Потом я, кажется, уснул. То есть я еще помню, что много раз думал о Леньке Пискунове, но что думал, не помню, так как уснул. Меня совсем не стало до самого утра.
Начинается операция «Икс два нуля»
Мы залегли недалеко от землянки в семь часов пятнадцать минут утра по Валеркиным часам. Мы были уверены, что Ленька Пискунов с дружками обязательно сегодня придет сюда.
Погода была так себе, средняя. Над соснами и лиственницами плыли сероватые облака, солнце пряталось, и все в лесу было серое. От земли пахло, как из погреба. Верхушки сосен шумели. Мы лежали на животах, лежали тихо. Перед нами были малюсенькие сосенки, и сквозь них было хорошо видно, что делается впереди. А нас видно не было.
Время текло медленно, как на самом скучном уроке. С этим временем вообще творятся смешные вещи. Когда вечером играешь па улице и мама говорит, что через час ты должен прийти домой, то этот час проходит за пять минут. А вот если ты сидишь на скучном уроке, то всего сорок пять минут продолжаются пять часов.
Значит, все ясно? спросил Илюшка. Запомните еще вот что Как они все появятся, так я сразу заору: «Ага, пришли к своей землянке!»
Сегодня время текло еще медленнее.
От неподвижного лежания у меня уже заболел живот, затекла нога, устали глаза, но когда я спросил у Валерки-Арифметика, сколько времени, то он шепотом ответил:
Семь часов двадцать пять минут!
Это значит, что я пролежал на животе всего десять минут. Это было черт знает что такое! Я лег на бок и сказал:
Терпения, в хвост его и в гриву, не хватает!
Ох, как не хватает! живо согласился Валерка-Арифметик, а Генка Вдовин прибавил басом:
Глаза слезятся, когда все время смотришь на юго-запад!
Илюшка Матафонов ничего не сказал: он смотрел в бинокль Валерки-Арифметика. Бинокль был здоровый, морской.
Мертвая тишина! сказал Илюшка Матафонов. Сейчас мы начнем вести наблюдение по-новому.
Как? хором спросили мы.
Наблюдает один, остальныеотдыхают! Начинай, Валерка! Бери бинокль!
Это он правильно придумал. Чего нам всем лежать на животах, когда можно поочередно. И вот Валерка-Арифметик стал смотреть в бинокль, а мы начали тихонечко беседовать.
Когда появится Ленька Пискунов с дружками, сказал Илюшка Матафонов, не будем давать им передышки. Поднимемся и пойдем на них Все помните, что я говорил вчера?
Помним! ответил я.
Вчера мы договорились, что Илюшка будет брать Леньку, Генкапузатенького, Валерка-Арифметиктого, что все молчит, ядлинновязого. Говорили мы вчера и о том, что будем применять приемы самбо. Мы ведь еще несколько раз тренировались с деревянным ножом.
Это для чего ты так заорешь, Илюшка? спросил я.
Чтобы не отпирались, что это их землянка
Я тоже хочу хватать Леньку Пискунова! сердито сказал Генка Вдовин. Сегодня прохладно, он будет в пиджаке Я ему весь пиджак изорву В клочья!
Ну, нет! чуть не заорал я. Если двое на одного Леньку Пискунова, то что получится
Я не успел сказать, что получится, так как Илюшка Матафонов взял Генку Вдовина за рукав и по слогам сказал:
Ты не будешь лезть на Леньку Пискунова! Якомандир и приказываю тебе драться с пузатеньким. Он самый здоровый из них и самый смелый
Справедливо! сказал Валерка-Арифметик, на секунду отрываясь от бинокля. Без дисциплины от нас останется хвост и грива Ты, Генка, должен драться с пузатеньким, а Илюшка с Ленькой. Так полагаетсякомандир всегда дерется с командиром!
Ты, Генка, смотри! сказал я.
Ладно! сказал Генка Вдовин. Только я этому пузатому весь пиджак изорву!
Вот так и договорились! радостно сказал Илюшка. Рви ему пиджак, раз тебе изорвали Значит, понятно, робя, кто с кем дерется?
Понятно! ответили мы.
К наблюдениям приступает Борис Синицкий! сказал Илюшка Матафонов, и я потянулся к Валерке за биноклем, как вдруг Илюшка схватил меня за голову и пригнул к земле.
Они! прошептал он. Идут!
Я и без бинокля увидал, что среди сосен появились четыре человека. Они шли быстро, и я узнал Леньку Пискунова с дружками.
Не дыши! прошипел Илюшка Матафонов.
Ох, что делается, робя!
Теперь мне надо рассказать такое, что очень трудно рассказывать. Во-первых, потому, что я не очень хорошо помню все дальнейшее, во-вторых, потому, что все происходило так быстро, что нельзя было запомнить, а в-третьих, потому, что я все-таки здорово трусил.
Еще тогда, когда четверо появились в соснах, у меня стало сильно биться сердце и трястись левая рука. Правая почему-то не тряслась, а вот левая ходила ходуном. Ее даже пришлось сунуть в карман, чтобы никто не заметил, как она трясется.
Ленька Пискунов с дружками шел быстро, но мне казалось, что они стояли на месте. Особенно медленно шел тот, длинновязый, с которым должен был драться я. Он вышагивал позади, размахивая руками, как мельница. Руки у него были страсть какие длинные.
Они все шли и шли, и не было конца тому, что они все шли и шли, и я держал левую руку в кармане штанов и чувствовал, что у меня лицо красное, как морковка, а уши будто распухли. Я не отрывал глаз от долговязого, и чтобы не было особенно страшно, думал о кино «Чапаев», где есть психическая атака. Я вспоминал Анку-пулеметчицу и думал, что если она не струсила, то я тоже не струшу. Я даже говорил про себя длинновязому: «Давай, иди, иди! Давай, иди, иди! На смерть идешь, длинновязый!»
Потом случилось как-то так, что Ленька с дружками сразу оказался возле нас. Стало слышно, как они разговаривают, как хрустят ветки под их ногами. У меня немного потемнело в глазах, и я почувствовал вдруг такое, что чувствовал, когда врач делал в спину уколхолодок в груди и пустоту в голове, точно там ничего не было. И как раз в это время Илюшка Матафонов во всю мочь закричал:
Ага! Ваша землянка!
Мы вскочили, и я увидел, что Ленька с дружками испугались. Особенно хорошо я заметил, что мой длинновязый согнулся, как гусеница.
Ага! Ваша землянка! опять закричал Илюшка Матафонов и пошел на Леньку Пискунова, а я пошел на длинновязого, оглянувшись на своих ребят. Я только секунду смотрел на них, но мне все так хорошо запомнилось, точно в голове осталась фотография.
Илюшка Матафонов был спокойный, грозный и суровый, как взрослый человек, Генка Вдовин, как ураган, мчался на своего пузатого и был злой, как черт. А Валерка-Арифметик шел медленно и осторожно, как бы считая шаги.
Я налетел на своего длинновязого, что-то крича, навалился на него всем телом, дал ему подножку, и когда длинновязый упал на землю, придавил его так, чтобы он не мог и пискнуть. Дальше я не знал, что с ним делать. Бить его я почему-то не мог, отпустить тожеон тогда бы сам начал драться. Я держал его, наверное, очень долго, так как у меня заболели обе руки, и я стал изнемогать, и не знаю, что было бы дальше, если бы вдруг не раздался какой-то дикий вой. Кричали так сильно, что я сразу отпустил своего длинновязого.
Кричал и выл Ленька Пискунов. Он лежал на животе, на его спине сидел Илюшка Матафонов, и они оба смотрели куда-то в сторону и Ленька орал, как дикий зверь. Я тоже посмотрел в сторону и чуть не упал
В трех метрах от меня стояли два человека в милицейской форме. Я ойкнул, но тут же бросился за своим длинновязым, который вдруг заорал и давай убегать. Я побежал за ним, но догнать не мог и остановился, не зная, что делать. Я только смотрел, как убегает мой длинновязый, да как за ним бежит тот Ленькин дружок, с которым дрался Валерка-Арифметик. Что касается коротышки-толстяка, то Генка Вдовин прижал его к земле коленом. Пиджак на коротышке был порван.
Ох, что делается! громко и зло сказал Илюшка Матафонов. Что делается!
А у меня от удивления лезли на лоб глаза. Ведь один из милиционеров был тот самый мужчина, который встретился нам в сосенках и за которым мы следили. Второй милиционер был тот самый лейтенант, который выгонял нас из милиции. А у того милиционера, за которым мы следили, были на плечах капитанские погоны.
Ох, что делается! опять сказал Илюшка.
Тут я заметил, что оба милиционера тяжело дышат, а лица у них бледные. Сразу было видно, что они быстро бежали. Тот, что был в капитанских погонах, даже держался руками за горло.