Лёль, может это клон Лёхин?
Никаких клонов, у них всё как сто лет назад, не по-модному, да, Лютер?
Я понимаю, что должна выдержать этот праздник, но я чувствую себя совершенно больной, бессильной и безрадостной. Такая слабость владеет мной, душевная больше, чем физическая
Все радуются и поздравляют, рекой льётся домашнее вино и самогон, куры и гуси на столе, овощи, зелень, молодая картошка, фрукты за угощенье никто не почитает. Все веселятся, все счастливы, наше появление с Митей как финальная счастливая точка в ужасной истории, приключившейся в станице в прошлый вторник. Хороший праздник, особенно, будь у меня силы оценить его. Но я его запомнила навсегда.
Ночь не без сюрпризов. В роддоме Митю не оставляли со мной на ночь, так что эта ночь своеобразное боевое крещение и для меня и для Лёни.
Лёль, у тебя температура, вон губы красные, лежи, я поношу его, укачаю, в роддоме же давала, сказал он.
Ты пьяный, Лёня, ещё в косяк врежешься с ним.
Пьяный, конечно, как сыну пяточки не обмыть? с шалым весельем говорит он.
Ну, вот ты и полежи
А можно?
Дурак!
Мы засмеялись вместе над причудами родного языка с его таким похожими и разными звучаниями и значениями слов. Лёня вскоре заснул, Митя тоже, но в приспособленной для него большой корзине спать никак не хочет, к тому же атакуют комары, откуда они взялись, никогда их здесь не было
Я почти не сплю эту ночь и следующую, и потом. Тогда мы перебрались опять спать в сад, где корзину-люльку с Митей вешаем на толстый сук. Вот здесь мы спокойно выспались всю ночь, впервые за неделю после роддома.
Звёзды светят на нас сквозь густую крону.
Почему здесь звёзды не как у нас? И небо ярче.
Мы в деревне.
Не-ет, тут другое небо, южное, как запах у воздуха. Вот у нас полынь не растёт, наверное, ещё есть сотни растений, которые здесь растут, а у нас нет Лёляя тянусь к ней руками и губами, хотя и понимаю, что должно быть ещё рано, ещё не время и она не очень здорова ещё, но я не могу не
Лёля мягко остановила мои нетерпеливые ладони
Лёняона выскользнула и из поцелуя. Обняла меня, перехватывая мои пальцы. Но я не могу не хотеть её я целую её волосы. Я целую её лицо, шею, плечи, губы снова, но и вторая волна стекает, не встретив открытого русла Боже, Лёля
Лёль ну пожалуйста
Во мне желания сейчас столько же, сколько в камне на дороге, я не чувствую ничего своим телом, кроме горячих ежей в грудях, означающих приход молока, потения по ночам, что заставляет меня держать сменную рубашку возле кровати, бесконечного прислушивания к ребёнку и желания спать, ничего больше, ни аппетита, ни желания к Лёне. Я не хочу быть такой каменной с ним
Он обижается, хотя и делает вид, что это не так На следующую ночь повторяется то же.
Лёня, милый ну, хочешь
Не надоон отвернулся, как собаке кость без мяса. Спи
Бабушка Таня предложила окрестить Митю в местной церкви перед отъездом, мы подхватили эту идею, лучше места не придумать. Да и времени. Виталик, немного смущаясь, что сделало его умилительно симпатичным, вызвался стать Крёстным для нашего мальчика. И я, и Лёня с радостью восприняли его предложение.
В Крёстные мамы пошла сестра Виталика, были, кроме нас вся семья Виталика и Волков, который уезжает с нами в один день только мы на север, а он на восток, в свой Омск.
Красивый древний ритуал в старинной казачьей церкви особенно величественный и в то же время трогающий за душу. Мне становится хорошо здесь, какое-то просветление будто снисходит на меня, слабость и беспричинная грусть, владеющая мной, рассеиваются. Может, это демоны, может быть, и надо было в церковь сходить?..
По дороге домой, Лёня несёт Митю, мирно уснувшего после испытаний Крещением, а мы с бабушкой поотстали немного от мужчин, обсуждающих очередное новое правительство, уже со счёта сбились только за год.
Лёля, ты не обижаешь мужа?
В каком смысле? я посмотрела на бабушку.
В том самом, она делает мне «глаза», то ночевать с вами в доме невозможно было, а теперь Учти, он привык в раю пирожные кушать, не помещай его теперь в карцер.
А то что, налево пойдёт? я начала закипать.
Лёля, не много ли испытаний ему? Ребёнок не его, ревновать станет. Подумай.
И что мне теперь, прикинуться, что я
Не мне тебя учить этому, не улыбаясь, сказала бабушка Таня. Быть женой непросто иногда даже с тем, кого любишь больше жизни.
Ещё скажи, что любовь это труд! уже открыто злюсь я.
Ещё какой! Тебе всё слишком легко давалось до сих пор. Подумай, как вести себя. Твой муж, делай, что хочешь с ним, хоть к стене приклей, но подумай, надо ли давать ему поводы чувствовать себя несчастным?
Меня злят эти поучения, как всё сейчас легко выводит из себя и злят, больше всего, потому что я чувствую, что бабушка права, а янет. Эгоизм ли владеет мной или это послеродовая депрессия, гормоны или мысли о том, что из этого рая надо возвратиться в Москву, где Кирилл и Игорь это придумано всё нарочно, чтобы не сойти с ума от счастья, как было в первый день, когда Митя родился? Я думала, моё счастье будет нарастать, а оно словно погасло, едва запалив фитиль.
Крестины мы отпраздновали в том кругу, которым были в церкви. Лёня выпил слишком много и это тоже злит меня. Хотя я понимаю, что это из-за меня, но этого я злюсь ещё больше. За столом мы поддевали друг друга колкостями и злыми шутками, а когда гости разошлись, то и вообще начали открыто ссориться. Бабушка Таня попыталась заставить меня промолчать, не поддаваться на Лёнькины пьяные провокации, но я хуже пьяного Лёни, я это понимаю, но ничего не могу поделать с собой.
Одна спи тогда, я на кухню пойду, может, хоть высплюсь! Лёня распахнул дверь в спальню, чтобы взять подушку, на тахте в кухне подушек нет.
Да ты и так выспишься под наркозом самогонным!
Конечно под наркозом, ты же от своего наркоза никак не отойдёшь, что ж мне делать!?
Ну, конечно, жена-сука виновата в том, что вы все пьёте!
Кто все-то? У тебя ещё мужья есть? И много?
Да не знаю, куда деть, с кем поделиться?! Может, с Олечкой?
Он позеленел от злости, трезвея:
Ох, и Стерва! Стерва ты!
Ты проверь, проверь, может у неё, доброй Оли, всё же твой? Это же не ястерва!
Иди к чёрту, пусть тебя тут комары съедят! выходя, он хлопнул дверью так, что кажется, качнулась тонкая стена.
Но мне опять мало:
Иди-иди, от твоего амбре все комары сдохнут! я кричу ему через стену.
Вот и отлично! слышу я его удаляющийся крик.
Но через минуту он вдруг вернулся, и взялся за корзинку со спящим Митей.
Пацана не оставлю тебе, дуре, от твоего молока с ним нехорошее что-нибудь сделается.
Спятил, дурак пьяный?! Оставь ребёнка! я даже рот раскрыла от удивления.
Когда мать дура, дитю один вред!
Я кинулась вырвать корзинку из Лёниных рук, он только отворачивается, отстраняя меня.
Взбесился, оставь Митю! удивительно, что Мите самому наш бедлам нипочём, он безмятежно спит, даже не шелохнулся.
Мой сын, весомо сказал Лёня, с отцом спать будет лучше, от моего перегара его комары кусать не станут хотя бы! А от твоего кислого настроения у него изжога будет!
Есть захочет ночью, что делать будешь?
Песни петь буду, а утром смеси ему куплю. А тебе, дуре злой, не дам больше, сиди тут одна и злись! он опять хватанул дверью, так что качнулась хилая стенка.
Нечего дверями стучать, силы девать некуда, жеребец чёртов! прокричала я.
Конечно, некуда, мой табун с кобылами вона, в степь ускакал, щас в Москву приеду, обновлю! орёт он в ответ уже с крыльца.
Бабушка с дедом весь этот наш концерт сносят терпеливо, и не вмешиваясь за закрытой дверью
А что ж нам остаётся? Сидим как перед радио, вдвоём и, глядя друг на друга, слушаем, как наш дом едва не разносят в щепки.
Может пойтивполголоса проговорил Алексей, взглянув на меня.
Не надо, пусть покричат. Не спят, вот и разорались, почти шёпотом произнесла я, хотя кто нас услышит сейчас
А что не спят? Нельзя что ли?
Некоторые охладели вдругдосадливо сказала я, сердясь на внучку.
Мой Алексей хмыкнул, качнув головой:
Бывает Я бы тоже взбесился. Стервозы вы бабы всё же! он сверкнул глазами на меня.
Ну вот вам, здрасьте! удивилась я, глядя на мужа. Я при чём?!