Поработал спасателем безмозглой дурочки, а теперь можно и хорошо потрахаться.
Идеальный сценарий?
Супер. Но не для меня.
Твои родители куда-то переехали? еще один неожиданный вопрос вызывает резкий всплеск раздражения.
Да, хмуро киваю я. На кладбище и вряд ли вернуться.
Давно? проигнорировав мой намеренно грубый тон, уточняет любопытная Снежинка.
Обычно в такой момент говорят что-то типа «сожалею», «мне жаль», или «это так печально», смерив Снежинку беглым взглядом, собираюсь снова перевернуть рамку, но она неожиданно протягивает руку и останавливает меня, перехватив запястье, и мы, не сговариваясь, задерживаем дыхание, ошеломленно уставившись друг на друга. Тепло ее пальцев ощущается слишком правильно. Аромат снежно-одурманивающих духов накрывается тончайшим шлейфом, впитывается в поры, просачивается в эротические фантазий, мелькающие перед глазами со скоростью света.
Забываю, о чем, мы говорили секунду назад. Мысль ускользает, ныряя в неизведанный портал, полюса смещаются, течение времени замерзает в мшисто-зеленой пучине пронзительных глаз. Кофейные крапинки на радужке образуют замысловатые узоры, и мне снова мерещатся танцующие снежинки.
Может, ну его к чертям этот мальчишник? Разложить Рождественский нежданчик» на столе или под елкой, и опровергнуть собственное поспешно брошенное заявление, что мой размер для нее великоват.
По глазам и губам вижу, что поспешил я с выводами. Для того чтобы кружить и прыгать на льду, нехилая растяжка нужна и многолетние тренировки. А значит, закалённая, старательная пигалица в мою прорубь угодила. Такие не сдаются, всегда стремятся прийти к старту первыми. Я бы посмотрел, как она финиширует и фору бы обеспечил.
Пусть стоит так, сдвигаю брови, не сразу осознав, что имеется в виду под сказанной фразой. Ладно, хоть хватает ума, удержать пошлый комментарий, дослушав до конца. Рождествосемейный праздник, речь идет о фото в рамке. Как бы ни было тяжело, мы не имеем права их забывать. А «типа сожаления» они не работают, Снежинка выжимает из себя натянутую улыбку.
Я молчу, потому что ничего разумного в голову не идет. Она права по-своему, и я тоже не сторонник «типа сожалений», но это не та тема, что я хотел бы с ней обсуждать в канун Рождества. Все откровения исключительно наедине с собой, псом и ведром алкоголя.
Ненавижу пустые вежливые утешения, поясняет свой порыв созидательница моих аморальных грез. Разорвав физический контакт, смущенно отступает на шаг назад. Жаль, что гирлянду нельзя зажечь, кивает в сторону рождественской елки. Я не согласен, что нельзя. В стеклянных шарах, вспыхивая, отражаются ржавые блики расставленных по гостиной свечей. В мерцающем полумраке украшения как будто бы оживают.
Она по-своему горит, замечаю заметно севшим голосом.
Девушка кивает, первый раз за все время, не оспаривая мои слова. При этом выглядит такой беззащитно крошечной в моем огромном халате, что хочется сделать для нее что-то хорошее.
Хорошее? Чьи это мысли? Да я свихнулся! Отвезти в деревню, а там пусть сама разбирается, когда и как отгонит свою машину от моего дома.
Я свалил из города, чтобы нажраться в дрова, в гордом одиночестве стереть из памяти очередной поганый год, и нет ни одной сраной причины, чтобы я изменил свой оху*нный план на ближайшие сутки.
Болтливые губастые любительницы искупаться в конькахмне на хрен не сдались. Только я, мой пёс и ведро алкоголя. Неизменное трио на все времена. Почему из-за какой-то полоумной пигалицы я должен отказываться от самого пьяного мальчишника в своей жизни?
Я могу сварить кофе, сам в шоке, но действительно именно это говорю вслух. Снежинка изумлённо смотрит на меня, воровато сползая взглядом к ремню на джинсах. Она это специально?
Если хочешь, конечно, и это тоже я.
Никто за язык не тянул. Сам.
Точно поехал головой и тем, на что она сейчас пялится, но если взглянуть с другой, непредвзятой стороны, то вполне вероятно у малышки шок. Меньше часа назад ее жизнь могла завершиться на дне озера, и везти ее сейчас сквозь ледяную пургупо-свински жестоко даже для такого бессердечного говнюка, как я.
На дровах? прочистив горло, уточняет девушка. Про дрова она вовремя напомнила. Надо бы подбросить, пока огонь не погас, иначе окочуримся тут до утра.
Я вырос здесь, Снежинка, и пережил не одно отключение электричества. Каждый год собираюсь починить генератор. Руки никак не доходят, настырный взгляд каре-зеленых глаз выразительно изучает мои плечи и «не доходящие» руки.
Я согрелась, но не откажусь от вина, робко кивает, виртуозно разыгрывая святую невинность. Так я и поверил, кроха. В холодильнике есть продукты. Я привезла.
Закуска лишней не бывает, достав из заднего кармана фонарик, включаю его и направляю луч к темной лестнице. Ты осваивайся, я схожу наверх.
Хорошо, поспешно отзывается Снежинка. Подожди, а для Балто есть еда?
Я не помню, чтобы говорил тебе кличку собаки, остановившись в центре гостиной, резко оглядываюсь, хмуро взирая на девчонку, склонившуюся над псом. С безмятежным выражением лица она почесывает лохматый бок моего Балто, а блохастый предатель даже не пытается пойти за мной следом.
Неужели угадала? спрашивает Снежинка, подняв голову. Ему подходит, добавляет, расплываясь в довольной улыбке.
Собачий корм в кухне, в ящике, над мойкой, сообщаю я. Постарайся не перебить всю посуду, Снежинка. Ее осталось и так мало.
Не собираюсь я ничего бить, возмущенно летит мне в спину. И я не Снежинка, а Адалин. Хотелось бы и твое имя узнать.
Оно написано прямо на тебе, Снежинка, ухмыляюсь я, не оглядываясь.
Очередная проверка? Все еще сомневается насчет вора-домушника? Она действительно считает меня настолько одноклеточным? Я не конченный идиот, чтобы подсунуть свои семейные фото, но упустить из внимания халат с чужим именем.
И, да, Снежинка, замедлившись на середине лестничного пролета, как бы невзначай бросаю я. Уверен, что ты очень хотела спросить, но так и не осмелилась, делаю многозначительную паузу, затылком ощущая сверлящий взгляд. Ружье все еще в доме, запускаю ответную пулю. Это так, для твоей новостной статистики.
Поднявшись в спальню, освещаю себе путь через разбросанное женское шмотье, замечая раскрытый неразобранный чемодан на кровати. Моя спортивная сумка, с которой я приехал, скромно стоит на стуле в самом углу. Неудивительно, что Снежинка ее не заметила. Испустив тяжелый вздох, закидываю свои пожитки на плечо и скрепя сердце, отправляюсь в смежную спальню. Не привык уступать свое место чужакам, но собирать бабское белье по всей комнатетак себе перспектива.
В первую очередь проверяю второй мобильник на наличие связи. У меня их всегда два. Одиндля вызовов по работе, другой личный. Разбил япоследний, что к лучшему. Хотя сети один хрен нет, гудок не идет, интернет тут и раньше ловил только в избранных местах, а аварию вряд ли ликвидируют в ближайшие часы. В этом есть свои плюсы. По крайней мере, Сил не испоганит настроение, заваливая слезливыми сообщениями. Еще одна дурная баба на мою травмированную психику.
Утром, загружая в такси свою груду чемоданов, Сильвия чуть ли не на Библии клялась, что на этот раз точно сваливает от меня с концами, десять раз пожелала мне счастья, не забыв напомнить, какой я на самом деле гондон, угробивший ее жизнь и спустивший в унитаз лучшие годы.
Спорить бесполезно, частично Сильвия права. В дерьмовом браке дерьма хлебают и производят оба и ровно пополам.
Но это я теперь стойкий оловянный солдатик, закалённый и заматеревший, а когда она уходила впервые, я повелся, как доверчивый идиот. Переживал, искал, хотел попытаться подлатать ошметки наших отношений. Не сдавался, думал наладится, держа в голове показательный пример родителей.
У мамы был сложный характер, но без нее отец жить не смог. Наверное, бывает такая роковая любовь. Один раз и навсегда. Я же довольно быстро понял, что мы с Сильвией из другой мыльной оперы. Вероятно, бразильской.
Когда она ушла второй раз, я вдруг понял, что очень даже могу жить без жены, и даже как-то дышать становилось легче. Имелось одно существенно мешающее моему полному освобождениюно.