Я даже не знаю вашего имени.
Меня зовут
Бен Стивенс, провозгласила медсестра, сверившись со списком и оглядывая собравшихся пациентов, как аукционер, ожидающий, чтобы кто-то предложил первую цену.
Мужчина встал, улыбнулся и посмотрел на меня.
Как сказала она, спокойно подтвердил он, прежде чем переключиться на ожидавшую медсестру. Здесь.
Он сделал шаг вперед, и я увидела, как краткая гримаса боли исказила его лицо, прежде чем он стер ее другой быстрой, адресованной мне улыбкой.
Я Софи. Софи Уинтер, сказала я, мгновение помедлив, прежде чем неловко протянуть ему руку.
Он взял ее, но вместо того, чтобы тряхнуть привычным рукопожатием, тепло сжал мою ладонь, и это должно было показаться неправильным и чересчур интимным, но странным образом таковым не показалось.
Я знаю, мягко произнес он, отпустил мою руку и скованно зашагал к медсестре.
Сначала я не поняла, что он меня ждал. Я посчитала совпадением, что первый, кого я увидела, когда наконец вышла из процедурного кабинета с жесткой белой повязкой на руке, был он.
Ну, как ваши успехи? спросил Бен, отходя от стены.
Я скорчила рожицу и пожала плечами.
Да вроде нормально. Мне нужно будет прийти в ожоговое отделение я посмотрела в направление на прием, которое держала в руке, во вторник.
Он показал такое же направление.
Аналогично.
Я прикусила губу, в очередной раз обуреваемая чувством вины.
Мне так жаль, что вы пострадали, спасая меня. Знаете, этой ночью вы были настоящим героем. Вам должны дать медаль, награду или что-то такое.
На его лице промелькнуло странное выражение, и я поняла, что он не из тех людей, кто хочет или нуждается в признании подобного рода.
Любой на моем месте поступил бы так же, отмел он мои слова. Абсолютно любой.
Мне не захотелось его смущать, поэтому я больше ничего не сказала. Мгновение мы с легкой неловкостью смотрели друг на друга, и я чувствовала, что наше краткое и необычное знакомство подходит к естественному концу, и недоумевала, почему это кажется неправильным, словно незавершенное дело.
Послушайте, я собираюсь вызвать такси, чтобы доехать до своей машины. За вами кто-нибудь приедет или, хотите, я подвезу вас куда-нибудь? Куда вы теперь?
Я тупо посмотрела на него, потомна настенные часы. Было почти три часа ночи. У меня не было ни одежды, ни денег на такси, и некуда было ехать, но мне до странности не хотелось признаваться во всем этом моему героическому и обаятельному незнакомцу.
Я я, вероятно, позвоню своим хорошим друзьямнаверное, они смогут за мной приехать.
Его телефон так стремительно и плавно переместился из заднего кармана в мою ладонь, что этот парень вполне мог быть практикующим фокусникомили вором-карманником. Обычно я хорошо угадывала профессии людей, но этот человек ничем себя не выдал. Он представлялся мне в костюме и при галстуке во главе заседания совета директоров или работающим на открытом воздухев ботинках и джинсах, с обветренным лицом. Мне требовалось больше подсказок, чем речь образованного человека и мускулистое тело.
Можете позвонить ему или ей.
В его голосе прозвучал вопрос, но я почувствовала, что отвечать на него не нужно.
Спасибо, пробормотала я, направляясь к маленькому ряду пустых стульев, чтобы позвонить.
Я подождала, пока он отвернется к торговым автоматам и примется нажимать кнопки, прежде чем включить его телефон. Был только один человек, помимо моих родителей, кого я могла бы потревожить в такой час. Телефон был той же модели, что и мой, и я уверенно нажала на иконку на экране. Я занесла указательный палец, но не успела еще коснуться клавиатуры, как поняла, что ничего не выйдет. Закрыв глаза, я сосредоточилась, как медиум на спиритическом сеансе. Я знала номер Джулии, знала лучше своего собственного. Много лет она его не меняла, а я разговаривала с ней практически каждый день. Эти одиннадцать цифр должны были так глубоко отпечататься в моей мышечной памяти, что я могла бы набрать их не думая. Возможно, дело в этом: я слишком сильно напрягаю память, поэтому я решила просто наблюдать, как мои пальцы нажимают на клавиши. Первые два неверных номера не принесли ничего, кроме ворчания и бессвязного бормотания на том конце, прежде чем эти люди, будем надеяться, тут же снова уснули. Третий абонент оказался ужасным грубияном. Я объяснила бы ему свою ситуацию, если б он дал мне хоть малейший шанс, но вставить в поток бранных слов объяснение было невозможно.
Бен ужаснулся, когда подошел ко мне с двумя пластиковыми чашками и застал снова тихо плачущей и вертевшей в руках его телефон, будто я училась жонглировать, только совсем медленно.
Ваш друг отказал?
Его глаза готовы были вспыхнуть огнем негодования.
Нет. Дело не в этом. Просто Он сел напротив меня и наклонился ко мне со своего пластмассового стула, тем самым пытаясь подбодрить меня. Просто я не могу вспомнить ее номер. Не помню. Совершенно не помню. Я его знаю, очень хорошо, как свое имя. Но когда я пытаюсь мысленно его представить, такое впечатление, что он выпал из моей памяти в черную дыру.
Это всего лишь отсроченный шок, глубокомысленно заметил Бен и забрал у меня телефон, пока я его не выронила. Не спешите, подумайте о чем-нибудь другом, и он к вам вернется.
Я хотела ему верить, и не только потому, что мне больше некуда было поехать в ту ночь, но уверенности почему-то не возникло.
Вот, возьмите, предложил Бен, подавая мне одну из чашек, которые он поставил на стол. Это, может, чай, а может, кофе или, возможно, какой-то странный новый гибрид, извинился он, передавая мне напиток. Он был горячим и куда более сладким, чем я обычно пью, но, вероятно, Бен сделал это намеренно.
А ваша родня? Вы можете позвонить родителям? спросил он.
Я осторожно проглотила глоток кофе, прежде чем ответить. Я находилась в том возрасте, когда в семье уже могло и не быть одного родителя. Мне стало интересно, не показалась ли я ему моложе своих лет.
Они уехали отдыхать и только впадут в панику от известия о случившемся. Я услышала озабоченность в своем голосе, и, думаю, он тоже ее услышал. Мой отец болел о таких происшествиях надо сообщать, только когда все позади.
Ясно.
Мы посидели в молчании, прихлебывая бурду из автомата. Отделение «Скорой помощи» медленно опустело, и теперь, кроме изредка проходившей медсестры или санитара, мы были совершенно одни.
Значит, вы давно жили в той квартире?
Нет. Мы с Фредом переехали туда пару месяцев назад.
С Фредом? Я думал, вы одна в квартире. Ему удалось благополучно выбраться?
Неподдельная мука исказила мое лицо, и я впилась ногтями в ладони так сильно, что на коже отпечатались крохотные полумесяцы. Я была полна решимости больше перед ним не плакать.
Я выбросила его в окно, тихо и сдавленно проговорила я. На лице Бена отразился настоящий ужас, пока я не добавила: Фредмой кот.
Я внимательно смотрела на Бена, готовая переменить свое мнение о нем в зависимости от того, что он сделает или скажет дальше.
В таком случае, я уверен, вы спасли ему жизнь, сказал Бен, выбив десять из десяти за свой ответ. Коты невероятно прыгучи. Если уж вы совершили этот прыжок, уверен, он тоже его совершил.
Надеюсь на это, отозвалась я, наклонив голову, чтобы остатками волос заслонить лицо от его взгляда.
Подозреваю, Бен пытался воздействовать на мое подсознание, когда неожиданно сунул мне в руку телефон.
Ну что, попробуете еще раз номер вашей подруги?
По прошествии десяти крайне разочаровывающих минут я поняла, что вынуждена признать поражение, номер Джулии по-прежнему таинственным образом был для меня потерян.
Послушайте, это смешно, сказала я, возвращая наконец телефон его законному владельцу. Я просто сижу и угадываю произвольный набор цифр. Поезжайте за своей машиной и возвращайтесь домой, вам совсем не обязательно ждать здесь со мной.
Мне неловко вот так вас здесь оставить, возразил Бен.
Ну, вы должны. Этой ночью вы сделали доброе дело, но это не значит, что вы должны продолжать за мной присматривать.
Он очень долго на меня смотрел, потом произнес: