И тут я снова смалодушничал. Отмёл все сомнительные позывные, которые пытались натянуть мне нервы или пройтись по ним своими ржавыми коготками. К тому же, я всё-таки полез в корзину (будь она трижды неладна) и выудил оттуда последнее письмо Карла.
Ладно. Чёрт с тобой, Золотая Рыбка. Может быть когда-нибудь и гляну на досуге, что это за бестселлеры, которым не суждено стать таковыми ни в этой жизни, ни в каких-либо других параллельных или гипотетических.
*pulp fictionна английском слэнге «бульварное (дешёвое/примитивное) чтиво», а не «криминальное», печатающееся на самой дешёвой бумаге в мягком переплёте
Глава вторая
Ты ведь не уйдёшь? Не бросишь меня?..
Нет. Я никогда не ухожу. Уходят, как правило, от меня... если я разрешаю...
***
И, нет, я ничего не забываю. Хотя кому-то может показаться обратное. Ведь никто даже приблизительного понятия не имеет, как работает мой мозг. Вернее даже сказать, как работают мозги у таких отбитых отморозков, как я. Да и как тут вообще угадаешь? Я не из тех уникумов, чей язык телаоткрытая для любого вуайериста книга. Ни черта подобного. Спешу всех огорчить. Поскольку, глядя на меня, хрен кто вообще догадается, что на самом деле происходит в моей работающей на все пятьсот и девять десятых процентов гениальной голове.
Например, как сейчас. Кто-то реально думает, что я тупо втыкаю в индустриальный пейзаж за панорамным окном кухни, пока неспешно подношу кофейную чашку к губам, перед тем как сделать очередной смакующий глоток? Вторая рука в кармане домашних штанов, поза на вид расслабленная, почти медитирующая. Даже взгляд, словивших стальной оттенок осеннего неба будто пустых глаз (прозрачный холст стекла хоть и не идеально точен, но старается копировать отражения, как и положено, по всем законам физики и природы), кажется, витает где-то в ста парсеках отсюда, как минимум, на другом краю вселенной.
И снова нет. Я не залипаю ни на чём, я не витаю в облаках, позволяя природным гормонам бомбить мою нервную систему всеми «наркотиками» счастья одновременно. Как правило, я анализирую. Вспоминаю, рассматриваю составленный заранее рабочий график на ближайшую пару часов, решаю, что для меня сейчас важнее, а что можно со спокойной совестью отправить в воображаемую корзину моего персонального вечного забвения. А там есть что крутить и правитьпостоянно меняющиеся и совершенствующиеся схемы сложнейших программ, написанных на моём авторском Бейсике. Грубо говоря, не напрягайтесь. Всё равно не поймёте.
Кофе, как обычно, до самой последней капли не допиваю. Просто делаю шаг от окна, чтобы вскоре развернуться в обратную сторону и пройтись до той части помещения, где находится одна из раковин-моек. Заодно по пути бросаю равнодушный взгляд на циферблат ручных часов, сверяясь с собственным внутренним хронометром. Сбой, можно сказать, минимален, как обычно, что нисколько не удивительно.
Чашка становится на столешницу в полуфуте от края мойки, и моё слегка подзаряженное качественным кофеином тело перенаправляет траекторию движения в сторону выхода из кухни. Пока держу курс обратно в спальню, пытаюсь понять, что мне сейчас больше всего хочется. Увы, но кофе на меня, как и секс, действуют практически одинаковоразъедают пустой желудок ненасытной чёрной дырой, в которую требуется в срочном порядке подкинуть высокоэнергетических калорий в виде органической пищи с приятным глазу, органам обоняния и языку съедобным видом, запахом и вкусом.
В принципе, составить меню не проблема. Проблемапонять, что этой дыре сегодня максимально приемлемо. Она у меня та ещё гурманка и не всякий кулинарный мусор готова принимать, засасывать, а потом ещё и переваривать. Правда, я не сразу хватаюсь за телефон, когда вхожу в спальню и преодолеваю расстояние в несколько ярдов до упомянутого мною ранее чёрного мраморного столика. Почти с неохотой поджимаю губы, сдержанно выдыхаю и приседаю на корточки.
«Хорошая девочка. Но твоё время уже истекло.»я бы мог, конечно, всё это произнести вслух и даже ласково потрепать холку молчаливого женского тела, неподвижно лежащего всё в той же позе эмбриона у моей кровати. Но я лишь молча, даже не глядя на лицо покорной куклы, безмолвно и терпеливо ожидавшей своей ближайшей участи (если бы не выдержала и сходила под себя этой ночью, точно бы убил), потянулся руками к ножке столика, чтобы развязать на нём второй конец кожаного ремня. Первый, к слову, вместе с пряжкой был затянут (не сильно, не переживайте) на лебединой шейке женского тела.
Всё, свободна.
Единственное поощрительное от меня действиесдержанный шлепок по упругой ягодице. До сих пор ещё пурпурно-розовой от моих ночных более щедрых жестов, но уже начавшая принимать кое-где более тёмные пятна болезненных гематом. Само собой, кукла сразу же ожила и, не удержавшись, втянула воздух сквозь стиснутые зубы, а потом ещё и сжала поплотней коленки с бёдрами. Не удивлюсь, если её прошибло сейчас неописуемым спектром самых разных и совершенно несочетаемых ощущений с желаниями. Острой резью в полном мочевом, жгучей болью по оголённым рецепторам кожи и вспышкой ненормального удовольствия в растёртом до кровавых ссадин женском лоне. Наверное, даже по пяткам ошпарило, раз поджала на ногах свои премиленькие, почти кукольные пальчики.
Поживей, милая. У меня сегодня до хрена дел.
И опять, конечно же, безбожно вру. Или, хотя бы частично. Только мы вроде бы друг другу никто, и последняя фраза должна была нажать на те кнопки в слегка тормозящем сознании женского тела, которые отвечали за ускорение конкретных физических процессов, в частности, необходимых для данного случая телодвижений.
Кукла ещё более заметней ожила и постаралась подняться с пола вслед за мной, хотя поначалу и не так резво, как хотелось бы мне. Наверное, за долгие часы вынужденной неподвижности отлежала себе не менее половины тела, которого теперь почти не чувствовала. Лишь бы не надумала упасть, не ощущая одной ноги, и не свернуть себе что-нибудь. Но вроде как пронесло.
М-можно в туалет?..
Я на неё уже не смотрел, почти уже успев забыть о её существовании и протягивая руку к источнику связи с внешним и виртуальным миром. Но её жалобный писк всё-таки резанул мне слух севшим после очень долгого молчания голоском где-то в трёх метрах за моей спиной.
Ты ещё здесь?..
Но мне очень
«Надо» договорить дѐвица не успела, поскольку добилась от меня того, чего хотела. Я к ней обернулся, так и не взяв со стола куда более нужный мне сейчас, чем она, девайс. И, судя по её моментально оторопевшему личику, от которого отхлынула вся кровь, она явно не ожидала увидеть то, что увидела.
Я, так понимаю, из-за сильного желания облегчиться, ты каким-то образом успела забыть все правила твоего поведения в этой квартире, которые я тебе когда-то зачитывал и требовал соблюдать от пункта до пункта. А если всё-таки забыла не все, то какую-то немалую их часть по любому. Это очень плохо, милая. Очень и очень плохо. Но, так уж и быть.
Я демонстративно поднял левую руку с часами, чтобы взглянуть на их ювелирный циферблат и продемонстрировать, скорее, своей отупевшей жертве то, ради чего она до меня только что докопалась. Поскольку я и так прекрасно знал, сколько прошло минут (и даже секунд!) с моей последней проверки времени.
Ты ведь хочешь именного этого? Чтобы я заново перечитал все касающиеся тебя правила, возможно, даже по два-три раза, и чтобы ты наконец-то смогла запомнить хотя бы большую из них часть. Поскольку, в отличие от тебя, я их помню досконально, до самого последнего слова. Правда, на это может уйти где-то ещё минут пятнадцать, а то и двадцать, и тогда ты точно не выдержишь и надуешь под собой лужу. После чего я обязательно сильно разозлюсь. А, насколько я помню, ты ещё не видела меня в данной ипостаси. И, что-то мне подсказывает, едва ли хочешь увидеть это прямо сейчас. Я прав или я прав?
Кукла не сумела ответить. Продолжала лишь таращить на меня свои и без того выпученные карие глазки, нервно сглатывать сухую слюну и даже обнимать себя за плечи, но едва ли в стыдливой манере или с целью прикрыть свою наготу. Естественная реакция по самозащите, как и попытка заглушить рези в мочевом с помощью сжатых что силы бёдер.
Ну, так что, милая? Начнём всё сначала?