Дочка Лехи Собинова. Это тот, который помер от рака полгода назад. Последний воздыхатель Сони. Она еще просила у нас перевод на похороны.
София, пап. Зови ее София. Сонячужое имя. Моя мать была Софией. И она была лучшей на Земле, с грустной теплотой в голосе произнес Макс, Почему дядя и эта девочка живут в квартире мамы?
Откуда мне знать? раздраженно спросил Эдвард, Что за глупые вопросы? Ты хоть слышал, что я говорил? Я уезжаю завтра. Ты со мной? Или останешься до девятого дня?
Я не могу остаться. Мне здесь холодно.
Можно подумать, что в Лондоне сейчас теплее, усмехнулся Эдвард. Две пары синих глаз встретились. Отец отвел взгляд первым, не выдержав напряжения.
Тебе все равно, да? спросил Максимилиан.
Конечно, нет, Выдохнул мужчина.
Да. Поэтому она ушла. Ты не любил ее так, как она заслуживала.
Ты не прав, мальчик.
Мне двадцать шесть лет, отец. Я не мальчик. Даже не юноша. Я спал с женщинами, напивался в стельку, принимал наркотики, и даже участвовал в настоящей оргии, пока учился в Кембридже. Но я никогда не причинял боль своей матери. Это делал ты, потому что не умел лгать так, как умел это делать я. Для мамы я был ангелом, в то время, как все педагоги, которым повезло учить меня наукам, видели во мне исчадие ада. Почему ты, черт возьми, не притворился, что у тебя ничего не было с Элизабет Макгрив? Почему не солгал? Она бы поверила. Она всегда тебе верила.
Ты слишком молод, чтобы понять, Глаза Эдварда потухли, лицо осунулось. Он постарел на секунды на пару лет, Я любил ее, Макс. Я с ума сходил. А она хотела домой. Всегда хотела домой. Словно забыла, каких трудов мне стоило увезти вас в Англию из закрытой страны. Но я не мог смотреть, как она страдает. Я дал Софии причину вернуться сюда и жить дальше, не жалея о том, что оставила меня. Иначе бы София не ушла. Я никогда не хотел Элизабет Макгив. Я сделал это, чтобы освободить твою мать.
На кладбище ты говорил иначе.
Потому что мне больно, Макс. До сих пор больно.
Почему ни один из вас не подумал обо мне? О вашем общем сыне?
Ты был уже взрослый. Девятнадцать лет. Поздновато для детской травмы. Ты учился, был занят собственной персоной, и казался абсолютно равнодушным к нашим проблемам.
Отец и сын сцепились взглядами. Одинаково-синими, глубокими, проницательными. Максимилиан горько усмехнулся. Его губы плотно сжались. Что мог знать отец о том, что происходит в душе его сына? Разве есть границы возраста, за которыми ребенку больше не нужна мать?
Ты прав. Извини, пап, выдохнул парень.
Забыли, отвел взгляд Эдвард Эванс, София была потрясающей женщиной. Если бы я мог тогда все бросить. Мы только начали развиваться, только получили первую прибыль. Мне нужно было думать о тебе, о твоем будущем. 90-е годы. Здесь творилось черт знает что. Да и сейчас. Хотя уже скоро все может измениться. Если дела пойдут так и дальше, в плане расширения и прибыльности, я подумаю, чтобы открыть филиалы «3ЭМСКомпани» в крупных городах бывшего СССР.
Как ты можешь думать о бизнесе сейчас? нахмурился Макс.
В работе я нахожу забвение и лекарство от печальных мыслей. Если бы я был моложе, то последовал бы твоему примеру, и увлекся бы женщинами и выпивкой, но я уже слишком стар для подобных подвигов.
Только не нужно притворяться развалиной, пап, скептически бросил Макс. Я знаю, что у тебя случались интрижки после развода с мамой.
Я все-таки мужчина, Не стал отрицать Эдвард. Он серьезно посмотрел на сына, Я должен кое-что сказать тебе, мальчик. Ты хорошо подумаешь, а потом примешь решение.
Эванс старший сделал большой глоток спиртного. Было заметно, что он взволнован.
Что случилось, папа? встревожился Макс. Он подался вперед, пристально глядя на отца.
Эта девочка, начал Эдвард. Ее зовут Анжелика. И София удочерила ее. Когда вышла замуж за ее отца.
Что? выдохнул Макс, вскакивая на ноги. Мама вышла замуж? И ты молчал?
Я не знал до вчерашнего дня, пока нотариус не известил меня о завещании Софии.
О каком завещании? Почему ты мне не сказал? голос парня гневно звенел, он тяжело дышал, руки инстинктивно сжались в кулаки.
Ты был в шоке, подавлен и разбит. Ты, как обычно, ушел в себя, отгородился от внешнего мира. Если бы я не спешил вернуться в Лондон, то сказал бы тебе позже, когда ты справишься с болью утраты. Но все обернулась не так, как я планировал. Решение стоит принять сейчас.
Какое решение? О чем ты говоришь?
Девочкадокументально твоя сводная сестра, проговорил Эдвард, тщательно подбирая слова. Ты ее единственный родственник. Степа не в счет, он и о себе позаботиться не может. Нам нужно решить вопрос с будущим Анжелики. Останется она в России или поедет с нами.
Макс закрыл глаза, пытаясь справиться с накатывающей волной удушья. Его скулы напряглись, лицо побелело.
Бросила сына и удочерила чужую девчонку, прошептал парень сквозь стиснутые зубы. Любила ее, вместо того, чтобы быть рядом со мной. И я должен заботиться об этой девочке. Почему?
София так хотела. У меня есть ее письмо, адресованное тебе. Ты все поймешь, когда прочтешь его. Она очень страдала от разлуки с тобой, Макс. Анжелика наполнила ее жизнь смыслом.
Ну, конечно, с горечью бросил Макс, взъерошив волосы. Он смотрел на отца, как на сумасшедшего, который нес полнейший бред. Мне не нужна сестра.
Никто не заставляет тебя делать то, чего ты не хочешь, Эдвард подошел ближе, положил руку на плечо Максимилиана. Прочти письмо. Я уеду утром. А у тебя будет время подумать. В конце концов, мы можем просто обеспечить ее, устроить в хорошую школу-интернат для девочек, оплатить образование. Необязательно брать Анжелику в Лондон.
Он достал конверт из пиджака и протянул сыну.
Ты смягчишься и простишь свою мать. Я знаю.
Ты совсем меня не знаешь, пап. Существуют разные формы предательства. И я могу смириться со многими из них. Но предательство матери. Нет. Я не смирюсь. Никогда. Что может быть хуже этого?
Предательство любимой женщины, Макс. Нет преступлений, которые нельзя простить близкому человеку. Я простил ее. Смерть искупляет все грехи.
Я не такой благородный, пап.
Ты просто еще очень молод. Все пройдет. Поверь мне. Боль утихает. Рано или поздно. И мы просто продолжаем жить дальше.
Оставь меня одного, пожалуйста, холодно попросил Макс. Эдвард бросил на сына тяжелый взгляд. Максимилиан не понял его и не услышал. К одной свежей ране добавилась другая. И кто знает, которая из них болела больше.
Я иду спать. Утром улетаю. Не вставай, чтобы проводить меня.
Спокойной ночи, папа.
Время лечит, мой мальчик. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя.
Максимилиан Эванс долго смотрел на прощальное письмо матери, когда отец ушел в свою спальню. Его Бог умер. И он похоронил его не утром на кладбище, а сейчас. Снова.
Макс не спал всю ночь, оплакивая свою боль, запивая вином свое прошлое и несчастливое детство.
Но он так и не прочел письмо.
Следующим утром, вопреки просьбе отца, Максимилиан проводил его в аэропорт. И за несколько минут до отлета, сообщил Эдварду о своем решении.
Я прилечу в Лондон, как только улажу документальные хлопоты, произнес он. В синих глазах молодого человека стояла арктическая стужа. Не один.
Ты уверен? мягко спросил Эдвард Эванс.
София хотела, чтобы я позаботился о той, кого она назвала дочерью. Я выполню ее последнюю волю, спокойно ответил Макс. И выражение его лица только на пару минут насторожило отца. Он улыбнулся сыну, пожав его руку.
Я знал, что ты так и поступишь, сказал он. Я горжусь тобой. Это взрослое решение.
Глава 2
«Мы преисполнены нежности к тем, кому делаем добро, и страстно ненавидим тех, кому нанесли много обид".
Жан де Лабрюйер.
2008 г. Лондон.
Что снова случилось, Энжи? спросил Эдвард Эванс, выходя из кабинета директора колледжа. Девушка ждала его в коридоре, кусая губы. Нервным движением она убрала прядь темных волос со лба, потупила взгляд. Святая невинность, иначе не скажешь. Эдвард тяжело вздохнул. Если бы ее характер соответствовал внешности.