Она знала ответ. Знала, что скорее всего виной всему их связь. Что устроил арест своего бывшего подчиненного ее муж, что виной всему он, она и АндрейОна знала, понимала, но объяснить это все матери, потерявшей, возможно, навсегда сына, не могла
Все будет хорошо, погладила она старушку по голове, отстраняя женщину от себя, пытаясь заглянуть ей в глаза нечеловеческим усилием воли, слышите! Все будет хорошо! Я уверена, что там разберутся и Сашку выпустят!
Валя не верила в то, что говорила, но она должна была сказать именно эти слова, потому что их ждала Сашкина мать.
Обязательно выпустят
Через пару минут она вышла из подъезда, двигаясь наобум, словно сомнамбула. Ноги еле передвигались. Валя была, будто пьяная, слыша доносящиеся неодобрительные выкрики прохожих себе в спину.И черт с ними! Оглушенная горем она брела, не зная куда, лишь бы подальше от этого жуткого города, сломавшего не только ее жизнь, но и жизнь еще нескольких человек. Что теперь делать? Как быть? Без Сашки, без семьи, даже без ребенкаКуда идти? Как поступать? На эти вопросы ответов не было
Ноги сами принесли ее обратно в их квартиру с Андреем, больше идти ей было некуда. Она ожидала скандала, криков, ругани, ссор, укоров, но ничего этого не былоВместо сцен ревности на пороге стояли два их потертых чемодана и Андрей, одетый в парадную форму, чисто выбритый и отутюженный, словно на парад в честь первомая.
СобирайсяМы уезжаем в Москву! зло бросил он, уходя на кухню.
С тех пор он ей больше ни сказал ни слова! А она все ревела, страдала, рыдая по ночам в подушку. Одна в пустой съемной квартире, как и все предыдущие пропитанной стойким запахом ладана и чьей-то печали, жалея о том, что её женское счастье было так близко, так досягаемо, но все равно рухнуло, едва начавшись. Винила ли она Андрея в случившимся? НетСкорее себя! А еще, где-то глубоко в душе, в самом темном закоулке, таилась, медленно тлея любовь к Александру вместе со жгучим чувством обиды, переполнявшим сердце женщины. Почему он пришел в ее жизнь? Для чего? Чтобы все сломать, нарушить и исчезнуть, сгинуть в колымских лагерях? Зачем Господь дал ей возможность почувствовать себя счастливой, нужной кому-то, а потом забрал это все, раз и навсегда разделив существование Валентины на «до» и «после»?
С тех пор прошло почти три месяца. Они с Андреем переехали в Москву. На время командировки их поселили в ведомственную квартиру, на этот раз, даже не удосужившись перед их приездом прибраться. На полу в коридору Коноваленко встретила лужа запекшейся крови, вещи и часть мебели были разбросаны и поломаны. Кое-как Вале удалось навести тут порядок, замыть розовое пятно на старом, еще дореволюционном паркете, подмести осколки битого стекла и расставить посуду по ящикам, но липкий запах ладана никуда не исчез. Он оставался тем самым, что изо дня в день преследовал Валентину.
О том, чтобы забрать сюда Глеба и речи быть не могло. Она чувствовала, что это их временное пристанище, неокончательная точка путешествия длинной в двенадцать долгих лет брака, а потому, даже не затевала разговор о возвращении сына. Андрей, как на работу, ходил на прием к Ежову, вымаливал аудиенцию, но всемогущий нарком, то ли решил испытать терпение майора, то ли просто еще не придумал наказания, и Коноваленко раз за разом возвращался ни с чем. Хмурый, становясь с каждым разом все мрачнее, он садился на кухне с початой бутылкой водки и пил, заливая горе в полном одиночестве двухсотграммовыми гранеными стаканами, не обращая на Валентину никакого внимания. Потом уходил спать, чтобы утром снова явиться наркомат. Она же при нем выполняла роль домработницы. Стирала, готовила еду, прибиралась на кухне после его бурного возлияния, потом тихо уходила спать в соседнюю комнату, ревя всю ночь в подушку над своей неудавшейся судьбой.
Сегодня Валентина решила не спешить с уборкой. Воспоминания нахлынули на нее. Она заварила себе крепкого чая, наблюдая за суетой столичных жителей за окном. До времени, когда Андрей обычно возвращался из наркомата оставался почти час. Этого вполне должно было хватить, чтобы помыть посуду и накрыть на стол, но дверь скрипнула уже через двадцать минут. В коридоре послышались торопливые тяжелые шаги, а потом в кухню зашел Коноваленко.
Раскрасневшееся лицо и слегка покачивающаяся походка выдавали в нем то, что он уже где-то принял на грудь. Мужчина оперся о дверь в кухню и посмотрел на Валентину, недобро хмыкнул. От взгляда супруга у нее пошли крупные мурашки по спине, в пояснице появился неприятный холодок, уж больно неприятным взглядом посмотрел Андрей.
Валя засуетилась. Смахнула передником со стола невидимые крошки, метнулась к холодильнику, чтобы достать обед, но он схватил ее за руку у самой двери. Отрицательно покачал головой и больно сжал запястье.
Не стоит заплетающимся языком пробормотал супруг, двинувшись внутрь кухни. Рука Вали оставалась в его крепкой ладони. Никогда раньше он не поднимал на нее руку, никогда не смел сделать ей больно, тем страшнее было это простое, но суровое движение. Помимо воли женщина потянулась за ним.
Поговорить надо это были его первые слова, обращенные к ней, сказанные за почти три месяца. Валя вздрогнула услышав охрипший голос супруга и вся, как будто, внутренне сжалась, предчувствуя что-то нехорошее.
Говори, только руку выпусти, она попыталась вырвать запястье, но куда ей было тягаться со здоровым сильным мужиком. Пальцы Андрея держали крепко.
А вот хрен тебе! рассмеялся он, пьяным взглядом буравя глубокий вырез ее домашней кофточки.
Зашумлю!
Да кричи! Кричи во весь голос! отмахнулся он, отпуская руку. Она рванулась назад, уперлась в стол и не двинулась с места, испуганно рассматривая пьяного мужа. Что ты будешь кричать? Спасите? Помогите? Убивают? Что? улыбнулся он. Тяжело подошел к столу и достал из шкафа водку. Засмеют ведь! Кто убивает? Законный супруг? Хотя поколотить тебя не мешало бы за то, что рога мне поставила вместе с щенком своим Андрей залпом ахнул водку, поморщился, занюхав рукавом гимнастерки. Убить суку
Ты уже почти убил! Мало? выкрикнула Валя, вспомнив, что Сашка осужден, ждет приговора в далеком Харькове, и виной всем бедам свалившимся на его головуона.
МалоМного Коноваленко сжал кулаки и нервно опустил их на стол, нервически поддергивая мышцами. Кто знает? Легче мне не сталоДа и тебе, думаю тоже. Я вот к чемуНарком меня сегодня принял! Аудиенцию дал, так сказать. Ты вообще в курсе, потаскуха, что ты не только своему щенку, но и мне жизнь сломала? Ты мне карьеру сломала! Понимаешь ты это или нет? он неожиданно резко подскочил к Валентине и схватил ее за руки, тряхнул, будто старую тряпичную куклу, с ненавистью глядя, как она испуганная все сильнее вжимается в стену, готовая разреветься. Сука ты! Сука и тварь! он замахнулся рукой на нее, но неожиданно остановился, грубо схватил женщину за подбородок двумя пальцами и повернул ее лицо к себе. Ты понимаешь, что из-за тебя на моей жизни можно поставить крест? Из-за твоей похоти я лишился звания, должности, денег и власти, того, к чему стремился всю свою жизнь? Это ты понимаешь?! -рявкнул он, заглядывая ей в глаза. И в этом взгляде Валентине показалось, что промелькнула нечто, некая искорка, которой раньше не было, или она старалась ее не замечать. Я карабкался из дерьма всю свою жизнь, лизал толстые партийные задницы, выслуживался, унижался, ради чего? Чтобы оказаться в Мордовском лагере вертухаем? Сторожить уркаганов? Ответь, почему? Андрей со всего размаху врезал кулаком по стене, прямо над головой Валентины. Кожа на его пальцах лопнула, брызнув в разные стороны розовым. Почему ты так поступила? Почему? У него, что хер толще? Или трахается он лучше? Почему? заорал он ей в лицо, брызгая слюной. Лицо его исказилось, глаза бешено вылезли из орбит. Таким Влая его не зналаДаже не предполагала, что он может быть таким. Попробовала отстраниться, но он прижал ее крепко к стене, не давая и шага ступить в сторону. Почему?!
Он меня любил тихо проговорила она, пряча глаза в сторону.
Любил?! А я? Я тебя не любил? взревел взбешенный Андрей, валя ее на пол, как игрушку. Валя подалась, чувствуя, что сопротивляться бесполезно. Огромное тяжелое тело, воняющее перегаром навалилось на нее сверху и слепо зашарила по крепкому телу. Любил, говоришьТогда я тебя сейчас тоже полюблю зашептал муж, разгоряченный скандалом. Его ладони мгновенно оказались у нее на бедрах. Холодные пальцы рванули платье, разрывая его пополам снизу вверх, бесстыдно оголяя грудь. Валентина ойкнула и попробовала прикрыться. Стоять! горячее дыхание мужа было где-то возле ее шеи. Пылающие губы коснулись щеки, спускаясь на грудь. Он уже раздевался, всем телом подаваясь вперед.