Глаза: серо-голубые. Никаких признаков петехий.
То есть жертву не задушили.
Анна уже делала это на месте проишествия, но на всякий случай еще раз проверила рот и нос при помощи маленького фонарика в пластиковом чехле, на предмет повреждений или инородных предметов.
Носовые и трахеальные ходы чистые и не имеют препятствий.
Сняв камеру со стола, она ощупала череп, проверяя наличие ушибов, а потом сделала серию снимков лица и головы. Быстро пролистала изображения. Камера была сконструирована так, чтобы улавливать любые признаки кровоподтеков, но ни на черепе, ни на изображениях не было никаких следов травм или борьбы.
Завершив внешний осмотр, Шварцман изучила половые органы на предмет изнасилования, хотя никаких признаков недавнего полового акта не было, и уж тем более насильственного.
Она взяла на токсикологический анализ кровь, сделала соскоб с ногтей и осмотрела рот жертвы в поисках следов чего-либо такого, что могло застрять между зубами. Прошлой осенью, в Сиэтле, у нее получилось раскрыть дело, исследовав частицу ткани, застрявшей между нижними центральными и боковыми резцами жертвы. Так удалось опознать ДНК, принадлежащую насильнику, который был освобожден незадолго до этого условно-досрочно. Триумф, который Анна ощутила, когда ей тогда позвонили, с трудом поддавался описанию. Это было подобно наркотику.
Она была рождена для этой работы.
С помощью небольшого щупа с камерой на конце, Шварцман исследовала носовые ходы жертвы глубже, до носовых пазух. Оказавшись там, камера начала передавать изображение на экран рядом с прозекторским столом.
Нажав на кнопку, она сохранила изображение и поместила его в отдельный файл. В носовых пазухах Виктории Стайн имелись признаки кровотечения. Анна впилась глазами в экран, пристально изучая изображение.
Утопление.
Виктория Стайн пыталась дышать. Это создало давление в носовых пазухах, и они начали кровоточить.
Шварцман осторожно прощупала желудок жертвы. Мышца была немного увеличена, жидкое содержимое булькало под прикосновением ее руки. Еще один признак утопления. Она сняла перчатку и подняла к губам диктофон.
Признаки кровотечения из носовых пазух позволяют предположить, что жертва утонула. Анна помолчала пару секунд. Внешнее обследование завершено.
Она отложила диктофон и заменила снятую перчатку на новую.
«Просто еще один случай», сказала она себе.
То, что жертва похожа на нее, не имело значения: было много жертв с таким же цветом волос и глаз, как у нее, брюнеток со светлыми глазами. Многие такие же высокие и худые, как и она, а некоторые даже с орлиным носом, как у нее, а также те, что, родились с ним, а потом хирургическим путем удалили горбинку.
Это были просто совпадения, игра случая.
Чем больше жертв она обрабатывала, тем больше была вероятность столкновения с теми, кто чем-то внешне походил на нее. Главноеотноситься к Стайн, как и к любой другой жертве.
Шварцман вытащила из носовых пазух камеру и выбросила одноразовый защитный чехол. Проталкивая скальпель через кожу, жир и мышцы груди, проделала Y-образный разрез от края ключицы до грудины. Как только два диагональных разреза были готовы, провела скальпелем вниз по брюшной полости до тазовой кости и вскрыла грудную клетку Стайн, разрезав соединительную ткань и удалив плоть, чтобы обнажить брюшину.
Желудок был раздут и полон, но грудная полость жертвы выглядела нормально. Шварцман собиралась удалить желудок, чтобы собрать его содержимое, однако сначала хотела увидеть легкие и сердце.
В морге имелась пара металлических резаков для ребер, но ими было неудобно пользоваться. Ручки были слишком маленькими, и требовались огромные усилия, чтобы прорезать кость. Во время одной из своих первых поездок в Сан-Франциско Анна купила в садовом магазине пару секаторов с красными ручками. С их помощью она прорезала внешний край ребер, чтобы обнажить органы грудной клетки. Ее внимание было сосредоточено на легкихувеличенных и раздутых, как и желудок, что опять наводило на мысль об утоплении. С помощью большой иглы Шварцман взяла из легких несколько образцов жидкости, чтобы отправить их в лабораторию для исследования. И тут, вводя образцы жидкости во флакон, уловила слабый запах лаванды, исходящий от содержимого легких.
Борясь с рвотным рефлексом, Анна отпрянула от стола.
Спенсер любил, чтобы в доме пахло лавандой. Она была в каждом ящике, в каждом шкафу, в каждой ванной. Мирный, успокаивающий запах.
В начале их брака он ей тоже нравился. Она использовала лавандовый спрей, чтобы уснуть. Но затем запах сделался слишком навязчивым, создавая ощущение ловушки. Шварцман обнаружила, что, вместо того чтобы помочь уснуть, он вызывает у нее бессонницу.
Когда это случилось? Она не могла вспомнить, когда ей перестал нравиться этот запах.
Анна сняла перчатки и отступила к металлическому столу и стулу в другом конце комнаты. Она редко делала паузы на середине вскрытия, но сейчас просто не могла заставить себя продолжить. Вытащив из холодильника бутылку минеральной воды «Пеллегрино», открутила крышку и сделала три или четыре больших глотка.
Это всего лишь запах.
Мертвое тело всегда полно запахов.
Шварцман не помнила, чтобы в доме жертвы пахло лавандой. Записав это, она намылила руки грейпфрутовым лосьоном. Через пару минут вдохнула чистый цитрусовый аромат, надела чистые перчатки и вернулась к телу. Все основные полости уже были вскрыты и очищены от жидкостей; пришло время удалить внутренние органы. Она взвесила каждый и взяла образцы тканей.
Сердце было в норме и весило чуть более восьми фунтов, в пределах среднего показателя для здоровой женщины ее роста. Почки, железы, поджелудочная железа, селезенкатоже в норме. Обследование матки показало, что Виктория Стайн никогда не рожала и не была беременна.
В самом конце Анна собрала в чистый контейнер содержимое желудка. Красное вино можно было легко опознать по уксусному запаху и розоватому оттенку. Была также зелень, скорее всего, от салата; маленькие красные кусочки, слишком твердые для помидороввероятно, красный перец, и около дюжины мелких семян, похожих на лаванду.
Содержимое желудка оказалось менее разбавленным, чем она ожидала, жертва выпила больше вина, чем воды. Будь Виктория Стайн в сознании, во время утопления она проглотила бы много воды во время борьбы за жизнь.
Итак, ее напоили. Возможно, сначала подмешали наркотики, а затем уже утопили.
Завершив осмотр, Шварцман ополоснула тело водой, готовя его к отправке в похоронное бюро, и внимательно посмотрела на то, что осталось. Тихое задумчивое лицо над Y-образным разрезом, творением рук самой Анны. Настенные часы показывали почти шесть вечера. Усталость от недосыпа острыми когтями впилась ей в шею и плечи. Она позвонит Хэлу и сообщит результаты по дороге домой.
В кармане зазвонил мобильник. Судмедэксперт сняла перчатки и вытащила телефон.
Шварцман.
Это Аннабель Шварцман? спросил веселый голос. Анна мгновенно пожалела, что ответила.
Это я.
Это Кэсси, из офиса доктора Хан. Радиология прислала результаты вашей последней маммограммы.
Слово радиология привлекло ее внимание.
Да?
Они хотели бы взглянуть еще раз. Вы не могли бы прийти завтра утром? У нас есть свободное время в восемь сорок пять.
Они хотят, чтобы она приехала к ним снова. Завтра.
И что там не так?
Простите?
Что обнаружила радиология, что они должны взглянуть еще раз?
А! воскликнула Кэсси, с явно наигранной бодростью. Просто на снимках видна некоторая асимметрия.
Асимметрия, повторила Шварцман. Это означает лишь то, что ткань отличается от предыдущего раза.
Ее опыт онкологических заболеваний ограничивался медицинским факультетом и ординатурой. Слишком давно.
И часто это бывает?
Бывает, сказала медсестра. Анна мгновенно почувствовала на другом конце провода наигранный оптимизм.
И тогда маммографию делают еще раз?
Да. И наверное, УЗИ тоже Значит, восемь сорок пять вам подойдет, мисс Шварцман?
Да. Я приеду.
Прекрасно. И помнитене пользуйтесь дезодорантом, так как он может мешать сканированию.