Конечно, позвоню, без труда лгу я.
Притянув ее лицо к своему, я нежно целую девушку. Она сконфуженно улыбается. Потом встает, плотно завернувшись в простыню, и принимается собирать с пола одежду.
Вызвать тебе такси?
Я на Убере доеду.
Ладно, вызову Убер.
Спасибо. Мне в Патни.
Она диктует адрес, я встаю, натягиваю джинсы и, прихватив телефон, выхожу из спальни, чтобы не смущать девушку. Все-таки некоторые странно ведут себя утром после бурной ночи. Прямо тихони и скромняги. Куда пропала сладострастная сирена, с которой я провел ночь.
Заказав машину, я просто жду, глядя на другой берег Темзы. Наконец Хизер выходит и протягивает мне обрывок бумаги.
Мой номер телефона.
Спасибо. Я засовываю записку в задний карман. Машина будет здесь через пять минут.
Хизер неловко оглядывается, избегая смотреть в глаза. Молчание затягивается.
У тебя уютная квартира, очень просторная, говорит она, хватаясь за бессмысленную болтовню, как за спасательный круг. Заметив гитару и рояль спрашивает: Ты играешь?
Да.
Она направляется к роялю.
Так вот почему у тебя такие искусные руки.
Хизер вдруг хмурится, будто осознав, что произнесла эти слова вслух, и ее щеки окрашиваются румянцем.
А ты играешь? спрашиваю я.
Нет Во втором классе училась играть на блок-флейте, а потом бросила. Хизер с облегчением едва заметно улыбается; наверное, рада, что я не обратил внимания на ее слова о моих руках. А зачем тебе вот это все? спрашивает она, кивнув на стопки дисков и iMac на столе в углу.
Я диджей.
Да?
Кручу диски пару раз в месяц в одном клубе в Хокстоне.
Так вот почему у тебя столько записей, отмечает она, бросив взгляд на полки с виниловыми пластинками.
Я молча киваю.
А фотографии? Тоже твоих рук дело? Хизер показывает на черно-белые пейзажифотографии на холсте, которые украшают стены гостиной.
Да. А еще я иногда и сам стою перед камерой.
Хизер непонимающе хмурится.
Позирую фотографам. Для журналов, как правило.
Ах вот оно что! Сколько же у тебя талантов!
Она улыбается чуть увереннее. Вот и хорошо. Она великолепна, настоящая богиня.
И швец, и жнец, и на дуде игрец, посмеиваюсь я над собой, и улыбка Хизер меркнет, между бровями появляется морщинка.
Что-то не так? спрашивает она.
Не так? Какого дьявола ей взбрело в голову?
Нет, что ты. Все так. Мой телефон коротко жужжитпришло сообщение: машина для Хизер на месте. Я тебе позвоню.
Я помогаю девушке набросить на плечи жакет.
Нет, не позвонишь. Но ты не беспокойся. И не надо. Я прекрасно провела время.
И я. Не спорить же с ней! Хочешь, спущусь с тобой к машине? спрашиваю я, провожая Хизер к входной двери.
Я уже большая девочка. Пока, Максим. Была рада с тобой познакомиться.
И я с тобой Хизер.
Молодец. Ее лицо светитсядовольна, что я запомнил имя. И я улыбаюсь в ответ. Так даже лучше. Желаю тебе найти то, что ты ищешь.
Быстро приподнявшись на цыпочки, Хизер застенчиво целует меня в щеку, потом разворачивается и семенит на высоченных каблуках к лифту. Нахмурившись, я провожаю взглядом ее великолепную задницу, которая покачивается под красным платьем.
«Желает мне найти, что я ищу? Что еще за ребус? У меня всего предостаточно. И ты целую ночь принадлежала мне. Завтра на твоем месте будет другая. Разве мне нужно что-то еще?»
Прощальные слова Хизер неожиданно что-то во мне растревожили, однако, возвращаясь в спальню, я уже просто с облегчением вздыхаю: она ушла. Снимаю джинсы, залезаю под одеяло, а слова все крутятся у меня в голове, царапают по живому.
«Желаю тебе найти то, что ты ищешь».
Твою мать. Что за чушь?
Я только что унаследовал огромное поместье в Корнуолле, еще одно в Оксфордшире, земли в Нортумберленде и кусок Лондона, но какой ценой?
Перед глазами вновь встает мертвенно-бледное, безжизненное лицо Кита.
Черт.
Сколько народу теперь зависит от меня многовато, честно говоря: арендаторы, работники поместий, прислуга в четырех усадьбах, застройщики в Мейфере
Вот ведь хрень.
Да пошел ты, Кит, нашел время сдохнуть!
Закрыв глаза, я гоню непролитые слезы и впадаю в оцепенение под шелест прощальных слов Хизер.
Глава 2
Алессия поглубже зарывается руками в карманы старой куртки Михала, тщетно пытаясь согреть пальцы. Потуже обернув голову и шею толстым шарфом, она бредет сквозь леденящую зимнюю морось к многоэтажному дому на набережной Челси. Сегодня среда, уже второй день она работает одна, без Кристины, и направляется в большую квартиру, где стоит рояль.
Погода, конечно, настроения не улучшает, однако Алессия собой довольна: сегодня она доехала в Лондон сама, в переполненном вагоне поезда, без обычной тошноты и страха. Она начинает понимать Лондон, чувствовать этот город. Здесь слишком много людей, слишком шумно, слишком много машин. А хуже всего то, что люди друг с другом не разговаривают. Лишь изредка извиняются, если толкнули соседа, или просят: «Пройдите, пожалуйста, вперед». Все прячутся за бесплатными газетами, или слушают музыку в наушниках, или уткнулись в экраны телефонов и электронных читалок, избегая встречаться с соседями взглядом.
Утром Алессии повезло: удалось найти в вагоне свободное место, однако соседка всю дорогу визжала в трубку, рассказывая невидимому собеседнику о неудачном свидании. Алессия постаралась отвлечься, читала газету, чтобы выучить побольше английских слов, и втихомолку жалела, что у нее нет наушников, чтобы слушать музыку, а не страдать от стенаний незнакомки. Дочитав газету, Алессия закрыла глаза и вернулась в мечтах к великолепным горам в снежных шапках, к пастбищам, где ветер носит ароматы тимьяна и где всегда тихо жужжат пчелы. Она тоскует по дому. Скучает по тишине. По маме. И по своему пианино.
Вспоминая этюд, который она всегда играла, чтобы размять пальцы, Алессия представляет себе ноты, слышит их и видит яркие вспышки, а пальцы сами собой сжимаются и разжимаются в карманах куртки. Сколько же она не играла? Алессия взволнованно предвкушает встречу с роялем.
Она входит в старинное здание, идет к лифту, едва сдерживая нетерпение, и поднимается на последний этаж. Каждый понедельник, среду и пятницу эта удивительная просторная квартира с огромными комнатами, полами из темного дерева и роялем на некоторое время принадлежит ей. Алессия отпирает дверь, заносит руку над кнопкой отключения сигнализации, однако, как ни странно, привычного попискивания не слышно. Возможно, что-то сломалось или сигнализацию просто забыли включить. А может быть О нет. Она в ужасе застываетнеужели хозяин квартиры еще дома? Напряженно вслушиваясь, чтобы уловить малейшие признаки жизни в гостиной или спальне, она стоит в холле, увешанном черно-белыми фотографиями. Ничего не слышно.
Mirё.
Нет. Надо сказать по-английски: «Хорошо». Думать нужно на английском. Кто бы здесь ни жил, он просто ушел на работу и забыл включить сигнализацию. Она никогда не встречала хозяина квартиры, но знает, что работа у него хорошая, ведь квартира такая большая. Как бы иначе он за все здесь платил? Алессия вздыхает. Может, он и богат, однако грязнуля тот еще. Она трижды приходила сюда с Кристиной, и каждый раз они часами приводили комнаты в порядок.
Сквозь окно в потолке коридора сочится серый дневной свет, и Алессия нажимает на выключатель на стене. Хрустальная люстра ярко вспыхивает. Распутав шерстяной шарф, Алессия убирает его вместе с курткой в шкаф у входной двери. Вытаскивает из пластиковой сумки старые кроссовки, подарок Магды, и стянув мокрые ботинки и носки, надевает теплую сухую обувь, согревая промерзшие ноги. Тонкий свитер и майкаплохие защитники от пронизывающего холода. Девушка растирает руки, чтобы немного согреться, и проходит сквозь кухню, направляясь в прачечную. Там Алессия кладет пластиковую сумку на подоконник, вынимает из нее халат, доставшийся от Кристины, надевает его и закутывает голову тонким светло-голубым шарфом, чтобы не растрепать заплетенные в косу густые темные пряди. Достает из-за дверцы под раковиной пластиковое ведро с тряпками, губками и чистящим средством, подхватывает со стиральной машины пластиковую корзину и идет в спальню. Если поспешить, то останется время поиграть на рояле. Одной, в пустой квартире.