Что вы говорите? Повторите, пожалуйста. Я не понимаю, кричал папа в телефон. Он орал, а он никогда не орал.
О боже, нет, простонала мама.
Она выпустила дверной косяк и теперь хваталась за горло.
Мы едем.
Я услышала его слова, но уже бежала, пытаясь спастись в убежище своей комнаты, пытаясь спрятаться, но уже зная, что это бесполезно. Никогда уже все не будет как прежде.
* * *
По пути в ожоговое отделение я дважды сбилась с дороги. У меня не хватило времени, чтобы найти больничную парковку, и в итоге я поневоле оставила автомобиль Джулии на площадке, где, по моей глубокой убежденности, на колесо ему обязательно поставят блокировку. А у меня совершенно точно не было денег, чтобы заплатить штраф в семьдесят пять фунтов, если это произойдет. Стиснув зубы, я припустила трусцой по длинному и странно пустынному больничному коридору, надеясь, что последний человек, указавший мне направление, действительно направил меня в нужную сторону (в отличие от первых двух). «Это вполне может оказаться тем моментом, когда тонкая резинка дружбы в итоге лопнет», подумала я. Я живу в твоем доме, ем твою еду, ношу твою одежду и сплю на твоем диване, о, и кстати, на твое имя только что был выписан приличный штраф за парковку в неположенном месте. Разумеется, Джулия и Гэри и слушать не захотят, если я заведу об этом разговор, но уже спустя двое суток я поняла, что ночевки на диване в их гостиной очень быстро себя изживают. Словно в подтверждение, поясницу пронзила резкая боль. Как только тебе исполняется тридцать лет, ночлег на полу, на кушетках или на любой замене матраса теряет значительную часть своего очарования.
А еще кошмары, снова проникающие в мою жизнь с неприятной фамильярностью, как будто ты сталкиваешься с парнем, который издевался над тобой во время встреч одноклассников. Я с криком просыпалась среди ночи, в моих снах соединялись огонь и бесконечно звонящий телефон. Каждый раз я будила тем самым малыша, который, в свою очередь, будил Лейси. Вряд ли меня можно было называть идеальным гостем.
Я посмотрела на часы, до сих пор не привыкнув носить их не на той руке, и увидела, что уже на десять минут опоздала к назначенному времени. Я перешла на бег и покрыла оставшийся отрезок коридора на такой скорости, что, когда наконец ворвалась в двойную распашную дверь отделения, все до единого в комнате ожидания посмотрели на меня. Трудно сказать, покраснела я от смущения или в результате спринтерского рывка.
Все лица были обращены ко мне. И только на одном сияла улыбка. Бен.
Привет, одними губами произнесла я и жестами указала на стойку регистрации, откуда за мной наблюдала слегка раздраженная администратор. Возможно, обычно люди не входят в такой драматичной манере в тихое амбулаторное отделение.
Простите, извинилась я, передавая ей талончик. Боюсь, я немного опоздала.
Женщина нахмурилась, взяла мой талон и что-то набрала на клавиатуре.
Посидите, велела она.
Я обернулась, оглядывая комнату ожидания. В ней находилось всего около десяти пациентов. Полно было свободных стульев, но только одно место, куда я, возможно, могла бы сесть. При моем приближении Бен встал, и я осознала, как мало мужчин теперь это делают. Феминистка во мне хотела сказать: «А чего им вставать?», но другая Софи, та, которой редко удавалось высказать свое мнение, нашла это довольно приятным.
Мне кажется, у меня уже неприятности, призналась я, немного растерявшись, когда Бен приветствовал меня быстрым поцелуем в щеку.
Интересно, а это уместно? Мы же не настоящие друзья, мы просто мысли у меня иссякли, потому что я осозналавероятно, нет слова или словосочетания, которые могут адекватно описать наши отношения.
Я сижу здесь почти полчаса, и еще никого не вызывали, успокоил меня Бен, пристраиваясь на соседнее сиденье. Как вы? Как рука?
Я посмотрела на свою забинтованную руку, а потомна его запястье. Имелись причины, по которым наши пути в очередной раз пересеклись. Сердце у меня все еще билось учащенно, как я думала, из-за бега. Совершенно точно это было никак не связано с Беном, поскольку я знала, что существует большая вероятность столкнуться в больнице. И уж никак не потому, что он выглядел гораздо более привлекательным, чем я позволила себе помнить. Разумеется, это никоим образом на меня не подействовало.
Немного болит, и все. А у вас?
Да то же самое. Я прикусила губу, снова чувствуя себя виноватой. Кстати, спасибо за ваше сообщение, продолжал он. Хотя вам не нужно было меня благодарить. Труда это не составило, а в большинстве магазинов только рады были взять объявление. Ну как, еще не нашли его?
Я покачала головой, и подстриженные Карлой волосы с небрежным изяществом качнулись из стороны в сторону. Мне очень понравилось, как это вышло.
Нет, я несколько раз туда ездила, но, похоже, он окончательно пропал. Я звонила в приюты спасательных служб и всем ветеринарам в округе
Я умолкла, потому что сообразила, насколько все это для него малоинтересно. Вероятно, он лишь поддерживал вежливый разговор; не может быть, чтобы это искренне его интересовало. Где-то в процессе всех этих жалких свиданий вслепую и неудачных встреч через сайт знакомств я забыла, как вести нормальную интеллигентную взрослую беседу с мужчиной. Неудивительно, что Джулия полагала, будто я обречена на то, чтобы вечно быть старой девой.
Принести вам что-нибудь попить из автомата? предложил Бен. Вдруг на сей раз будет что-то приемлемое, добавил он, стараясь меня заинтересовать.
Я с улыбкой покачала головой.
Нет, я лучше не буду. Нас, наверное, скоро вызовут, с надеждой сказала я, глядя на большие часы на стене за стойкой администратора.
Бен улыбнулся кривоватой улыбкой, достаточно обаятельной, чтобы я забыла, где мы находимся и почему.
Так значит, вы не знакомы с тем, как в больницах соблюдают время приема пациентов, да? небрежно спросил он.
Я тоже ответила ему улыбкойзначительно менее обаятельной.
Вообще-то, нет. А вы знакомы?
На мгновение Бен смутился, но выражение его лица так быстро стало прежним, что мне удалось убедить себямне это, наверное, привиделось.
Да не особенно. Но мне кажется, что мы еще довольно долго тут пробудем.
По-моему, для других ожидающих мы стали куда более занимательным развлечением, чем журналы двухлетней давности и потрепанные выпуски «Ридерс дайджеста». Большинство из них даже не пытались притвориться, что не слушают расспросы Бена о том, как идет болезненный процесс восстановления моей жизни, в духе фениксаиз пепла.
Ну, я потратила достаточно времени на звонки в разные компании и организации, чтобы понять, что больше никогда в жизни не захочу услышать песню «Зеленые рукава».
Бен открыто расхохотался в чересчур тихой комнате, совершенно естественно и раскованно, закинув голову, сощурив глаза, так что в уголках их собрались морщинки. В тот момент я поняла, он из тех людей, кого вполне устраивает то, какой он есть, и кто в значительной степени равнодушен к вниманию со стороны или к тому, что могут подумать о нем другие. Я же, столько лет потратившая в подростковом возрасте на совершенствование искусства быть невидимой, находила такое безразличие крайне интригующим.
И удалось ли все уладить?
Я пожала плечами.
Начало я положила. По крайней мере, в наши дни все хранится где-то в облаке, сказала я, непроизвольно глянув в окно, словно все мои личные данные действительно можно было увидеть проплывающими на кружащих по небу кучевых облаках. Не меньше трех пациентов посмотрели вместе со мнойименно так я узнала, что все они слушают.
У подруги вы хорошо устроились? У них достаточно места?
Я понимала, что он просто поддерживает вежливую беседу, заполняя долгие томительные минуты в ожидании, пока нас вызовут, но так легко было обмануться и поверить, что эти теплые светло-карие глаза выражают подлинное участие.
Да, все отлично. По крайней мере пока, сказала я, бессознательно потирая поясницу при мысли о грядущем неудобстве третьей ночи на жестком диване Джулии.
Вы же знаете, что у меня большой дом? бесхитростно проговорил Бен. У меня немного приподнялись брови, как и у женщины средних лет, сидевшей напротив меня по диагонали.