В бараке было зябко. После горячего, обжигающего тепла машины тут было, словно на улице. Полумрак сеней, узких, почти по-деревенски аскетичных, сменился широким коридором, а потом еще одной полупустой комнатой, в конце которой стоял длинный узкий стол, накрытый потертой кумачовой скатерью. На столе в углу остались брошенными несколько папок с личными делами, металлическая кружка для воды и чернильница в виде сундучка. Все это я рассмотрел из-за угла, почему-то вдруг заволновавшись перед входом. На сердце появилось ледяное предчувствие опасности, будто перед прыжком в холодную воду. Тело сковало само собой чем-то невидимым, и мне пришлось пересилить себя, чтобы шагнуть в комнату, опустив глаза в пол.
Осужденный Клименко, 1917 года рождения, статья 58 часть «б», срок 10 лет, на медицинское освидетельствование прибыл! как можно быстро доложил я, поднял глаза и замерСовсем уж по-детски открыв рот.
Она стояла у окна. Все такая же прекрасная, как и раньше. Узкий белый халат подчеркивал её идеальную фигуру, затянутую в строгую военную форму. Волнистые светлые волосы спадали с плеч, скрученные на затылке в причудливый хвостик. Услышав мой голос, она вздрогнула и медленно повернулась от окна. В ореоле пробивающегося через грязные занавески встающего поутру солнца, ее лицо казалось купалось в его лучах.
Валя прошептал я пораженно. Сердце ухнуло куда-то вниз, будто я, правда, прыгнул в ледяную воду. Те же губы, тот же блеск глаз, та же улыбка, пусть и немного удивленнаяЯ думал уже, что никогда их не увижу.
Валечка ничего другого я из себя выдавить не мог. Дыхание свело судорогой, и я, вообще, был не уверен, что когда-нибудь задышу снова.
Сашка! Сашка! она порывисто кинулась ко мне, обнимая меня, грязного, оборванного, в тюремной робе, пораженного увиденным чудом. Сашенька! Валентина покрывала мое лицо густыми поцелуями,оставляя ярко-красную помаду на моих давно небритых щеках. Родной мой! Любимый мой! Саша!
А я не мог пошевелитьсяЯ не мог дышать! Я не мог смотреть на нее! Только нелепо и глупо улыбаться, не веря своему счастью, что вижу ее, чувствую, что ощущаю ее поцелуи на моих губах.
Валя
Ты здесь! ЛюбимыйТы здесь, мой родной, шептала она, прижавшись ко мне, и я чувствовал, как моя колючая щетина становится влажной от ее слез.
Валя усилием воли, черными заскорузлыми пальцами я коснулся ее волос. Носящих все тот же дурманящий аромат, как и раньше. Ее запах! Запах любимой женщины. Самой лучшей на земле! Валя
Ее всхлипывания перешли в непрерывные рыдания. Она всем телом вжалась в меня, будто боясь, что я исчезну куда-то, будто мираж. Валины хрупкие тонкие пальцы вцепились в мою телогрейку, словно хотели разорвать ее на клочки. И лишь только спустя пару минут, я смог сделать первый вдох и слегка унять бешено колотящееся сердце.
Валечка! Валя! уже сам крепко обнял ее, вжимая в себя, будто чувствуя, что нам обоим это нужно. Необходимо почувствовать друг друга после стольких месяцев разлуки и поверить, что все это на яву.
Валя моя помимо воли из глаз моих потекла слеза, оставляя на грязной щеке мутный развод, неприятно холодя кожу.
Валя большего в тот момент я ничего сказать не мог.
ГЛАВА 17
Андрей Коноваленконовоиспеченный хозяин Темлага с удовольствием откинулся на кресле, наслаждаясь минетом, который сладострастно причмокивая исполняла под столом Ирочка Бергман. Медсестра оказалась понятливой и сообразительной девочкой, мгновенно ухватила выгоды своего нового положения фаворитки и старательно отрабатывала некоторые вольности, которые были не положены вольнонаемным.
Сейчас глухо зарычал Коноваленко, обхватив голову медсестры руками, та посопротивлялась, закашлялась, но все выполнила, как надо. Встала с промозглого пола, оправила задравшийся белый халатик, который приводил нового «хозяина» лагеря в неописуемый восторг. Странно, почему он раньше не замечал его на супруге?
Андрей Викторович протянула она, закуривая папиросу, по-женски держа ее в стороне, чуть на отлете.
Чего тебе? блаженно выдохнул Коноваленко, вырываясь из терпкой неги.
А может
Нет! резко оборвал ее Андрей, поняв к чему она клонит. Ты умная девочка, не заставляй меня подумать, что я ошибся в тебе
Ты даже не спросил о чем? нахмурилась Ира.
Коноваленко встал со своего места и на ходу рассмеялся, набирая себе из еще дореволюционного графина немного воды.
Я в органах госбезопасности тружусь уже почти двадцать летО чем может спрашивать любовница разнеженного мужика, справив все свои дела на отлично, кроме как о будущем? Угадал?
Бергман промолчала, выдохнув клубок густого сизого дыма. Ее тонкие пальцы немного подрагивали, и сигарета грозилась вот-вот сбросить пепел прямо на пол.
УгадалТолько вот чтоТрахаешься ты конечно великолепно, но, прости уж, на супругу «хозяина» зоны ты не тянешь
А она тянет? глухо спросила Ира, отвернувшись к окну, что-то там преувеличенно внимательно разглядывая.
Она тянет.. кивнул Андрей, улыбнувшись. Сколько через тебя таких как я прошло? Десяток? Полтора?
Хам
Не люблю ходить вокруг да около, пожал плечами Коноваленко, и неужели ты надеешься, что двадцать первый или сороковой вдруг окажется прекрасным принцем, который прискачет на белом коне и заберет тебя навсегда из этой дыры? Ты будешь носить мутоновые манто, пить дорогое вино и общаться с высшими чинами государства? УвыДорогая Ирочка, хочу тебя разочароватьТы удобна и только! С тобой отлично и беспроблемно, но, повторю, на «хозяйку» ты не тянешь, не тот типаж
Сука
Жизнь она такая! ухмыльнулся Коноваленко. А Ковригина пробовала? неожиданно резко спросил он, повернув ее к себе лицом. Дешевые тени медленно стекали с век грязно-зелеными разводами по щекам. Он парень молоденький, может еще и повестисьА если еще и залететь вовремя
Пробовала, утерла тыльной стороной ладони слезы Бергман, став в мгновение ока старой, некрасивой, почти отвратной, с глубокими морщинами в уголках губ, мешками под воспаленными невыспавшимися глазами, это он с виду простачок, а сам волчара еще тот Как ты она порывисто подалась вперед, вжимаясь всем телом в Коноваленко. От ее жаркого дыхания стало тепло. Бесстыдные пальцы снова зашарили у поясного ремня, заставляя все мысли свернуть на избитую тропку.
Тебе пора в медпункт! с трудом отстранил медсестру от себя Андрей.
Есть, товарищ капитан государственной безопасности! Ирина слегка прикусила его за мочку уха, проведя пальцем по свежей щетине, заставив Коноваленко содрогнуться всем телом.
Хотя постой
Ооо блудливо улыбнулась она, приподнимая халатик.
У тебя есть шанс! оборвал ее Андрей, отстраняясь. Есть шанс
Я и так знала
Но не такПрисматривай за Валей! Может слишком часто ходит в какой барак? Может кого часще остальных на медосмотр вызывает? Если накопаешь чего и убедишь в этом? Есть шанс перестать быть вечно второй перед глазами Коноваленко стояла ненавистное лицо Клименко. Как же он ненавидел его в этот момент! Как желал, чтобы тот исчез куда-нибудь, пропал без вести среди этих дремучих мордовских лесов! При мысли о том, что этот ловелас здесь, совсем близко от их с Валей семьи, его начинало трусить от переполнявшей до краев злобы.
Так что? нахмурился Андрей, усаживаясь на свое место. Шанс сразу скажу мизерный, но он есть
А выбора-то и нет вздохнула Ирина. Разрешите идти?
Идите, махнул рукой Коноваленко, сделав вид, что решил поработать с бумагами.
А?
Свободны, товарищ Бергман!
Дверь закрылась очень тихо и аккуратно. НетНе быть ей «хозяйкой», куда ей с ее темпераментом против Вальки? ТакНи о чем Только потрахаться и горазда! Уж в этом ей равных нет А ну-ка
Он отставил в сторону несколько папок, лежащих на столе, выбрав самую тонкую. На обороте на него смотрели зелено-серые глаза Клименко. Ненавистные глаза Клименко, сумевшего испоганить ему всю его жизнь одним своим существованием.
В самом верхнем уголке крупным размашистым почерком судебного делопроизводителя стояла пометка «строго секретно», бывший сотрудник органов госбезопасности.