Вспоминаю, как он двигался во мне; как стонал от удовольствия, кончая в меня, и хочу ещё. Меня бросает в жар, а между ног вновь становится влажно, но, к счастью, тут же отрезвляюще щипет.
Блин, это вообще нормально, настолько сходить с ума по мужику? Или внутри каждой однажды просыпается одержимая больнушечка?
Делаю глоток вина, чтобы приглушить смешок, и возвращаюсь к нашему разговору.
Это меры предосторожности, признаюсь нехотя.
Сережа недоуменно приподнимает бровь. Втягиваю с шумом воздух и поясняю:
Папа Гришачеловек советской закалки и живёт с оглядкой на то, кто и что о нём подумает. Если мы будем встречаться раз в две недели, то проблем нет. Я смогу придумать, почему не ночевала дома, и это не будет выглядеть, как загулы, бл*дство и так далее. В противном случае нужна причина, которая не будет вызывать у него вопросов и
И поэтому использовать влюблённого мальчонку кажется тебе отличной идеей, сделав затяжку, с ухмылкой бросает он и смотрит таким взглядом, что я чувствую себя какой-то сукой. Щеки, будто хлесткой пощечиной, опаляет стыдом.
Я не собираюсь его использовать. Просто приведу на ужин, покажу раз и Не надо так на меня смотреть! взрываюсь, понимая, что мои объяснения не выдерживают никакой критики. Долгов начинает смеяться, чем окончательно выводит из себя. Нет, а что ты смеешься? Как я, по-твоему, должна каждый раз объяснять Можайскому, что не ночевала дома?
А почему ты вообще должна ему что-то объяснять? вводит он меня в ступор. Довольно странный вопрос. Особенно, от мужчины, у которого есть взрослая дочь.
Может, хотя бы потому, что я живу в его доме?
Так не живи и не придется выдумывать всякую херь. Тебе восемнадцать лет. Вольна уйти и строить свою жизнь так, как тебе хочется, тем более, что материальных проблем у тебя не будет. Дом, машину я тебе куплю, учебу оплачу, счет на твое имя открою, ну, и всякая мелочевкаэто само собой, все это он говорит таким тоном, словно я какая-то недалекая дурочка. Что меня естественно, задевает. Но я проглатываю обиду и, как можно спокойней, произношу:
Деньги, Сережа, меня волнует в последнюю очередь. Я тебе уже говорила, у меня есть кое-какие накопления. Я работала в тату-салоне плюс папины алименты, так что если бы дело было только в этом, то ушла бы и без твоих щедрых предложений о содержании.
Настюш, я знаю, что тебе не нужны мои деньги, снисходительно улыбнувшись, заверяет он. Ты же понимаешь, что я имею в виду
Понимаю, смутившись, спешу свернуть эту тему.
Тогда в чем проблема?
В том, что папа Гриша не позволит мне так просто уйти и жить самостоятельно. Я уже пыталась, и он тогда высказался предельно ясно.
И что же предельно-ясного этот мудак сказал? уточняет Сережа вкрадчиво. Он вроде бы стоит все в той же расслабленной позе, но я чувствую исходящие от него волны гнева. Пусть они направлены не на меня, но мне все равно не по себе. Никогда не забуду, с какой жестокостью он избивал ударившего меня мужика. Я тогда отчётливо поняла, что он вполне способен убить, а может и убивал Поэтому любая его агрессия пугает меня.
Настя, окликает он, отчего я вздрагиваю, все ещё находясь во власти своих жутких размышлений. Он же продолжает. Если этот старый хрен угрожает тебе чем-то
Ничем конкретным он мне не угрожает, просто я знаю, если уйду, двери моей семьи закроются для меня.
Семьи? вырывается у Сережи смешок, а я вся внутренне подбираюсь, догадываясь, что он сейчас скажет. Это, Настюш, той «семьи», из-за которой тебе, как бездомной, приходится перекантовываться в отеле и искать защиту у мимо проходящих мужиков?
Не надо так, Серёж, прошу тихо, отводя взгляд. Я знаю, что он прав, и мне очень стыдно за пофигизм родных, но у меня больше никакого нет. Как бы там ни было, онимоя семья
Я тебя умоляю, Насть, не неси эту клишированную муть. Какая это, нахрен, семья?! скривившись, как от зубной боли, тушит он сигарету. Я же, втянув с шумом воздух, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего, прошу:
Серёжа, пожалуйста, давай ты не будешь в это лезть, иначе мы поругаемся. У меня есть сестра, я к ней очень сильно привязана и хочу участвовать в её жизни. Я и так уже потеряла подругу, выбрав тебя, не ставь меня ещё и перед таким выбором.
Настьсобирается он что-то возразить, но встретившись со мной взглядом, лишь поджимает с досадой губы и, тяжело вздохнув, берет свой бокал. Несколько долгих минут он, молча, потягивает вино, глядя, будто сквозь меня, а потом все же устало сообщает. Выбирать рано или поздно придётся. Решить конфликт полюбовно у нас с твоим папкой Гришкой не получится.
От его слов по коже пробегает озноб, а в груди поселяется тяжесть. Сглатываю тяжело и тихо отзываюсь:
Пусть лучше поздно. Мне тоже, Серёжа, как и тебе, нужно время.
Тогда о чем мы здесь говорим?
О том, что ты не будешь вмешиваться в то, как я решаю вопросы со своей семьей! произношу твердо, хоть и боюсь в очередной раз нарваться на вспышку гнева, но Серёжу, похоже, веселит мой ответ.
Ну, решай, Настюш, с ухмылкой дает он добро, и закинув в рот горсть кешью, добавляет. Только учти, если мне что-то не понравится, не плачь и не проси за своего додика.
Хочу возмутиться, но тут у Сережи начинает звонить телефон. Смотрю на него с беспокойством. В такой час вряд ли могут быть хорошие новости, и чутье меня не подводит. Сережа, взглянув на дисплей, рывком поднимается с места и уходит в спальню. Через несколько минут раздается его мат.
Что? Какая еще свадьба? цедит он на повышенных тонах. От угрозы и бешенства в его голосе у меня внутри все обмирает. На автомате убираю со стола, а сама не могу не вслушиваться в довольно странный разговор.
А ты куда смотрел? орет Долгов.
Естественно, бабка Клава вновь начинает стучать по батарее, но Сереже хоть бы хны, продолжает в том же духе.
Слушай сюда, если этот олух женится, я лично приеду и оторву башку и ему, и его певичке, и тебе заодно! Вы че там, ох*ели совсем?! У него все четко прописано, пусть два года сидит на жопе ровно, иначе его из Лас Вегаса вперед ногами вывезут. Мне вот щас только с вами возиться не хватало
Дальше он говорит тише, и не разобрать, но того, что я услышала, хватает, чтобы загрузиться. Пока мою посуду, пытаюсь понять, в чью жизнь можно столь беспардонно вмешиваться, и выводы приходят сумасшедшие. Господи, неужели у Долгова есть сын на стороне?
Эта мысль ошарашивает, хотя удивляться в общем -то нечему, но для меня все равно, как обухом по голове.
Не знаю, сколько я сижу на кухне, переваривая свои домыслы. По полу тянет от приоткрытого окна, и у меня замерзают ноги. Иду в спальню, чтобы взять носки. Серёжа, повернувшись лицом к окну, все еще говорит по телефону, поэтому на цыпочках пробираюсь к своей цели.
Выйди отсюда! останавливает меня раздраженный голос.
Замираю и не мигающим взглядом смотрю в искаженное злостью лицо.
Я.. носки хотела
Выйди, сказал! нетерпеливым взмахом руки снова указывает Долгов на дверь. А мне так обидно становится. До слез.
Выскакиваю в коридор.
Первым делом хочется собраться и уйти, показать характер. Но тут же одергиваю себя.
Куда я, во- первых, ночью пойду? А, во-вторых, чего своей выходкой добьюсь?
Однозначно, ничего хорошего. Только в очередной раз докажу, что вздорная, малолетняя дура, с которой можно не считаться и обращаться, как вздумается.
Оно мне надо?
В конце концов на скандалах отношения не построишь. Да и не время сейчас: у Долгова, судя по всему, какието серьёзные проблемы, раз срывается. С другой стороныпочему я должна думать, что ему тяжело, а он может позволить себе любые выходки? Не позиция ли это той же Ларисы, об которую он без зазрения совести вытирает ноги?
Блин, как же сложно
Всё-таки зря я пропускала мимо ушей мамины лекции. Может, если бы слушала, было бы проще понять, что правильно, а что-ошибка?
В итоге, так и не придя ни к чему, иду варить себе кофе. Несмотря на то, что окно давно закрыто, мне холодно.
Забравшись с ногами на угловой диван, натягиваю толстовку по самые щиколотки и, обхватив обеими руками кружку с кофе, пытаюсь согреться.
Такой озябшей и задумчивой меня, и застает Долгов. Ничего не говоря, он проходит на кухню и, присев на корточки у моих ног, надевает на них те злосчастные носки, а после касается губами моих колен, глядя мне в глаза. Несколько долгих секунд мы смотрим друг на друга.