Да я только «за»! попытался пробасить недовольный Терентий и перевел вопросительный взгляд на сверстника.
Тот пожал плечами:
Вы о чем? он охотно включился в разговор, чтобы помешать Терентию общаться с Лизой тет-а-тет.
Ах, да! спохватилась Лизабетт, словно вспомнив о чем-то важном. В воскресенье в Скейт-парке фестиваль красок. Мы собираемся с девочками и с кексами ну парнями, поправилась она, продолжая нарочито хлопать ресницами. И, растянув розовые губы в улыбке, поиграла ямочками на щеках. Ты с нами? Я приглашаю!
Костя тут же хотел сказать «да». Но вспомнил, что в воскресенье нужно обязательно быть в храме на литургии. Уже второй год он пел на клиросе и не мог без веской причины пропустить службу.
Повисла пауза.
Ты чего?! Лизабетт рассмеялась так, словно прочла Костины мысли. Рок- концерт послушаем. Ты же музыкант! в ее черных глазах запрыгали насмешливые искорки. Пошли! С Барби познакомлю! Няшная девочка! Сам увидишь! Еще мерсибо скажешь! Ну, го-о? слова сыпались, словно ими обстреливали.
Я постараюсь, пробубнил растерявшийся Костя.
В его душе вдруг опять столкнулись и начали бороться две части разобщенного внутреннего мира. Он так мечтал пообщаться с Лизабетт вне школы, но стеснялся пригласить ее на свидание. А тутудача! Сама в руки! Но клирос?! Литургия?! Батюшка?! Что делать?!
Шварценеггер хмыкнул:
Поп, ты че?!
И Костя выпалил:
Да! Конечно! Я приду! Во сколько сбор?
В десять! опередила Терентия Лизабетт. Она коснулась Костиного запястья своими нежными пальчиками, радуясь, что уговорила его. И стала складывать в сумку тетради с учебниками. Щеки девочки зарумянились от удовольствия. Костику вдруг так сильно захотелось прикоснуться к ним. Он почти физически ощутил на губах тепло девичьего лица. Его сердце заколотилось.
* * *
Скейт-парк бурлил от многолюдья. Собственно раньше это был просто парк культуры и отдыха. Приставка «скейт» появилась после строительства открытой площадки для катания на роликовых коньках. И хотя до настоящего скейт-парка с рампами, грандбоксами, роллердромами и прочими фигурными сооружениями было, ой, как далеко, подростки быстро заселили обетованную площадку, произнося ее имя в превосходной степени«Скейт!»
Роликовую площадку окружали старые фанерные павильоны, размалеванные наслоившейся с годами краской. Они предлагали традиционные парковые удовольствия. Можно было «проехать в небо» на колесе обозрения, пострелять в тире, поесть мороженого, перекусить чебуреком или шашлыком, попробовать восточную самсу, выпить «Колы». Пищевые удовольствия гуляющему чреву волжского городка предлагали предприимчивые гости из жарких окраин России. Бизнес в парке не праздношатался. Он «дэлал дэнги», загребая выгоду от торговли в свои руки.
Но самое любимое место отдыха было не у аттракционов или баров, а на берегу Волги. Спустившись с обрыва на песчаный пляж с баночкой «Пепси» или «Энергетика» горожане затихали на шезлонгах, подставляя солнцу плечи и сытые животы. А в берег, убаюкивая всплесками, билась прохладная русская река, освежая уставших взрослых, радуя неугомонных малышей, разворачивавших на песчаных отмелях масштабные строительные работы.
Молодежь и подростки занимали на пляже особое место, на окраине протяженной косы, где песчаное полотно переходило в кустарники и речную осоку. Местная топонимика окрестила этот дальний угол «секси-парком». В сознании горожан название не содержало непристойного смысла. Его произносили с улыбкой, как воспоминание. Не более. Что естественно, то небезобразно, считали люди.
Восьмиклассники вошли в парк, как в растревоженный улей. По аллеям туда-сюда праздными компаниями и поодиночке сновали беспечные горожане. Катили на роликах радостные подростки, рассекая встречную толпу прохожих. Взрослые несли на плечах младенцев с сосками во рту. Меж деревьев по траве бродили в обнимку влюбленные парочки. Они беспечно целовались у всех на виду, подолгу не выпуская друг-друга из объятий. Повсюду слышался разноголосый говор и смех.
В глубине парка звучала музыка. Резкие удары эстрадных барабанов звали к ритмичному подергиванию. То здесь, то там молодежь вскидывала руки, потрясая ими в воздухе. Самые нетерпеливые слегка приседали и, отталкиваясь от земли ногами, раскачивались в такт звучавшей мелодии.
Костик с одноклассниками устремились к эстрадной площадке, где вот-вот должен был начаться фестиваль красок.
Шварценеггер шагал впереди. Он ступал, не сворачивая, прокладывая дорогу остальным, как волнорез. Встречные люди, даже взрослые, обтекали рослого паренька справа и слева. За «волнорезом» укрывались две новые подружки Шварца, «приклеевшиеся» к мажору пару дней назад, когда он «дизелил» на своей тачке по городу в поисках развлечений. Их имен Костик не знал. Незнакомки держались особняком и семенили в фарватере волнореза, крепко взявшись за руки. Они болтали о чем-то своем. Следом за ними шагали ребята помельче: один из параллельного класса, по прозвищу Шрек, толстощекий весельчак, второго Костя также не знал. Лицо незнакомца тонуло в больших черных наушниках. Он слушал музыку, беспрестанно дергался и жевал жвачку, не обращая внимания на спутников. «Наушник» мысленно окрестил его Костя, испытывая к чужаку неприязнь за то, что тот без конца выдувал из жвачки пузыри. Они с чавканьем лопались, опадая на нос и губы. Наушник всасывал лохмотья жвачки обратно и неприятное чавканье повторялось.
Костя замыкал шествие в окружении девчонок. Слева под руку шла Лизабетт. А справа, скрестив худые длинные пальцы на его предплечии, висла высокая блондинка. Та самая Барби, ради которой старалась Лиза.
Третья спутница была тоже из параллельногоподружка Шрека. Наверно поэтому ей дали прозвище Фиона, как у героини знаменитого мультика-блокбастера. Фиона без умолку тараторила, спотыкаясь, перебегала дорогу прямо под ногами у Кости то к Лизабетт, то к Барби.
Зажатому со всех сторон Костику было неудобно идти. Но он терпел, погруженный в чувство сожаления, что Лиза пригласила его не ради себя. Мальчишка понял, как глупо попался на удочку девчоночьих интриг. Барби ему совсем не нравилась. Он не хотел с ней дружить, но стеснялся открыто продемонстрировать неприязнь, не хотел обидеть ни в чем не повинную сверстницу. Костя не слушал болтовню одноклассниц, он озирался по сторонам и придумывал причину, чтобы оставить друзей-приятелей и смыться. Но не мог ничего придумать.
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он спросил, кивнув в сторону Наушника:
А это кто?
Да ты чо-о! зашипела Лизабетт, Тормоз, што ли?! Этот же школьный ди-джейрэпер Стерлинг!
Лиза дернула Костю за руку:
Балда!
Девчонки прыснули.
Костик поежился от смущения и тоже рассмеялся, словно извиняясь. Однако, не теряя самообладания, весело переспросил:
Кто-кто?
Витька! Тюлькин! Из десятого «б»! Ну, ты Поп в самдельбалда! Я торчу! Не ходишь на дискотеки, во-о-от! продолжала укорять одноклассница. И, бросив гордый взгляд на сверстниц, объявила: Стерлингмой парень!
Лизабетт выскочила вперед и, обернувшись, добавила:
Стремно с тобой идти!
Она догнала и обняла пританцовывающего Наушника за талию и зашагала рядом.
Пальцы Барби крепко сжали Костину руку. Девочка прильнула к нему, желая ободрить:
Сама балда! сжав кулачок, она постучала худыми костяшками по своей белокурой головке, кивая вослед убежавшей подружке.
Костя поджал губы. Ему стало стыдно. И больно. Стыдно, что не жил со своим классом одной жизнью после уроков, а больно, что Лизабетт так легко оставила его. Неужели этот дрыщ в наушниках и в самом деле ее парень? Эта мысль сжала сердце, поднимая в нем тревогу. Костик отказывался верить в новость, выбившую его из внутреннего равновесия. Но прямо перед глазами маячило в обнимку живое доказательство.
Захотелось все бросить: развернуться и убежать домой, не придумывая никаких причин, закрыться в комнате, никого не видеть, унять ревность и успокоиться.
Лучше бы я в храм пошел! мелькнула спасительная мысль. Костя представил, как бабушке было неловко сообщать настоятелю о том, что ее внук не придет. Наверняка пришлось лгать.
Это я вынудил ее! совесть уколола сердце, как иглой.