Я хочу его. Каждым своим вздохом хочу.
Его запах, его вкус, его уверенность, силу Да всего его со всеми недостатками и закидонами.
Если бы трусы, что надеты на мне, могли рассказать о степени этого желания, они бы наверняка спели оду одержимости голосом Марии Каллас. Вот уж кто-кто, а эта женщина знала о ней всё.
Неужели меня ждёт та же участь? Неужели ради иллюзий я опущусь на самое дно?
Серёжа, прошу тебя, всхлипываю, когда, оторвавшись на миг, он располагается между моих ног, упираясь эрекцией прямо туда, где все для него готово и жадно просит.
Прекращай вы*бываться, Насть, скривившись, выдыхает он и, лениво проведя языком по моим губам, уже мягким шёпотом добавляет. Я же знаю, что хочешь.
Качаю головой, глотая подступивший ком горечи, а сама сдаюсь. Сдаюсь его, скользнувшим под толстовку, опытным рукам, неспешно очерчивающим мои ребра, под которыми что-то безвозвратно угасает и шепчет в предсмертной агонии:
Не хочу, Серёжа. Не хочу тебя чужого.
Он замирает. Втягивает с шумом воздух. И, немного отстранившись, заглядывает мне в лицо, я же заканчиваю еле слышно:
Хочу моего. Только моего.
Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза, и я чувствую, как в синем океане тает лед. Вздохнув тяжело, Сережа заключает мое лицо в ладони. И легонечко касается моих губ своими.
Знаю, маленькая, отзывается с ласковой хрипотцой, превращаясь из жесткого мужика-доминанта в моего любимого мужчину. По коже от его слов бегут колкие мурашки, внутри же горькосладко сжимается, когда он продолжает. Знаю, что тебе тяжело. Прости, что давлю и веду себя, как скотина. Просто по-другому не умею, Настюш. Не научился за сорок лет, да и надобности не было. Хреновое, конечно, оправдание. Я бы пообещал, что исправлюсь, будь мне лет восемнадцать. Но в сорокетэто из разряда сказок, малышка. А я, если и могу быть сказочным персом, то только в качестве какой-нибудь тварюги, которую похорошему надо слать на х*й. Но мы же с тобой уже это проходили, да?
Он замолкает и начинает медленно покрывать мое лицо короткими поцелуями, а я задыхаюсь от подступивших слез. Его нежность рвет меня на ошметки, плавит, растворяет в себе, словно сахар в горячем, терпком экспрессо.
Шш. Не плачь, моя девочка, собирает он губами соль с моих щек, спускаясь все ниже и ниже, продолжая сводить с ума ласковым шепотом. Всё будет Только дай время.
Не хочу тебя ни с кем делить, нахожу где-то силы озвучить свои страхи, едва сдерживая стон, прогибаясь под ним, когда он проводит языком вниз по шее, потираясь об мою промежность членом.
Ты ни с кем не будешь меня делить, заверяет жарким шепотом. И мне так хочется верить ему. Так хочется
Пообещай, прошу, отвечая на его голодный поцелуй.
Обещаю, выдыхает он в губы и окончательно ломает мое сопротивление. Мне нужна только ты, Настюш.
Если для того, чтобы отбросить все сомнения и существовала какая-то волшебная фраза, то это была именно она.
Обхватив ногами крепкие бедра, заключаю колючие щеки в ладони. Впиваюсь в жадный Долговский рот и всасываю его разбитую губу. На языке разливается соленый вкус его крови, и я просто дурею.
Это так вкусно. Так остро. Дико.
Чуть ли не мурчу от удовольствия и приподнимаю бедра навстречу коротким толчкам. От соприкосновения с напряжённым членом, у меня между ног сладко сжимается и пульсирует.
Я теку от одной мысли, что этот взрослый, крутой мужик, у которого была куча разных баб, хочет именно меня; что ята самая. Меня это заводит до дрожи.
Втягиваю судорожно воздух, когда он перехватывает инициативу: зарывается пальцами в мои волосы и сжимает в кулаке, заставляя запрокинуть голову назад.
В затылке разливается остро-сладкая боль, а по коже, словно бусинки с порванной нитки, рассыпаются мурашки, которые Серёжа медленно собирает кончиком языка.
Меня трясёт, впиваюсь своими лавандовыми «стилетами» в широкие, мускулистые плечи, и с нажимом провожу, собирая ткань футболки в такт движению языка, скользящего вверх к линии челюсти, которую в следующее мгновение Долгов жестко прикусывает, стоит только надавить ногтями сильнее, оставляя свой след, поживотному метя свою территорию.
Знаю, это так посучьи, но мне сейчас совершенно наплевать, что мои художества увидит Лариса. Пусть видит и знает. Пусть скандалит, подаёт на развод, а главноене спит с моим мужчиной.
Маленькая собственница, все поняв, усмехается Серёжа.
Не нравится? Жена не должна увидеть? бросаю с вызовом, глядя в насмешливые глаза и дразняще, со вкусом облизываю свои губы.
Они у меня «рабочие», как любят говорить мужики, поэтому я знаю, что в эту минуту не выгляжу глупо или смешно, давя из себя секс. Хотя мне ужасно неловко. Но голод, сменяющий насмешку, в горячем взгляде придаёт уверенности, как и хрипловатое предупреждение:
Доиграешься.
По-моему, я уже давно проиграла, парирую, провокационно скользя ноготком указательного пальца по его щетине. И преодолевая стеснительность, и боль в затылке, тянусь к шее. Провожу носом, втягивая терпкий, мужской запах, а после всасываю горьковатую кожу, оставляя на ней небольшой кровоподтек. Ты мой, выдыхаю ему на ухо, изо всех сил стараясь не покраснеть от смущения. Так и передай жене, если потребует объяснений.
У Долгова вырывается смешок.
Стерва ты, Настюш, покачав головой, стягивает он еще сильнее мои волосы, заставляя снова лечь на диван.
Ну, тебе же нравится, шепчу с дразнящей улыбкой, и раздвинув ноги шире, сама подаюсь навстречу его члену. Долгов ухмыляется и, прикусив мою губу, целует.
Сплетаемся языками и просто слетаем с катушек: ласкаемся лихорадочно, дико, задыхаясь от желания. Сережа вжимает меня в диван всем своим весом, отчего голова идет кругом, а перед глазами пляшут разноцветные точки, но сейчас я готова умереть под моим мужчиной, лишь бы только он продолжал.
Я пытаюсь быть с ним на равных, толкаюсь языком ему навстречу, посасываю губы, но не выдерживаю напора и просто позволяю оттрахать мой рот. Что Долгов и делает, вылизывая его с таким наслаждением и смаком, что у меня трусы становятся насквозь мокрыми. Сосу его язык, как ненормальная, выгибаюсь навстречу, постанывая от каждого движения, и едва не срываюсь на скулеж. Меня ломает, тело горит огнем.
Я так хочу этого мужика, что забываю про всякое смущение и страх. Мне уже даже плевать на боль, кровь и прочие страшилки для девственниц, просто пусть трахнет.
Словно услышав мои обезумившие мысли, Серёжа отрывается от меня. Смотрит на мои зацелованные губы диким взглядом и кажется, еще больше дуреет.
Рот открой, надавив на мою нижнюю губу большим пальцем, требует он. И когда я послушно открываю, окунает в него палец, скользя по языку шершавой подушечкой, собирая слюну, а после грубо размазывает ее по моим губам, вызывая у меня дрожь. Оближи, заменяет он большой палец на указательный и средний.
Старательно провожу языком между ними, обильно смачивая, и не отрываясь, смотрю в горящие похотью глаза.
Она такая вкусная эта похоть, такая пьянящая, что я окончательно теряю разум.
Обхватываю губами его пальцы и, забыв про всякий стыд, начинаю не просто дразнить, а жадно посасывать, не скрывая, что получаю от этого удовольствие.
Нравится сосать, Настюш? спрашивает он, проталкивая пальцы глубже, нажимая на корень языка. Я давлюсь и на панике перехватываю его руку, чтобы удержать. Слезы обжигают глаза, а между ног разливается горячая волна.
Будто зная об этом, Серёжа довольно ухмыляется, вытаскивает пальцы из моего рта, и впившись в него жалящим поцелуем, ныряет рукой под резинку моих штанов и трусов. У меня вырывается стон, когда он проводит влажными от слюны пальцами по набухшему, пульсирующему в ожидании его прикосновений, клитору.
Какая мокренькая Так сильно хочешь, да? размазывая смазку по складкам, приговаривает он, лаская меня круговыми движениями.
Хочу, признаюсь с тихим стоном, когда он проникает в меня.
И что моя сладкая девочка хочет? мазнув языком по моим губам, начинает он дразнить. Но я уже настолько возбуждена, что для меня это нестерпимая мука, поэтому обезумевшим от желания шепотом рублю правду, бесстыже насаживаясь на осторожно двигающиеся во мне пальцы:
Тебя хочу, Долгов. Твой член Чтобы оттрахал, вы*бал.