Ксения ГромоваВзаперти
Глава 1
Я не хотела открывать глаза. Не хотела видеть белый потолок, от которого меня уже тошнит. За прошедший год я стала ненавидеть этот цвет. Белый. Он меня раздражал и нагонял тоску. Этот цвет стал мне приговором. Это цвет обреченности. И этот цвет стал напоминанием того, что родной брат упек меня в психушку. «За что?», спросите вы. За правду. За то, что не стала скрывать его преступление.
Я не могла поступить иначе! Да, Антон был моим старшим братом, которого я безумно любила. Именно Тоша всегда защищал меня от строгих родителей, баловал, ценил. Для меня он был идеалом. До одного дня. Рокового дня.
Именно тогда я поняла, что это был всего лишь образ, который был только для меня. Передо мной Тоша старался быть лучшим. А в реальной жизни С друзьями, девушками он был настоящим хулиганом. Пил, курил и вел беспорядочный образ жизни И теперь он в тюрьме. А я в психушке.
Наверняка, наша мамочка уже давно отреклась от нас.
Я лежала на постели, мысленно отсчитывая секунды до того, как придет медсестра, чтобы разбудить и сопроводить на водные процедуры. Теперь я даже в туалет под присмотром хожу. Сначала стеснялась, даже несмотря на воздействие успокаивающих лекарств. Но за год я ко многому привыкла.
Матрас был слишком тонким для моей спины, но я уже не чувствовала боли. Натянула простынь на лицо, спрятавшись от целого мира. Посмотрела на свои запястья, на которых остались шрамы. Раньше я была очень непослушной пациенткой, поэтому меня привязывали. Сейчас я уже не сопротивляюсь.
Говорю же, за год я многому научилась и многое поняла.
Послышался скрежет открывающегося замка. Ну, вот. Начинался мой монотонный серый день.
Олеся, нежный голос медсестры донесся до меня сквозь простыни, вставай.
Мне нравилась эта девушка. Она работа в нашей больнице всего месяц, но сумела расположить меня к себе. А это было очень сложно. Я никого не подпускала. Но Мирослава была очень доброй. И искренней. Мне нравились ее рыжие волосы и карие глаза, которые напоминали мне осень, которую я любила в прошлой жизни.
Мира сорвала с меня простынь и укоризненно покачала головой.
Опять пряталась? на ее милом лице расцвела добрая улыбка.
Кивнула. Но продолжила лежать.
От кого на этот раз?
Пожала плечами. Если вглядываться в белый потолок, в трещины на нем, то можно увидеть много чего интересного. Вот облако, а вот косая лошадь. А там спряталась гора И каждой трещинке я придумаю историю. Не сейчас. Завтра, послезавтра. И после-после-послезавтра. Впереди целая жизнь для чужих историй. Ведь моя-то уже закончилась.
Все, вставай. Надо идти умыться, пока не проснулись остальные. Ты же не хочешь увидеть Марию Константиновну?
Вздрогнула.
Действительно. Не хотела.
Пришлось встать. Мирослава ловко подсунула мне под ноги мои тапочки, и я обулась. Затем она помогла мне снять ночную рубашку и переодеться в строгое платье.
Все как обычно. Изо дня в день. Но я даже была рада этой монотонности. Она успокаивала.
Я быстро привела себя в порядок, затем Мирослава заплела мои длинные волосы в косу.
Ты красавица, девушка улыбнулась.
Возможно. Но я не видела свое отражение уже год. Так что не могу сказать, красавица я или нет. Да и какая разница уже? Всю свою жизнь я проведу здесь, в этой психбольнице.
Я никогда не выйду замуж и не стану мамой. Так, тогда какая разница, как я выгляжу? До меня все равно никому нет дела.
Потом был завтрак. Жидкая каша и мутный чай. Еда была безвкусной, но зато сытной. Этого достаточно для выживания. Потом прием таблеток. Потом мы идем в общий зал, где кто-то смотрит телевизор, кто-то играет в шашки или шахматы. Кто-то дергает руками, изображая танец, кто-то во все горло орет то ли песни, то ли проклятия. Потом будет обед, потом сон час Потом, потом, потом
Моя жизнь состояла из одного «потом», и я была не в силах это изменить.
Но сегодня привычный ритм был нарушен.
Я по привычке сидела возле окна. Наверное, самое прекрасное и не грязное место в этом аду это лес и озеро, находящееся вдалеке. Я любила сидеть и смотреть, как колышутся ветки деревьев, как листья меняют окраску, как озеро покрывается льдом, который потом тает.
Это было мое единственное развлечение. К сожалению, я должна была признать, что все-таки сошла с ума в этой больнице. И пути к выздоровлению нет.
Легкое прикосновение к плечу заставило вздрогнуть. Обернулась и увидела Миру. Она вновь улыбалась.
Я нахмурилась, как бы намекая ей, что ей нужно.
К тебе пришли.
Мне показалось, что я ослышалась. Такого быть просто не могло.
Меня никто и никогда не навещал.
Первые два месяца я, словно одинокий пес, ждала родителей. Я всегда верила, знала, что, несмотря на всю их строгость, они очень любили меня. Поэтому мне было сложно принять тот факт, что он оставили меня. Я просила персонал позвонить маме, позвонить папе. Но они качали головой и говорили, что звонки запрещены.
Друзей у меня не осталось.
А единственный человек, которому я отдала свое сердце
Даже вспоминать про него не хочу.
А сейчас посетитель? Спустя год? Просто не верится. Хочу отказаться, но Мирослава качает головой.
Приказ от начальства. Придется идти.
Ну что
Встреча с прошлым?
Я готова.
Глава 2
Мы шли по темным коридорам, а мимо нас, словно потерянные души, слонялись пациенты. У каждого из них своя история. У каждого из них свой диагноз. Первое время я боялась их, а потом, спустя какое-то время, поняла, что они самые безобидные здесь. А главное зло Мария Константиновна. Маленькая, худая, белесая женщина с вечно недовольным лицом. Вот ее стоит опасаться. И сейчас меня вели в ее кабинет. Последний мой визит туда закончился поркой, а на моей заднице и пояснице до сих пор остались шрамы. Не хотела туда идти. Не хотела! И хоть я пила специальные таблетки, которые выжимали все эмоции из меня и превращали в овощ, но все же иногда я становилась Нестабильной. Так они это называли. Именно в такие дни меня привязывали к кровати и накачивали чем-то, что заставляло меня спать часами напролет. Не самые лучшие времена в моей жизни.
А сейчас, чем ближе мы приближались к злополучной двери, тем сильнее меня начинало трясти. Нет, нет, нет, нет! Я остановилась и начала качать головой, обхватив себя рукой. Мира, самый добрый человек в этом адовом месте, заметила мое состояние и вернулась ко мне. Она начала гладить меня по волосам, плечам. Ее губы шевелились, но я ничего не слышала, в ушах нарастал шум.
Олеся Олеся Мира все-таки смогла достучаться до меня. Не бойся, не бойся. Я буду рядом. Тебе не сделают больно. Слышишь?
Слышу. Но смысл слов ускользал от меня.
Все будет хорошо, слышишь?
Мирослава взяла меня за руку и повела дальше.
Медсестра постучала в дверь, и строгий голос Марии Константиновны дал нам разрешение войти.
Все будет хорошо, успела шепнуть девушка, а потом она открыла дверь, и мы вошли. В кабинете были установлены огромные окна, которые пропускали солнечные лучи. В помещении было слишком светло для меня, и я зажмурилась, прикрыв ладонями глаза.
Мне дали время прийти в себя. Поморгала и посмотрела перед собой. Сначала я увидела директора нашей замечательной психбольницы. Женщина стояла возле стола, опираясь на его поверхность.
И вдруг хмурое лицо озарилось улыбкой. Наигранной. Ненастоящей. Она никогда не улыбалась. Никогда. В чем же причина такого «радужного» настроения? Я ничего не понимала, и от этого страх сковывал мое сердце.
Олеся, присаживайся, любезно кивнула Мария Константиновна, как ты себя чувствуешь?
Я настороженно наблюдала за директором. Казалось, ее лицо вот-вот лопнет, уж очень сильно женщина улыбалась. Мира, стоящая за моей спиной, надавила легонько мне на плечи, заставляя опуститься на стул. Я обернулась и посмотрела на медсестру, и она ободряюще мне улыбнулась, словно говоря, что все будет хорошо. Ей я доверяла.
А Мария Константиновна все так же ждала мой ответ. Я пожала плечами. Женщина поморщилась, словно ее мучила ужасная зубная или головная боль, но она тут же взяла себя в руки, и на холодном лице появилась улыбка.
Олеся, дорогая, ну сколько можно? нет, все-таки сочувствующий тон ей не удается, Скажи уже хоть слово! Надо же уже выходить из образа