«Вот, значит, как встретимся», подумала Мира, листая фотографии.
На них была счастливая девушка, довольная собой, корчащая смешные рожицы в камеру. Через один шли скетчи. На взгляд Миры, картинки были хороши. Нарисованные тушью или простым карандашом, они жили своей жизнью. Люди на них смеялись, плакали, прятались от дождя. Их снова сменяли фотографии счастливой девушки. Мира листала ленту, и на некоторых фото, где владелица аккаунта не улыбалась, она увидела ее такой, какой Нина, должно быть, была в жизни: грустные глаза и немного настороженный взгляд, губы изогнуты полумесяцем рожками вниз. На картинках то здесь, то там мелькали чудовища, люди с головами динозавров. Никогда на переднем плане, всегда в углу рисунка или в отражении, спиной.
Мира перевернулась на бок и отключила телефон, вспоминая лицо матери, когда та сообщила всю правду. «Интересно, сказали Нине родители или нет?» думала Мира, засыпая.
Тем временем администраторы заселили еще нескольких постояльцев, а нескольких выписали и рассчитали. Когда наступила короткая пауза, администраторша с бантом нашла открытку, которую попросила отправить девочка, похожая на мальчика. Перед тем как бросить ее в почтовый ящик, женщина мельком взглянула на обратную сторону. Адрес в Санкт-Петербурге. Причем страна и город написаны по-английски, а сам адреспо-русски. Так пишут опытные путешественники. Если бы завитая администраторша знала русский, она смогла бы прочитать короткое послание: «Со мной все в порядке. М.»
Глава 3,в которой появляется Нина
Тынь-тырыдынь-дынь-дынь!
Обвешанный туристами экскурсионный трамвай катил в горку. Пассажиров было многовато, но старичок не замечал перегруза. Вряд ли старичок, конечно. Обивкастарая, деревянная, но под ней ходили новые стальные мускулы, они и двигали трамвай. Не транспорт, а туристический аттракцион. Он взобрался на холм и исчез за ним.
Я стояла через дорогу напротив выставочного зала, смотрела на подготовительную суету через гигантские окна. Папа просил не приходить заранее, хотел сделать сюрприз, взял почти всю организацию на себя. Говорил, что я достаточно поработала и заслужила пару дней отдыха.
«Todays opening: Ninas Evolution», написано мелом на доске-раскладушке у входа. И ещена заключенных под стекло афишах по обеим сторонам от входа. Афиша на входе в галерею (видна через стеклянную дверь) размером больше. Названиеимитация надписи тушью, по нему бегут помехи, как в ненастроенном телевизоре, а вокруг извивается кто-то оставшийся за пределами рисунка. Кто-то страшный, вот-вот сметет название. Но не сметаетвремя на рисунке остановилось. Организаторы попросили меня сделать главную афишу, хотя обычно этим занимаются дизайнеры. Я рисовала ее на графическом планшете. Его я освоила еще до колледжа, но, когда была не дома, рисовала по привычке карандашами на бумаге. На экране надпись выглядела компактной, стильной. А при увеличении, напечатанная на пластике, она ожила, затрепетала, и обвивающее ее чудовище тоже ожило и стискивало ее в объятиях.
С моего места начала экспозиции не было видно, но я знала, что таммои детские карандашные наброски. На то и «Эволюция». Галеристы вцепились в моих монстров как клещи. Говорили, что монстров надо выносить в концепцию и что это очень «свежо» и «занятно», в общем, было много прилагательных и причастий, от которых я не смогла отбиться. Я сама начала верить, что мои чудовищаэто «сила, льющаяся на зрителя». Темные твари заставляли зрителей изучать рисунки внимательнее. Даже там, где монстров не было, они задерживались дольше, изучая измененные пропорции, детали. Всем хотелось отыскать сбой на картинке.
Это очень ново, очень перспективно, говори ли галеристы. Такая графика может хорошо продаваться.
И опять причастия и прилагательные. «Ninas Monsters»такое название выставки они предложили.
Важно не промахнуться с первым шагом, убеждали они.
Названиеединственное, что мне удалось отстоять.
Мне больше не интересны монстры, отвечала я на их аргументы.
После долгих споров галеристы согласились с «Эволюцией», и то только потому, что не хотели потерять клиента. Не меня, разумеется, папу. А кто подумал, что я выставляюсь бесплатно в одной из модных галерей, тот очень наивен. Папа не сказал, во сколько ему обошлась аренда зала, но я знала, что он обратился к ним чуть ли не год назад, а за полгода до выставки мы начали обсуждать концепцию и принимать решения.
Мы закольцуем выставку в хронологическом порядке. Сначала ваши первые работы, потом движемся к более поздним и заканчиваем взрывом ваших последних графических работ, как раз там, где начало. Понимаете?
Это были мои рисунки. Сделанные дома, в кафе, на коленке, в аудитории в академии. Рисунки, которые хранились в шкафу и которые я пересматривала, если случайно натыкалась. Я, конечно, все понимала, но меня смешил и азарт организаторов, и папина ажитация, с которой он воспринимал каждое их предложение.
Издалека я видела, как в зале проверяли освещение, свет загорался и гас: сначала у входа, потом в сере дине зала и в конце. И я не выдержала, перешла через дорогу прямо там, где стояла. Стеклянные двери мягко разъехались, пропуская меня внутрь. Я задержалась на входе, рассматривая название, которое вблизи казалось еще более грандиозным и завораживающе маниакальным.
Сотрудники галереи сворачивали пленки, проверяли по каталогу рисунки и даты. Техники настраивали освещение. В середине длинного и узкого зала висела люстра, скрученная из гибких прозрачных тру бок, похожая на осьминога. В трубках искрились мельчайшие лампочки, издалека похожие на светящиеся золотые крупинки. По потолку тянулись те же трубки, поднимались со стен и сплетались водорослями наверху. Каждый большой рисунок и несколько маленьких освещали лампы побольше, сияющие, словно светящееся золото. От контраста холодности рисунков и теплого золотого света ламп казалось, что картинки оживают и приближаются к зрителю, затемняются по краям. Я закрыла глаза и потрясла головой. Открылаи оказалось, что эффект никуда не делся, искрящийся свет оживлял мои черно-белые фантазии.
Освещение взяла на себя компания папиного приятеля. Они занимались производством энергосберегающих ламп и, пока массовые продажи шли так себе, оформляли все, что им заказывали: выставки, свадьбы, шоу и частные выступления стендап-комиков. Приятель вызвался оформить зал бесплатно, надо было только возместить стоимость ламп.
Извините, мы открываемся только вечером, раздался голос позади.
Я обернулась. Ко мне приближалась одна из организаторов выставки, Лу. Под мышкой у нее был скомканный кусок клейкой ленты и рулон бумаги с пупырышками. Мешковатые джинсы, футболка с длинными рукавами, на головеповязанный концами вверх платок. Подведенные черным глаза, красные губы. Девушка с пинап-плакатаможно так подумать, если не знать, что при оформлении всегда много пыли, поэтому футболка с длинными рукавами и платок.
Ох, прости, Нина. Не узнала тебя. Она протянула мне руку, и я неуверенно пожала ее в ответмои ладони вспотели от волнения. Решила посмотреть до открытия? Скажу откровенноправильно сделала. Вечером будет куча народу. И каждый сочтет своим долгом похвалить рисунки и сфотографироваться с тобой. Все уже почти готово, так что добро пожаловать на твою выставку. Она сделала широкий приветственный жест, сверкнула улыбкой и ушла по делам, на ходу давая указания сотрудникам галереи.
Я вернулась в начало. Мои первые наброски, мне одиннадцать лет. Ничего особенного, но золотой свет обегал их, отгораживая и защищая. Драгоценная яйцеклетка, с которой все началось. Свет тянул за собой дальше, вырывал из белого пространства пейзажи Петербурга с людьми-чудовищами, людьми-плезиозаврами, их детей, камбалят и трилобитов. Туристические пароходики с закутанными в одеяла мозазаврами ехали по узкому каналу. Девочка на самокате торопилась уехать от деревьев, протягивающих к ней скрюченные узловатые лапы. За нимивременной излом, его создает свет в виде молнии. За нимстакан с пепси, пейзажи Нью-Йорка: Манхэттен, лужайка Центрального парка с цирковым шатром, усталый уличный мим прислонился к оградеотдыхает. Очертания островов Нью-Йоркакакими они были до основания города: леса, пустоши, над ними парит в воздухе рогатый корабль. «Эра плезиозавров», «Эра Коломны», «Эра Нового Света и пластикового стакана» так были подписаны периоды.