Мы выдадим Кая, чтобы уберечь его от страшного греха...
- И себя тоже...
- И себя, потому что грех ляжет на всех... Это жизнь ребенка, это...
- Жизнью этого ребенка уже пожертвовал его отец! А разве преда- тельство по отношению к Каю - не грех?!
Ивар безучастно смотрел в пол. С его присутствием давно никто не считался чего уж там, отец принес-таки сына в жертву, дело обычное... Чего стесняться...
Барракуда вздрогнул, будто чувства Ивара могли странным образом передаться ему. Уронил руку на Иварово плечо:
- Заткнитесь... "Пожертвовал", "предательство"... Дешевая куколь- ная мелодрама. Если я сочту нужным еще раз встретиться с другом Оновым - я сделаю это без подсказки... Но Онов любит мальчика. Я бы тоже его любил... будь он моим сыном... И не принес бы его в жертву никаким выс- шим соображениям... А потому придержите языки! - Барракуда повысил го- лос, а рука его тем временем притянула Ивара к себе, и тот не сопротив- лялся.
- Через несколько часов, - начал Барракуда с внезапной хрипотцой, - Никола скажет мне "да" или "нет"... Если "да", если наша машина на что-то годится тогда немедленный старт... Если "нет"... Будем ждать связи. Они обязательно выйдут на связь, потому что истекает срок ульти- ма...
- Они уже на связи, - ровно сказала Милица.
Ивар увидел, что держит Барракуду за руку. Нервно, мертвой хват- кой.
Щелкнул, наливаясь жизнью, зеркальный экран. Ивар заставил себя поднять голову - и обомлел. Никакой Регины не было в кадре; все прост- ранство от пола до потолка занимало бесстрастное, надменное лицо Коман- дора Онова.
Командор постарел на десять лет. Исхудавшее лицо избороздили не- привычные Ивару морщины, сменили цвет редеющие волосы и непривычно глу- боко провалились глаза - но это были спокойные глаза сильного человека, и впалые щеки оказались тщательно, безукоризненно выбриты. Это был но- вый отец - но это был безусловно он, и тогда Ивар понял, что кошмар на- конец закончился.
- Что ж... - медленно проговорил Командор. - Думаю, Поселок при- нял решение?
- Срок ультиматума истекает через два часа, - любезно напомнил Барракуда. Командор кивнул:
- Я знаю... Однако через два часа на разговоры уже не останется времени. Я слушаю вас, Коваль.
Ивар ощутил, как дрогнула рука Барракуды на его плече. Чуть-чуть дрогнула.
- Наш ответ остается прежним. Вы отказываетесь от штурма - или гибнет мальчик.
Зал за спиной Барракуды молчал. Не просто тишина - глубокое, бо- лезненное безмолвие.
Командор Онов сделал паузу. Помолчал, изучая замерших в ожидании тигардов; начал негромко, тем же ровным бесстрастным голосом:
- Соображения высшего порядка, и прежде всего соображения безопас- ности Города, заставляют меня отдать приказ о штурме. Через сто двад- цать минут удар будет нанесен. Больше - никаких переговоров, но капиту- ляция поселка будет принята. Это все.
Безмолвие. Безличие. Ивар, улыбаясь, смотрел в огромное, на всю стену, лицо отца, и кто-то внутри головы возмущенно твердил: улыбка не- уместна. Сожми губы, улыбка неуместна, это неправильно!..
Рука Барракуды медленно выпустила его плечо. Ивару сразу же пока- залось, что он чего-то лишился - чего-то важного... Поддержки, что ли?
Безмолвие. Гнетущая тишина. Командор Онов теперь смотрел на сына - на Ивара, и только на него. Под этим взглядом с Иварового лица сползла улыбка - и он вдруг почувствовал приступ стыда. Все эти люди смотрят на него, и каждый думает: вот мальчик, от которого отказались во имя выс- ших интересов. Вот мальчик, сын отца, принесшего сына в жертву принци- пам.
- Ивар, - сказал Командор Онов. - Без тебя я не стану жить.
Безмолвие. Ивару захотелось отвернуться - но глаза отца вдруг сде- лались больными и умоляющими.