- Ты хочешь, чтобы теперь я стала рожать сама? - ехидно вопросила она. Когда-то я полушутливо заговорил о такой возможности ввести ей гормоны, действие которых имитирует некоторые эффекты беременности, чтобы облегчить ей психологическое связывание с ребенком - а также, косвенно, и мне, - но Франсина едва не оторвала мне голову. Я не предлагал такое всерьез, зная, что в этом нет необходимости. Приемные дети - наилучшее тому доказательство, а то, что проделывали мы, наиболее соответствовало рождению ребенка с помощью суррогатной матери.
- Нет. Просто возьми ее на руки.
Франсина уставилась на неподвижное тельце в кроватке.
- Не могу! - простонала она. - Когда я держу ребенка, он должен казаться мне самым драгоценным созданием на свете. А как я смогу поверить, что она именно такая, если знаю, что могу шарахнуть ею о стенку, и ничего с ней не случится?
Оставалось еще две минуты. Я ощутил, как мое дыхание становится неровным. Да, я мог послать Кваспу код остановки, но вдруг это создаст прецедент, который войдет в привычку? Если один из нас не выспится, если Франсина будет опаздывать на работу, если мы заставим себя поверить, что наш особый ребенок настолько уникален и мы заслуживаем короткий отдых от него, тогда что помешает нам проделать такое снова?
Я уже собрался было пригрозить Франсине: или ты ее берешь, или это сделаю я. Но вовремя остановился и сказал:
- Ты ведь знаешь, какую психологическую травму ты ей нанесешь,
если бросишь. Ты ведь любишь ее. Она это почувствует.
Франсина взглянула на меня с сомнением.
- Она узнает, - подтвердил я. - Я в этом уверен.
Франсина подошла к кроватке и взяла безжизненное тельце. Я ощутил, как внутри меня что-то тревожно сжалось - я не испытывал ничего подобного, когда раскладывал для осмотра пять пластиковых оболочек.
Я выключил индикатор загрузки и позволил себе пролететь последние секунды в свободном падении - глядя на дочь и страстно желая, чтобы она шевельнулась.
Дернулся большой палец, потом ее ноги слегка поджались. Я не мог видеть лица малютки, поэтому наблюдал за лицом Франсины. На мгновение мне показалось, что губы ее искривились от ужаса. Но тут малышка стала хныкать и дрыгать ножками, и Франсина всхлипнула, не скрывая радости.
Когда она поднесла ребенка к лицу и поцеловала в сморщенный лобик, я пережил собственный момент смятения. Как легко оказалось породить этот нежный отклик, хотя тельце с тем же успехом могли оживить и программы, предназначенные для управления персонажами игр и фильмов.
Однако в нашем случае этого не было. Как не было ничего фальшивого или легкого в пути, который привел нас к этому моменту, не говоря уже о пути, который проделала Изабелла, - и мы даже не пытались создать жизнь из глины, из ничего. Мы всего-навсего отвели в сторону тоненький ручеек из реки, текущей уже четыре миллиарда лет.
Франсина уложила нашу дочку на согнутую руку и стала ее покачивать.
- Ты приготовил бутылочку, Бен?
Все еще ошеломленный, я побрел на кухню. Микроволновка предвидела счастливое событие, и бутылочка молочной смеси была уже подогрета.
Я вернулся в детскую и протянул бутылочку Франсине.
- Можно подержать девочку, пока ты не начала кормить?
- Конечно.
Она подалась вперед, чтобы поцеловать меня, потом протянула малышку, и я взял ее так, как научился брать детей родственников и друзей, придерживая ладонью затылок. Распределение веса, тяжелая головка и слабая шейка ощущались в точности, как и у любого младенца. Глаза у нее все еще оставались зажмуренными, потому что она вопила и дергала ручками.
- Как тебя зовут, моя прелестная дочурка? - Мы сократили список возможных имен примерно до десятка, но Франсина отказалась делать окончательный выбор до момента, пока не увидит, как ее дочка делает первый вдох.