Я бы с удовольствием, но как? Я слышала, врачи переговаривались между собой, что меня в ближайшие месяцы собираются выписать. Папа Витя, насколько я знаю, оплатил год моего пребывания в санатории. Степан не захочет зря тратить деньги. Я с детства помню, какой он был жмот и вечно ныл, что у него нет денег. У меня теперь два пути. Либо я выздоравливаю и выхожу на волю, либо меня переводят в муниципальную дурку, а там я не выживу. Впрочем, есть еще один выход. Может, это и есть наилучшее решение? Еще не решила. А лучше бы решилась
Пока, дневник.
Маха закрыла тетрадь. Последний месяц пребывания в клинике Маха запомнила веселыми прогулками по весеннему парку санатория и общением с Дашей, по-прежнему чудовищно костлявой, но доброй и улыбчивой. Маха чувствовала скорую разлуку с подругой. Ей было очень грустно от этой мысли. Предчувствие не обмануло Маху. Степан с подачи сладострастно льющей яд в его уши Лены не стал оплачивать дальнейшее пребывание Махи в санатории.
Привет, дневник!
Меня завтра выписывают. Я, наверное, единственная здесь, кто не хочет возвратиться домой. Да и что такое дом? Был дом. А сейчас там хозяйничают две мегеры с подкаблучником Степаном. Мне в нем не осталось места, как и Кеше. Я не хочу уходить отсюда. Мне нравится в этой психушке. Приветливый персонал, много новых знакомых, большая часть которых такие же горемыки-наркоманы, как и я. Кажется, я уже писала об этом
Я не хочу расставаться с Дашей! За последние полгода она мне стала как родная. Я не хочу возвращаться домой! У меня уже и дома то нет. Я решила остаться здесь. Навсегда. Может, меня не долечили? Мысли путаются и я все время повторяю одно и то же. Со мной так не всегда, а только когда я нервничаю. Не знаю, может мне и рано выписываться. Я решила уйти. Навсегда. Я так решила и уже не передумаю.
Пока, дневник! Прощай!
Маха закрыла тетрадь и полезла под кровать. Там, в маленьком мешочке, скотчем приклеенном к деревянной основе, Маха хранила приносимые медсестрой пилюльки, которые в свое время она так и не выпила. Это было то, что не поместилось в резинку для волос. В основном это были витамины и антидепрессанты. Их набралось приличное количество. Маха стянула с липкой ленты мешочек и высыпала на ладонь разноцветные таблетки и капсулы.
Ну что?! Поехали? спросила она у себя и кивнула в ответ, отправив в рот все, что пестрело на ладони. Пошли вы все
Это были последние слова Махи. Так она, во всяком случае, думала, сводя счеты со своей загубленной жизнью. Она не верила в то, что там, за границами нашего трехмерного мира что-то есть. Маха думала, что просто для нее наступит вечная темнота без боли и страха, но она увидела странный сероватый свет, как бывает ранним утром, когда уже светло, но еще не видно солнца. Маха шла по узкой дорожке, а вокруг было что-то вроде пустыни с серой комковатой землей. Впереди, на горизонте возвышалось какое-то строение. Подойдя ближе, Маха увидела простую деревенскую избу из бревен, какие раньше строили в русских деревнях. На пороге избы стояла женщина средних лет в длинном белом балахоне, похожем на ночную рубашку. У нее были пронзительно-черные глаза и короткие светлые, почти белые волосы, но было видно, что она не седая, просто такой цвет волос. Это напомнило Махе кое-кого другого с точно таким же цветом волос. Она не захотела общаться с этой женщиной, как две капли воды похожей на ее заклятого врага Настю и собиралась повернуться, чтобы уйти в другую сторону, но женщина остановила ее, сказав:
Эх, Маха! Тебе не время быть здесь! Что же ты натворила, глупышка?!
Откуда вы знаете, как меня зовут? невольно заинтересовалась Маха.
Я все знаю! Знаю, что было, что происходит в мире живых и что будет с людьми, как и то, что могло бы с ними произойти, но им не суждено этого увидеть, таинственно улыбнулась женщина.
Какая странная, пронеслось в голове у Махи. Вроде в дурке я вылечилась, а тут такие глюки! И до чего же эта тетка похожа на Настю! Смотреть аж противно!
Я не тетка, а твоя прапрабабушка, Прасковья. Но люди прозвали меня Черная Пронька. И Настя на меня похожа, потому что она, как и ты, моя праправнучка. Вы с ней родные сестры, сказала странная женщина, видимо, прочитав мысли Махи.
Вы моя прабабушка? переспросила Маха. А Настя моя сестра? Только этого не хватало! Даже я такой бред не несла
Тем не менее, это так! подтвердила свои слова Прасковья. Вы обе дочери Степана.
Тогда, может, вы скажете, почему Настя меня так ненавидит? спросила Маха. Меня и всех нас. Я имею в виду нашу семью. Она погубила маму, папа в тюрьме и где Кеша, я даже не знаю.
Ну, это ведь понятно! Она захотела занять твое место, жить с матерью в вашем доме, а вы все оказались лишними, сказала Прасковья, внимательно вглядываясь в лицо Махи. Настя глупа! Она использует свой дар во зло, не понимая, что ей все вернется сторицей. Я всегда помогала людям. Правда, они в знак благодарности кидали в меня камни, но я не держу на них зла. Их натравливал на меня старый священник, которому я еще в молодости не дала Ха-ха-ха!
У Насти дар? Я думала, она просто очень злая девчонка, сказала Маха, стиснув зубы от ненависти.
У тебя тоже есть частица моего дара, но ты им никогда не пользовалась. Подойди ближе, Маха, властно потребовала Прасковья. Я хочу именно тебе передать свои знания и способности, свою силу. Ты добрая. У тебя светлая душа.
Это раньше я была доброй. Я не знала, что такое ненависть, а теперь я хочу лишь одно. Я хочу отмстить Насте и ее мамаше Да и Степан хорош! Отец называется!
И поэтому ты решила трусливо сбежать от жизни, наглотавшись таблеток?! цинично пошутила Прасковья. У тебя появится второй шанс. Последний. Смотри сюда.
Прасковья начертила в воздухе рукой круг и Маха, как в телевизоре, увидела картинку. Она увидела себя неподвижно лежащей на больничной койке и людей в синих халатах и масках, пытавшихся ее оживить с помощью дефибриллятора. Через ее неживое тело пропускали электрические разряды, но она оставалась неподвижной и не подавала признаков жизни.
Видишь, что ты наделала?! Если ты не вернешься сейчас, ты уже никогда не шагнешь назад, в мир живых. Подойди ко мне, а затем лети к своему телу! сказала Прасковья, протянув руки навстречу Махе.
Маха послушно подошла к своей прапрабабушке. Прасковья ее обняла и обхватила руками ее голову, заглянув в глаза. Маха почувствовала невероятное тепло во всем теле и жжение в груди. В этот момент глаза Прасковьи излучали какой-то нереальный ослепительно белый свет, проникающий в широко распахнутые глаза Махи и пронизывающий ее насквозь. Наконец, свет исчез и прапрабабушка ее отпустила, но внутреннее тепло и чувство огня в груди у Махи осталось.
Все! Возвращайся к людям! Теперь ты другая. Ты это скоро поймешь и почувствуешь, что многое можешь. Помни только одно, никогда не используй свой дар во зло, произнесла Прасковья и поцеловала Маху в лоб. Все! Возвращайся!
Но я обязана отомстить за свою семью! воскликнула Маха, метнув глазами молнии.
Молнии ударились о серую землю мертвого мира, а испуганная Маха отпрыгнула в сторону.
Ого! вскрикнула она. Я так могу?!
Ты еще и не такое теперь умеешь, а месть дело благородное. Зло должно быть наказано и уничтожено его же оружием. Грош цена счастью, если не умеешь за него бороться и защитить от окружающего зла. Вокруг своего счастья нужно выстроить крепостные стены и окружить их рвом с кипящей смолой, чтобы зло в ней захлебнулось и навеки расплавилось. Твоя мама и Виктор слишком добры и благородны. Они не знали страха перед злом и не сумели защитить свое счастье, свою семью от зла, сказала Прасковья и растаяла в воздухе.
Маха крепко зажмурилась и представила себя там, в больнице, в собственном теле. Открыв глаза, она увидела склонившихся над ней медиков. В глаза бил ослепляющий свет больничной лампы. Еще почему-то очень болело горло.
Слава тебе, Господи! Воскресла! воскликнула пожилая женщина-врач.
Очнулась! Надо же! Это чудо! Она была мертва четыре минуты. Никогда ничего подобного не видел, заметил молодой мужчина в очках с толстыми стеклами.
Маха постаралась встать, но ослабевшее тело ее не слушалось.