заканчивается, грубо говоря, ящером, остальное жегрубая игра в лексическое перетягивание каната между этими двумя, а камелопарды и жирафыарбитры.
Думаю, идеальный словарь не будет написан от первого лица, потому что должен претендовать на объективность. Вероятно, не следует ему и обращаться вовне на «вы», поскольку это может показаться задиристым. Предисловие должно быть уверено в себе. Словариони, в смысле, привязаны к томлению, привязаны к доверию, привязаны к жюиссансу и покорствуно все это кажется чуточку чересчур пикантным и нарочитым. Уж точно лучше, если и лексикограф, и пользователь останутся незримы или обойдены вниманием. Неприметнее хорошо известного слова, которое незачем определять.
Идеальное предисловие должно знать, когда закрыть
Словариштуки ненадежные, головокружительные. Во многих отношениях безопаснее относиться к собственной памяти как к энциклопедии, а словарь всегда иметь переноснымво рту. Слова, переходящие из уст в уста, как птенчики принимают пищу от матери.
Сколько сравнений можно уместить в одно предисловие? Насколько бессвязным может предисловие быть? Идеальной книге полагается вязать читателя по рукам и ногам, а в идеальном словаре до́лжно не вязнуть.
На зеленом сафьяне идеального словаря могут быть линии, которые выглядят в точности как рисунок у вас на тыльной стороне руки. Если вонзите ногти в его поверхность, останутся полумесяцы вмятин. Не рассказывайте мне, зачем кому-то может понадобиться так крепко стискивать словарь.
Эту книгу подташнивает от знания. Поименовать что-тоэто что-то познать. Здесь есть власть. В силах вы это обадамить и уразуевить? Слова легко отламываются и постоянно растягиваются и вздымаютсяшелковичные черви в капкане коренных зубов. Словари как ур-смешанная метафора.
Предисловие как сплошь тары-бары и их растабары.
Идеальный словарьплод трудов шелковичных червей и рогатого скота, плетущего байки. Слова как жвачка. Каждое определениепанегирик, каждое свидетельствопросвещенная догадка.
У идеального словаря правильные слова и худшие словав правильном порядке. В идеальном словаре все это верно и истинно. Неверные определения так же бессмысленны, как и неясное сравнение, так же бесполезны, как невнятное предисловие или неточный рассказчик.
Идеального словаря не существует.
Не каждое слово прекрасно или замечательнокак и не всякий его пользователь или творец.
Отыскание правильного слова может стать сокровенной радостью.
Предисловие может быть сокращением для поверьте мне на слово.
Предисловие может быть сокращением для суньтесь в словарь.
«Суньтесь в словарь».
«Высуньтесь из словаря».
высуньтесь
Аартистичный (прил.)
Дейвид говорил со мною три минуты, не сознавая, что у меня во рту целое яйцо.
Я приняла свою обычную позу для обеданахохлилась в чулане с канцтоварами между картриджами для принтера и сложенного башнями почтового скотча. Полдень. Прекрасная это может быть штукавсопеть в себя обеди частенько это ключевое событие всего рабочего дня. Не единожды стояла я в чулане «Суонзби-Хауса» под его световым люком и лакала суп прямо из картонки или гонялась языком за отдельными рисинками, оставшимися в замаранной емкости «Тапперуэра». Такой обед еще вкуснее, если поглощать его уединенно.
Я сунула в рот сваренное вкрутую яйцо и принялась жевать, читая дюжину слов, обозначающих конверт на разных языках, напечатанных на стенках каких-то коробок с припасами. Чтобы скоротать время, я попыталась запомнить каждое. Boríték остается единственным словом по-венгерски, какое я знаю, если не считать «Биро́» и «Рубик», названные фамилиями их изобретателейписца и человека-головоломки. Я взяла второе крутое яйцо и сунула его в рот.
Последовал обычный объем фырканья и хрюканья лицом-в-корыто, когда дверь приоткрылась и в чулан бочком протиснулся главный редактор Дейвид Суонзби.
Вообще-то титул этот полагался ему лишь по этикету. Происходил Дейвид из великой династии главных редакторов Суонзби. Я была его единственной сотрудницей.
Скованная яйцом, я таращилась, а он проник за дверь и потянул ее за собой, закрывая.
А, Мэллори, произнес Дейвид. Хорошо, что я вас застал. Можно на пару слов?
Был он представительным семидесятилетним мужчиной и жестикулировал проворно и демонстративно, а в маленьком чулане так совсем не годится. Я слышала, владельцы собак часто выглядят, как их питомцы, или же питомцы похожи на своих хозяев. Во множестве отношений Дейвид Суонзби походил на свой почерк: до нелепости высокий, аккуратный, тесаный по краям. Я же сознавала, что, как и мой почерк, часто выгляжу так, словно меня требуется прибрать или выгладить, возможнозасунуть в автоклав. Пока день тащится по циферблату, и почерк мой, и я сама постепенно превращаемся в сплошной мятый узел. Я тут жеманюсь с выбором слов: мятый, как потрепанный и вытертый, подчеркивает уют и приветливость, хочу же сказать, что под конец рабочего дня выгляжу я паршиво. Казалось, складки отыскивают меня и ведут счет у меня на одежде и на коже, а я отсчитываю часы до той поры, когда можно пойти домой. В «Суонзби-Хаусе» это большого значения не имеет.
Дейвид Суонзби угрозы своим физическим присутствием не представлял, и несправедливо говорить, будто он загнал меня в чуланный угол. Однако помещение не было достаточно велико для двоих, и угол все-таки наличествовали, разумеется, в тот миг я имела непосредственное значение для того, чтобы это существительное оказалось в местном падеже.
Я дожидалась, пока начальник не сообщит мне, чего ему нужно, но он упорствовал в светской болтовне. Упомянул что-то безобидное о погоде и недавних спортивных победах и смятениях, затем снова вспомнил погоду, а когда с этим наконец разобрался, я уже запаниковалас яйценабитым ртом: вот сейчас он же наверняка ждет от меня какого-то отклика, или что я соизволю предложить ему какую-то собственную мысль, или признаюсь в чем-то или хотя бы чем-то поделюсь в ответ? Я прикинула, что́ произойдет, если я попытаюсь проглотить яйцо разомили жевать его, одновременно беседуя как ни в чем не бывало. Или же мне следует спокойно его выплюнуть, влажно поблескивающее, с отметинами зубов, в руку и попросить у Дейвида наконец выложить, что ему от меня нужно, как будто это самое обыденное поведение на свете?