Неблагодарный выродок! Какого чёрта ты сегодня сбежал? напал с обвинениями отец на Кена.
Мальчишка схватился за свою щеку, зашипев от боли, ведь, по всей видимости, он подвернул руку у гаражей.
Прости, пап, пожалуйста, дай мне всё объяснитьмолил Кен господина Судзуки.
Закрой свой рот, грубо отрезал Соичиро. Посмотри, на кого ты похож, продолжил отец, хватая мальчика за грязную рубашку и сильно сжимая его синяк на руке.
Мне больно, пап. Отпусти, прошу, зажмурившись, Кен пытался вымолить жалость у родителя, но при этом понимал, что ему лучше быть тише, лишний раз не провоцируя своего отца.
Мне плевать. Ты провинился и заслужил наказание. И, будь уверен, избежать тебе его не удастся.
Судзуки Соичиро подошёл к своему столу и открыл верхний ящик. Кен молча наблюдал за тем как его отец достаёт толстый кожаный ремень и медленно начинает подходить к нему. Господин Судзуки громко шлёпнул ремнём по своей ладони, дабы нагнать своему сыну ещё больше страха. Мальчишка крепко зажмурил глаза и спустя пару секунд получил первый удар по спине. Затем сразу второй. А потом и третий. Тяжёлая рука Соичиро нещадно хлестала мальчишку. От боли Кен чуть не упал, но отец успел придержать его тело рукой. Господин Судзуки толкнул сына к письменному столу, чтобы мальчик облокотился. Теперь Кен не мог даже упасть. Он лишь стоял и терпел сильнейшие шлепки по спине, бёдрам и ногам. В голове начали прокручиваться воспоминания, как отец и раньше поднимал на него руку. Бывало, он применял это же толстый ремень. Но сегодня Соичиро бил как никогда прежде. Сильно. Вкладывая свою злость в каждое движение. Мальчик пытался сдерживать крики, но они то и дело вырывались из груди. На восемнадцатом ударе парнишка уже заскулил, впиваясь ногтями в деревянный стол.
Хлестнув сына ещё пару раз, Соичиро остановился и кинул ремень на чёрный диван, стоящий позади него. Господин Судзуки грубо развернул Кена к себе, поднимая его лицо за подбородок.
Опять воешь, словно девчонка. Тебе никогда не исправиться. Ты меня огорчаешь, Кен. Мне не нравиться тебя бить, но я это делаю лишь из-за того, что ты причиняешь мне куда большую боль, сказал Соичиро, состроив на своём лице разочарованную гримасу.
Прости, пап. Я не хотел сделать тебе больно. Но Аято была необходима помощь, Кен почувствовал стыд перед отцом. Мальчик хотел попросить прощения, а потому поднял свои большие глаза вверх, виновато глядя на Соичиро.
Мне плевать на его очередные проблемы. И тебе тоже должно быть всё равно. Мы достаточно помогли ему, взяв к себе в семью. Рядом с ним ты опускаешься на глазах окружающих. Или ты забыл, как ты должен себя вести? Кто ты такой, Кен? строгим голосом спросил господин Судзуки, надавив Кену на плечо.
Я твой сын, тихо и с некой печалью в голосе ответил мальчик.
И как ты обязан себя вести? сказал отец, продолжая давить на плечо ребёнка.
Не перечить и беспрекословно слушать тебя, учить уроки и не отвлекаться на бесполезные вещи, на автомате выдал Кен, начиная слегка теребить подол своей испачканной рубашки.
И твой внешний вид должен быть опрятен и безупречен. Всегда, дополнил Соичиро слова мальчишки. На сегодня ты свободен. Но учти, если я узнаю, что кто-то из моих знакомых видел твою выходку, то выпорю ещё раз. Пока ты не исправишься, Кен, ты останешься бесполезным слюнтяем, не способным ни на что в этой жизни. Запомни, никто не полюбит тебя, если ты не будешь идеальным. Ты понял меня? задал последний вопрос господин Судзуки, на этот раз надавив на оба плеча мальчика.
Да, папа. Я провинился. Я ужасный сын. Прости, искренне ответил Кен, склоняя свою голову вниз.
Выходи из кабинета и иди в постель. Спокойной ночи, холодно сказал Соичиро, выводя сына из комнаты и толкая его вперёд.
Кен чуть было не споткнулся, но смог удержать равновесие и, не оборачиваясь, поплёлся к лестнице. До самой двери своей спальни ему было боязно поворачивать голову назад. Казалось, словно отец продолжал наблюдать за ним, даже когда не был рядом. Мальчик ощущал его тяжёлый взгляд на себе. И табун мурашек прошелся по всему телу, заставляя Кена невольно вздрогнуть.
Открыв дверь и войдя в комнату, мальчишка попытался как можно тише переодеться в пижаму и лечь в постель, чтобы ненароком не разбудить Аято. Но стоило кареглазому парнишке присесть на край своей кровати, как он услышал громкий шорох, после чего ночник на тумбочке Аято включился, а сам блондин быстро выпрыгнул из-под одеяла, в ту же секунду пересаживаясь на кровать Кена.
Ты как? обеспокоенно спросил Такимура, пытаясь вглядеться в слабоосвещённое лицо Кена.
Всё в порядке, Аято. Со мной всё хорошо, ответил младший брат, опуская глаза в пол и начиная слегка теребить бежевую простыню.
Он тебя снова бил? вопрос был произнесён скорее с риторической интонацией. Аято подслушивал происходящее в кабинете, прижавшись к полу спальни.
И Кен понял, что Аято всё слышал. От осознания этого стало немного стыдно, ведь мальчик не хотел беспокоить блондина. Но у Такимуры было другое мнение на этот счёт.
А если бы он тебя убил? Избил до смерти?
Аято, всё будет хорошо, попытался успокоить брата Кен, положив свои руки тому на плечи и искренне посмотрев в голубые глаза. Он просто попадал по моим синякам и ранам, поэтому я так кричал. Но он не так уж и сильно бил, говорил мальчик, а сам внутри сжимался от страха, вспоминая удары отца. Всё в порядке, правда.
В ответ Аято лишь безысходно вздохнул. Хотелось бы верить в такую чушь. Очень даже хотелось бы. Но младшего он читал, как открытую книгу. И Аято прекрасно знал, что тот врёт.
Блондин не спеша поднялся с кровати Кена, переходя на свою постель. Уже присев на тёмно-синее одеяло, Такимура, не поднимая взгляда на Кена, тихо проговорил:
Порой мне кажется, что твой отец прав и я лишь усложняю тебе жизнь. Может, нам лучше было и не встречаться вовсе? задал Аято вопрос, на который не ожидал услышать никакого ответа. Он скорее говорил свои мысли вслух, чем вёл диалог с братом.
А Кен в это время напрягся всем телом. Подобные вопросы со стороны Аято колко отдавались в груди кареглазого, вызывая некую обиду и даже злость. Нет. Кен не злился на Такимуру. Ни в коем разе. Он испытывал злость к самому себе за то, что не смог убедить Аято в своей верности, не смог доказать, как же блондин прекрасен на самом деле. За то, что не смог показать, как же он нужен. Кену. Безумно нужен.
Пожалуйста, Аято, не говори так. Ты ведь знаешь, что я без тебя не протяну и недели. Ты самый необходимый человек в моей жизни, сказал Судзуки, закутавшись в одеяло и не поворачивая лица к голубоглазому.
Прости, я не имел в виду, что собираюсь бросить тебя. Мне и самому в одиночку туго будет. Просто если я когда-нибудь причиню тебе боль, то оттолкни меня как можно дальше. Ты не должен страдать. А я уж как-нибудь справлюсь, переживу и без семьи, без друзей ибез тебя, сказал Аято, уставившись в потолок. Блондин укрылся одеялом и развернулся спиной к Кену, очень надеясь, что тот не услышал его последних сказанных слов.
В это время за окном вновь начался сильный дождь. Ночная тишина разбавилась звуками бьющихся о шифер капель и шумных раскатов грома вдали.
Одному трудно, Аято. И я готов простить тебе всё на свете. Даже если и не прощу, то рядом точно останусь, не буду же я бросать своего старшего братишку в сложное время, шепотом проговорил Кен, пару раз шмыгнув носом. Но если вдруг со мной что-то произойдёт, или папа запретит мне общаться с тобой, то тогда, я надеюсь, ты найдешь себе хорошего друга. Верного, надёжного, настоящего. И тогда я буду спокоен, зная, что ты не один. Я уверен в том, что ты сильный и переживёшь без меня с кем-то другим. Так что пообещай мне, что найдешь себе близкого друга. Ты обещаешь, Аято? спрашивает кареглазый мальчишка так спокойно и умиротворённо, словно и впрямь не видит в своей просьбе ничего странного.
Обещаю, коротко отзывается Такимура, а сам внутри разрывается, крича о своём несогласии, о нежелании променять Кена на кого-либо ещё.
Вот и славно. Спокойной ночи, мой сильный старший брат, говорит Судзуки, искренне улыбаясь. И лишь его карие глаза слегка поблёскивают нотками печали.