Мысли ее обратились к Мейбл и Эдварду Вулвортам. Как бы они огорчились, узнав о ее гибели! И могло ли быть по-другому? Вулворты десять лет опекали Элизабет и заботились о ней.
«Мои родители по зову сердца! Любимые и любящие!»
Звук стремительных, тяжелых шагов заставил ее вздрогнуть. К кровати быстро подошел мужчина. Ричард! Разгоряченный ходьбой, с блестящими от слез янтарными глазами, в купленном к свадьбе бежевом льняном костюме.
Лисбет! прошептал он. Лисбет! Это правда ты! Меня к тебе не пускали. Заставили ждать в коридоре.
Он словно бы прибавил в росте, и его черные волнистые волосы чуть растрепались.
Если этот господин вам докучает, скажите! вмешалась медсестра. Вы ведь просили прийти даму, вашу подругу Бонни.
Это мой жених, он мне совсем не докучает, заверила ее Элизабет.
Тогда ладно.
Чтобы было удобнее разговаривать, Ричард опустился на колени у кровати, даже не глянув на стул для посетителей. Своими теплыми ладонями он накрыл руки Элизабет, маленькие и холодные.
Ты плакал? удивилась она.
Милая, я думал, тебя больше нет! И тоже хотел умереть. Лисбет, почему?
Ей никогда не доводилось видеть его таким потерянным. Расчувствовавшись, Элизабет залилась умиротворяющими слезами, с которыми исторгался яд, неделями отравлявший ей душу.
Ричард, прости! Ты уже знаешь, что я сделала?
Знаю. Я пошел к мосту Пон-Неф, рассчитывая тебя догнать, ты ведь часто ходишь в сад Тюильри. И там, на мосту, была толпа. Мне рассказали, что молодая женщина в желтом платье бросилась в реку. Я чуть с ума не сошел, чуть не прыгнул следом! Жандармы стали меня спрашивать, а потом один из них и говорит: мол, вон там, ниже по течению, лодочники только что вытащили из воды женщину. Никогда еще я так быстро не бегал. Но все равно не успел: твои спасители на фиакре повезли тебя в ЛОпиталь-де-ла-Шаритэ. Мне все это рассказал лодочник. Жандармы остались его допрашивать, а я побежал сюда. Меня оставили ждать в коридоре, но потом терпение мое лопнуло. Наконец-то я тебя вижу, живой и невредимой, и ты со мной разговариваешь, ты на меня смотришь! Лисбет, это такое счастье!
Ричард поцеловал молодую женщину в щеку. Ему хотелось обнять Элизабет, прижать к груди. Однако он не осмелилсяслишком много посторонних: больные, медсестры, монахиня Элизабет же с ужасом осознавала, какому потрясению он подвергся по ее милости.
Прости меня! снова сказала она. Зато теперь мы можем жить счастливо. Если ты все еще хочешь взять меня в жены, после всего, что из-за меня пережил, всех моих недомолвок, холодности Ричард, пожалуйста, попроси, чтобы задернули занавески, я должна кое в чем тебе признаться. Тогда ты поймешь, почему я хотела умереть.
Медсестра, занимавшаяся своими делами неподалеку, задернула плотные льняные занавески на металлическом карнизе, обрамлявшем кровать по периметру. Элизабет и Ричарду стало намного комфортнее, потому что теперь на них никто не глазел.
Милая моя, я всего лишь хочу понять
Тогда придвинься поближе! Да, еще ближе, чтобы никто не услышал. Я должна признаться в чем-то ужасном.
Она жалобно улыбнулась, и Ричард нежно сжал ее руки, желая приободрить. Внутренний голос сказал Элизабет: «Пора!» А может, у нее просто не было другого выхода.
Перед глазами замелькали картинки, яркие и четкиекак они бежали из замка Гервиль несколькими неделями ранее. Вот галопом несется экипаж по брусчатой дороге вдоль реки Шаранты Тополя так и мелькают за окном Вот они уже на железнодорожном вокзале. Она, Элизабет, просит у кассира билеты до Парижа, и Бонни обнимает ее за плечи
«Бонни, милая, ты наверняка обо всем догадалась!»промелькнула мысль у Элизабет.
Ричард между тем поглаживал ее по щеке. Молодая женщина была бледна, но это ничуть ее не портило. Даже такаядрожащая, испуганнаяона лучилась чувственностью.
Редко ему приходилось видеть такую красотуделикатную, без намека на пошлость. Он невольно залюбовался ее ярко-розовыми губами, пухлыми, изящного рисунка и невероятно соблазнительными.
Элизабет набрала в грудь побольше воздуха и выдала одной тирадой:
Дед меня изнасиловал. На чердаке в башне, пока Бонни лежала без сознания. Я тоже лишилась чувствот страха, боли и отвращения. Это было страшно, Ричард. Эта жестокость, это перекошенное лицо, которое я видела даже в темноте. Убежать я не смогла. Все произошло, как в моих самых жутких кошмарах. А я-то думала, что достаточно сильна, чтобы обмануть судьбу! И не сумела.
Что? Ты уверена? едва слышно прошептал мужчина. Услышанное его потрясло.
Да, я уверена. Когда я пришла в себя, его уже не было, а потом прибежал ты. У меня не хватило духу рассказать тебе правду. Я чувствовала себя оскверненной, не могла смотреть на свое тело без отвращения. И таккаждый божий день.
И ты молчала, ничего мне не говорила? вскричал Ричард.
Тише, бога ради! взмолилась молодая женщина слабым, дрожащим голосом. Мне так хотелось забыть, что случилось тем вечером! Но не получалось. Ведь было еще кое-что Как тебе это объяснить? Я боялась, что забеременела от этого от этого ужасного человека. Нет, это был не страх, это был ужасвот подходящее слово. Я не видела выхода и держала все это в себе. Даже Бонни не знала, что меня мучит.
Бонни не знала? Ты даже ей не доверилась? Странно, ведь она одергивала меня каждый раз, когда я стучал в твою спальню, просила оставить тебя в покое.
В голосе Ричарда, желал он того или нет, прозвучало раздражение. Элизабет всхлипнула, вспоминая те ужасные дни, когда она изнывала от страха, предполагая, что носит под сердцем дитя от своего собственного деда.
Мне было так плохо, что я не могла есть, поэтому я почти не вставала с кровати и сказалась больной. Да я и была больнойперед глазами постоянно стояла эта мучительная сцена При том, что однажды я все это уже виделав моем кошмарном сне.
Что ты несешь? Ричард не ожидал от себя такой жесткости. Только что говорила о судьбе, которую не сумела обмануть, теперьэтот сон. Ты что же, во сне видела, как он тебя насилует?
Да, это чистая правда. Я никому не рассказывала, потому что боялась. Ну, что ты посчитаешь меня сумасшедшей или фантазеркой. Так ты назвал ту цыганку возле собора Нотр-Дам, когда она предложила тебе погадать по руке. Ричард, я говорю совершенно серьезно: мне часто снятся страшные сны, которые потом сбываются.
Элизабет, не надо менять тему разговора, прошу! прервал ее мужчина. Если этот мерзкий извращенец посмел надругаться над тобой, зачем было убегать? Почему ты нам ничего не сказала? У меня есть право знать, и у твоих родственников Дюкенов тоже. Донесли бы на Лароша в полицию! Ты получила письмо от кузины Анны-Мари в начале мая, ты мне сама рассказывала. Она писала, что Ларош вернулся в замок и преспокойно зажил своей обычной жизнью. Подумала ли ты, что все может повториться, что он может сделать с другими женщинами то же, что с тобой? Лучшее, что я сейчас могу сделать, это прыгнуть в поезд, добраться до Гервиля и свернуть ему шею.
Даже если бы мы на него заявили, это бы ни к чему не привело. Ларош бы все отрицал, а в округе его уважаютстолько семей работает у него на виноградниках! Проще вычеркнуть его из памяти и из своей жизни, сказала Элизабет.
Ты не сможешь!
Уверена, что смогу, Ричард. Доктор осмотрел меня, и я не беременна. Для меня этони с чем не сравнимое облегчение. Словно гора с плеч упала. Теперь я могу подумать о будущем, о нашем с тобой будущем.
Но ведь ты же могла умереть, и тогда не было бы никакого будущего, причем для нас обоих! произнес он не без горечи. Долгие годы я бы терзался вопросом, почему ты это сделала. Да что там, я уже чувствовал себя виноватым во всем, упрекал себя, что дурно с тобой обращался, хотя теперь знаю, кто настоящий виновник!
Элизабет печально посмотрела на жениха:
Ричард, пожалуйста, послушай меня! Я сожалею о своем поступке. Слава Господу, меня спасли, и я безмерно благодарна этому юноше, который вытащил меня из реки. Это знак судьбы, я уверена.
Она умолкла, с грустью глядя на ожесточившееся лицо суженого, который, похоже, с трудом сдерживал гнев.
Сегодня утром у меня совсем опустились руки, продолжала молодая женщина. Для себя я решила: все расскажу тебе до свадьбы, но никак не получалось. Я выбежала из дома и, как только увидела Сену, уже будучи на мосту Пон-Неф, подумала: может, покончить со всем этим прямо сейчас?