Жизнь понемногу возвращалась в мое агентство. Вышли из отпуска креативные продюсеры, один гениальней другого.
Увидев меня, гении как-то подозрительно примолкли и рассосались по рабочим местам.
Ребята перепутали макеты визиток магазина для новобрачных и ритуального агентства, наябедничала Валюшка, подавая папку с документами.
Когда только успели, проворчала я.
Прямо с утра. Агентство получило цветочки, а магазинприглашение в вечность, выложила подробности Валюшка. Ну, могильщик не очень расстроился, а свадебный магазин поднял вой. Хотя, чем одно так уж отличается от другого, я не очень понимаю.
Помощница моя лукавила. Как никто другой я знала: она мечтает выйти замуж. Я даже знала, за кого.
В лучших традициях нашего агентства я сама улаживала все конфликты с клиентами. Мне пришлось звонить пострадавшим и просить о снисхождении. Когда извинения были приняты, в моем воображении опять возник светлый образ Евгения Иванова.
Легок на помине, Евгений позвонил сам.
Как чувствуешь себя? сразу спросил он. Очевидно, я была далеко не первая, на ком он оттачивал свое мастерствоинструкторское и мужское.
Финиш! призналась я, имея в виду скорее душевное состояние, чем физическое.
Это моя вина, не смог вовремя остановиться. Нужен массаж, приезжай, я организую.
Надо ли объяснять, что я бросила все и поехала в клуб.
Евгений встречал меня у входа. При одном взгляде на него, я отчетливо поняла, что лечу в пропасть. Ни Сойер, ни гуляющая в организме молочная кислота, ни мое детищеагентство, ни долг перед Бирюковым, ни все святые угодники не могли остановить мою погибель.
Массажистом, точнее массажисткой оказалась мощная тетка с задатками садистки. Однако после массажа мне, и правда, стало лучше, и я согласилась посидеть в китайском ресторанчике, что находился в пяти минутах ходьбы от клуба.
И мы с Ивановым двинулись по улице, освещенной закатным июльским солнцем.
Во время этого короткого путешествия я будто смотрела на себя со стороны. Вот я иду, в узкой юбке и шифоновой блузке, на шпильках. Рядом Евгенийсильный, поджарый, высокий, в джинсах и майке.
Против воли я принялась сравнивать Иванова с Бирюковым.
Бесспорно, у Аркадия было много достоинств, и главноея с ним вполне мирно уживалась. Но одно делоуживаться, и совсем другоевосхищаться. Ивановым я восхищалась. Я стремительно влюблялась во все, что делал Евгений, в его мимику, жесты, речь. В его манеру одеватьсяслегка небрежную. Бирюков был требователен к одежде, а Женьканет.
Именно здесь, на этой узкой улочке между клубом и заведением мне пришла в голову дурацкая мысль: мне бы такого мужчину
За эти несколько минут не было сказано ни слова, мы шли и молча улыбались друг другу, летнему вечеру, прохожим
Даже стало жаль, когда короткое путешествие завершилось, и мы оказались у цели.
Продолжая обмениваться улыбками, мы расположились на террасе ресторанчика. Полистав меню, я заказала белую рыбу, приготовленную на пару, Евгенийтефтели в коричневом соусе.
Вот тебе мой подарок в качестве компенсации. Иванов протянул мне клубную картуэто была карта vip-клиента.
Нет, только не это, простонала я.
Пройдет, не бойся, рассмеялся Женька. Как и все остальное, смех его очаровал меня.
Пока мы ждали заказ, я отлучилась попудрить носикмассаж гнал из меня лишнюю жидкость. Лучше бы он изгонял лишние мысли!
Сделав свои дела, вышла в коридор и наткнулась на гардеробщикасухонького, щуплого старика-китайца. Я вежливо улыбнулась и уже прошла мимо, но услышала странную фразу, заставившую меня замереть:
Пелестань славнивать, пелестань пугать себя, не стлой иллюзий, не додумывай за длугих, плеклати диалоги в собственной голове
Я медленно обернулась и потрясенно уставилась на китайского оракула.
Лицо его было изборождено морщинами, рот запал, но взгляд раскосых глаз будто видел меня насквозь. Я с трудом обрела голос:
Это вы мне?
Голова гардеробщика закачалась, я услышала его мягкий и тихий, похожий на шелест тростника голос:
Больше всего рюди устают от самих себя.
Старик улыбнулся мне детской беззубой улыбкой и спрятался за дверью гардеробной.
Сраженная, я подалась назад в зал, где меня заждался Иванов.
Что-то случилось? встретил он меня вопросом. На тебе лица нет.
Нн-ет, отозвалась я, пребывая все еще под впечатлением от странного старика и еще более странных слов. Все в порядке.
За едой мне удалось стряхнуть наваждение и завести разговорхотелось узнать о Евгении как можно больше.
Жень, а ты раньше чем занимался?
Я в ментовке служил.
Да? Почему ушел?
Ты же знаешь, какие там оклады.
Догадываюсь. Но всем известно: мало кто там живет на оклад.
Знаешь, всегда считал: оборотень в погонах в сто раз хуже бандита. С бандитом понятно все. Он никем не прикидывается, какой есть, такой есть. А продажный мент в любой момент может предать своих же.
Закуска была съедена, чай выпит, жизненные приоритеты расставлены.
Иванов подозвал официантку, я вытащила кошелек, но Евгений так глянул на меня, что я без звука сунула кошелек обратно в сумку.
Солнце уже село, когда мы тем же путем вернулись к клубу.
Иванов довел меня до машины, я открыла дверцу, забросила на пассажирское сиденье сумку, приготовилась сесть за руль и даже занесла ногу.
И тут Иванов тихо и серьезно произнес:
С момента нашего знакомства ты не выходишь из моей головы. Даже покурить, добавил он. Наверное, серьезный тон смутил его самого.
Обо мне и говорить нечегоя чуть не рухнула.
Пройдет, проблеяла я.
Думаешь?
Уверена.
Скорее бы.
Как в замедленной съемке Евгений наклонился и прижался щекой к моей щеке. Он не обнял меня, не поцеловал, не приставал и даже не сказал ничегопросто его немного колючая щека касалась моей, он дышал мне в ухои все. Но с меня и этого хватило!
Улица, парковка, светящиеся витринывсе в ту же секунду померкло, и я провалилась в воздушную яму. Или в космическую дыру. Возможно, это была кратковременная потеря сознанияне знаю, потому что никогда за свою сознательную жизнь ничего подобного не испытывала. Разве только в далеком детстве на качелях, когда дух захватывало от страха и восторга.
Я отпрянула от Иванова, трусливо нырнула в машину и прижала руки к грудисердце билось под ребрами так, будто я на спине у Панночки совершила полет над городом
Женька секунду смотрел на меня с высоты своего роста, лицо у него было опрокинутое.
А ты говоришь, пройдет, с кривой ухмылкой проронил он.
Я еще пыталась отмахнуться от предчувствия, но на уровне солнечного сплетения во мне зарождалась паника: кажется, Иванов похитил мое сердце.
Энергия, которую я привыкла тратить на работу, стала распыляться и утекать, как песок сквозь пальцы.
Голова была забита Ивановым, и если бы над человечеством нависла новая угроза заражения или (тьфу, тьфу, тьфу) разразилась третья мировая, я бы не заметила. Прямо барышня тургеневская, а не business women.
Одно движение, одно прикосновение, и налицо биполярное расстройство.
Во мне обнаружились две сущности: строгий судья и романтическая дурочка, кисейная барышня, склонная к истерике.
Обсыпанная сахарной пудрой, ванилью и маком дурочка романтизировала, идеализировала Иванова и подстрекала меня на глупости! Это она подсадила мне идиотскую мысль развязаться с Бирюковым.
Строгий судья предостерегал: Иванова ты почти не знаешь, а Бирюкова немного уже изучила и даже чуть-чуть привыкла к нему. И ты обязана ему!
Аркадий Степанович перестраивает для вас с Сойером дом, говорили мне остатки благоразумия, вы уже вместе купили обои, ламинат и кафель для кухни. Он гуляет с твоей собакой, готовит потрясающие обеды, ужины и завтраки, не поскупился на колечко с бриллиантом «королевской огранки»
Все это было правдой от первого до последнего слова. Но чем убедительней звучали аргументы судьи, тем громче истерила кисейная барышня. «Ты возненавидишь его дом, все его лазаньи и каннеллони, паэльи и тортильи. И его самого в придачу возненавидишь. Это будет не жизнь, это будет ежедневная, ежесекундная пытка. И ради чего?»»
Между двумя этими сущностями пролегла линия огня. С переменным успехом противники то сходились в ближнем бою, то откатывались назад, по очереди прорывали оборону и захватывали вражескую территорию. Пленных не брали